Нарастающее разделение угрожает усилить традиционные источники конфликта. Поэтому, ведущие исследователи ранних стадий Революции Сознания несут на себе ответственность за то, чтобы провести нас через эту третью фазу. Учёные и академические философы не могут просто ограничиваться вкладом во всеобъемлющую теорию сознания и самости. Если существует нравственный долг, тогда они должны противостоять той антропологической и нормативной пустоте, которую они породили. Эти учёные должны сообщать результаты своих открытий на простом и понятном каждому языке и объяснять свои новые открытия тем членам общества, чьи налоги спонсируют их зарплаты (это одна из причин, по которой я написал эту книгу). Они не могут просто взять и вложить всю свою амбициозность и интеллект в построение своей научной карьеры, в то время, когда они же разрушают всё то, во что верило человечество последние двадцать пять веков.
Давайте предположим, что натуралистический поворот в образе Homo sapiens необратим и что из этого разовьётся радикальный материализм, в контексте которого мы уже не сможем воспринимать себя в качестве бессмертных созданий божественного происхождения с тесными отношениями с неким личным Богом. В то же время, и этот момент часто упускают, наше видение физической вселенной претерпит радикальные изменения. Мы придём к заключению о том, что вселенной свойственен потенциал для субъективности. Мы неожиданно обнаружим, что физическая вселенная развивала не только жизнь и биологические организмы с их нервными системами, но и сознание, модели мира, а также устойчивые перспективы от первого лица, тем самым, открывая дверь тому, что может быть названо социальной вселенной, то есть, высокоуровневой символьной коммуникации, эволюции идей.
Мы особенные. Мы манифестируем значительный фазовый переход. Мы принесли сильную форму субъективности в физическую вселенную, форму субъективности, опосредованную концепциями и теориями. В экстремально ограниченном участке известной нам реальности, мы являемся единственными разумными созданиями, для которых чистый факт нашего индивидуального существования ставит теоретическую задачу. Мы изобрели философию и науку и зачали лучевые процессы накопления саморефлексивного знания. То есть, мы являемся чисто физическими созданиями, чьи репрезентативные способности стали такими сильными, что это позволило нам формировать научные сообщества и интеллектуальные традиции. Благодаря нашей символической, прозрачной себя-модели, которая функционирует в качестве якоря для нашего непрозрачного познавательного Эго, мы стали способны стать мыслителями мыслей. Мы оказались способными к сотрудничеству в конструировании абстрактных сущностей, которые движутся сквозь время и постоянно оптимизируются. Мы называем эти сущности «теориями».
Сейчас мы входим в беспрецедентную фазу: Столетия философских поисков теории сознания кульминировали в строго эмпирическом проекте, который постепенно и неизменно развивается. Этот процесс рекурсивен в том, что он также изменяет содержимое и функциональную структуру наших моделей себя. Этот факт кое-что сообщает нам о физической вселенной, в которой всё это происходит: Вселенная имеет потенциал не только для самоорганизации жизни и развития сильной субъективности, но также для более высокого уровня сложности. Я не стану заходить настолько далеко, чтобы утверждать, что в нас физическая вселенная начинает осознавать саму себя. Тем не менее, возникновение когерентных сознательных моделей-действительностей в биологических нервных системах породило новую форму самоподобия внутри физической вселенной. Мир породил дизайнеров мира. Части начали отражать целое. Миллиарды сознательных мозгов подобны миллиардам глаз, которыми вселенная может посмотреть на себя, как на присутствующую.
Что даже более важно, мир породил дизайнеров-себя, которые способны образовывать группы; процесс увеличения само-подобия через внутреннее моделирование совершил прыжок от нервных систем к научным сообществам. Образовалось другое новое качество. Эти группы, в свою очередь, создали теоретические портреты вселенной и сознания, равно как и жёсткую стратегию постоянного улучшения этих портретов. В науке, динамические процессы самомоделирования и моделирования мира стали протяженными в символическом, социальном и историческом измерениях: Мы стали рациональными творцами теорий. Мы использовали единство сознания для поиска единства знания и мы также открыли идею нравственного единства. Сознательная себя-модель Homo sapiens сделала этот шаг возможным.
В конечном счёте, любая убедительная и действительно удовлетворяющая требованиям нейроантропология должна отдавать должное фактам, вроде этого. Она должна сообщать нам о том, что конкретно в сознательной себя-модели человеческих существ сделало возможным этот специфический переход; переход, который оказался критическим не только для биологической истории сознания на этой планете, но также изменил природу физической вселенной.
Изменённые состояния
Есть второй положительный аспект нового образа человеческих существ, который позволит нам увидеть себя в ином свете. Это непостижимая глубина нашего пространства феноменологических состояний. Математическая теория нейронных сетей раскрыла огромное количество возможных нейронных конфигураций в нашем мозгу и широту различных типов субъективного опыта. Большинство из нас совершенно не осведомлены относительно потенциала и глубины нашего опытного пространства. Количество возможных нейрофеноменологических конфигураций индивидуального человеческого мозга и разнообразие возможных туннелей настолько огромны, что вам под силу исследовать лишь небольшую их часть за время жизни. Тем не менее, ваша индивидуальность, уникальность вашей умственной жизни, имеет много общего с выбранной вами траекторией перемещения по пространству феноменальных состояний. Никто никогда не проживёт эту сознательную жизнь снова. Ваш Туннель Эго уникален, в своём роде. В частности, натуралистический, нейробиологический образ человечества неожиданно делает для нас очевидным не только то, что в нашем распоряжении есть огромное количество возможных феноменальных состояний, но также и то, что явная осознанность этого факта и способность систематически извлекать из этого пользу теперь может стать обыденным для всех человеческих существ.
Конечно, есть старая шаманская традиция исследования измененных состояний сознания. Более-менее систематические экспериментальные исследования сознания предпринимались на протяжении тысячелетий йогами и дервишами, магами, монахами и мистиками. Во все времена и во всех культурах, люди исследовали потенциал своего сознательного ума: Через барабанный ритм и техники вхождения в транс, через голодание и бессонницу, через медитацию и развитие способности к осознанным сновидениям, через использование психоактивных веществ, начиная с травяных чаёв, заканчивая священными грибами. Наша современность характеризуется тем, что мы начали постепенно понимать нейронную подоплёку всех этих туннелей измененной реальности. Раз уж мы обнаружили нейронный коррелят сознания для определенных видов содержимого, то мы сможем, по крайней мере, управлять этим содержимым множеством разных новых способов, усиливая их, или подавляя, меняя их качество, производя новые виды содержимого. Протез мозга и медицинские нейротехнологии — то, над чем ведутся работы уже сегодня.
Нейротехнологии неизбежно станут технологиями сознания. Феноменальный опыт постепенно станет технологически доступным и мы сможем управлять им в гораздо более систематично и эффективно. Мы научимся извлекать пользу из этих открытий для преодоления ограничений наших Туннелей Эго, появившихся в ходе биологической эволюции. Тот факт, что мы можем активно разрабатывать структуру нашего сознательного ума, никогда ранее не воспринимался всерьёз и, поэтому, он станет особенно очевидным в процессе развития рациональной нейроантропологии. Быть автономным агентом и быть способным к принятию ответственности за свою собственную жизнь — то, что приобретет совершенно новое значение с тех пор, как нейротехнологии начнут разворачиваться в нейрофеноменологические технологии, или то, что можно было бы назвать фенотехнологии.
Мы определенно можем увеличить нашу автономию тем, что возьмем под контроль сознательный ум-мозг, исследуя его в одном из наиболее глубоких его измерениях. Этот частный аспект нового образа человечества — добрая весть. Но она же и настораживает. Либо мы найдём способ разумного и ответственного обращения с этими новыми нейротехнологическими возможностями, либо мы столкнёмся и рядом исторически беспрецедентных рисков. Вот почему нам необходима новая отрасль прикладной этики — этики сознания. Нам следует начать думать о том, что мы хотим делать со всем этим знанием и, в первую очередь, о том, что есть хорошее состояние сознания.
