– Но ведь по-другому и быть не может, – сердито сказала она.
Он оставил насмешливый тон:
– Наша беда в том, что у нас почти нет детей. Так много родится мертвыми и так мало – живыми и крепкими!
– Я об этом слышала. И много думала. У вас такие странные обычаи! Ваши дети родятся и в срок, и не в срок – даже в Зимнее Бесплодие. Почему?
– Так уж у нас ведется! – Он снова засмеялся и посмотрел на нее, но она помрачнела.
– Я родилась не в срок, в Летнее Бесплодие, – сказала она. – У нас это тоже случается, но очень редко. И вот, понимаешь, когда Зима кончится, я уже буду стара и не смогу родить весеннего ребенка. У меня никогда не будет сына. Какой-нибудь старик возьмет меня пятой женой. Но Зимнее Бесплодие уже началось, а к приходу Весны я буду старой. Значит, я умру бездетной. Женщине лучше совсем не родиться, чем родиться не в срок, как родилась я… И еще одно: правду говорят, что дальнерожденный берет всего одну жену?
Он кивнул, и она догадалась, что они кивают, когда соглашаются, вместо того чтобы пожать плечами.
– Ну так неудивительно, что вас становится все меньше.
Он усмехнулся, но она не отступила:
– Много жен – много сыновей! Будь ты из Тевара, ты был бы уже отцом пяти или десяти детей. А сколько их у тебя?
– Ни одного. Я не женат.
– И не разу не делил ложе с женщиной?
– Этого я не говорил! – ответил он и добавил: – Но когда мы хотим иметь детей, мы женимся.
– Будь ты одним из нас…
– Но я не один из вас! – отрезал он, и наступило молчание. Потом он сказал мягче: – Дело не в обычаях и нравах. Мы не знаем, в чем причина, но она скрыта в нашем теле. Некоторые доктора считают, что здешнее солнце не такое, как то, под которым рождались и жили наши предки, и оно воздействует на нас, мало-помалу меняет что-то в нашем теле. И эти изменения губительны для продолжения рода.
Они вновь надолго замолчали.
– А каким он был – ваш родной мир?
– У нас есть песни, которые рассказывают о нем, – ответил он, но когда она робко спросила, что такое «песня», он промолчал и продолжал после паузы: – Наш родной мир ближе к солнцу, и Год там продолжается меньше одного лунокруга. Так говорят книги. Ты только представь себе: Зима длится всего девяносто дней!
Они засмеялись.
– Огонь развести не успеешь! – сказала Ролери.
Легкий сумрак сгущался в ночную тьму. Уже трудно было различить тропу перед ними, черный проход между стволами, ведущий налево в ее город, направо – в его. А здесь, на полпути – только ветер, мрак, безлюдье. Стремительно приближалась ночь. Ночь, и Зима, и война – время умирания и гибели.
– Я боюсь Зимы, – сказала она еле слышно.
– Мы все ее боимся, – ответил он. – Какая она? Мы ведь знаем только солнечный свет и тепло.
Она всегда хранила бесстрашное и беззаботное одиночество духа. У нее не было сверстников и подруг, она предпочитала держаться в стороне от остальных, поступала по-своему и ни к кому не питала особой привязанности. Но теперь, когда мир стал серым и не обещал ничего, кроме смерти, теперь, когда она впервые испытала страх, ей встретился он – темная фигура на черной скале над морем, – и она услышала его голос, который звучал у нее в крови.
– Почему ты никогда не смотришь на меня? – спросил он.
– Если ты хочешь, я буду смотреть на тебя, – ответила она, но не подняла глаз, хотя и знала, что его странный темный взгляд устремлен на нее. В конце концов она протянула руку, и он сжал ее пальцы.
– У тебя золотые глаза, – сказал он. – Я хотел бы… хотел бы… Но если бы они узнали, что мы были вместе, то даже теперь…
– Твои родичи?
– Твои. Моим до этого нет дела.
– А мои ничего не узнают.
Они говорили тихо, почти шепотом, торопливо, без пауз.
– Ролери, через две ночи я ухожу на север.
– Я знаю.
– Когда я вернусь…
– А когда ты не вернешься! – крикнула девушка, не выдержав ужаса, который нарастал в ней все последние дни Осени, – страха перед холодом, страха смерти.
Он обнял ее и тихо повторял, что он вернется, а она чувствовала, как бьется его сердце… совсем рядом с ее.
– Я хочу остаться с тобой, – сказала она, а он уже говорил:
– Я хочу остаться с тобой.
Вокруг них смыкался мрак. Они встали и медленно пошли к темному проходу между стволами. Она пошла с ним в сторону его города.
– Куда нам идти? – сказал он с горьким смешком. – Это ведь не любовь в дни Лета. Тут ниже по склону есть охотничий шалаш. Тебя хватятся в Теваре.
– Нет, – шепнула она, – меня никто не хватится.
Глава 6
Снег
Вестники отправились в путь, и на следующий день воины Аскатевара должны были двинуться на север по широкой, но совсем заросшей тропе, пересекающей Предел, а небольшой отряд из Космопора собирался выступить тогда же по старой береговой дороге. Умаксуман, как и Агат, считал, что им лучше будет объединить силы не раньше чем перед самой битвой с врагом. Их союз держался только на влиянии Вольда. Многие воины Умаксумана, хотя они не раз принимали участие в набегах и стычках до наступления Зимнего Перемирия, с большой неохотой шли на эту нарушавшую все обычаи войну, и даже среди его собственного Рода набралось немало таких, кого союз с дальнерожденными возмущал. Уквет и его сторонники открыто заявили, что, покончив с гаалями, они разделаются с чародеями. Агат пропустил их угрозу мимо ушей, предвидя, что победа смягчит или вовсе рассеет его ненависть, а в случае поражения все это уже не будет иметь значения. Однако Умаксуман не заглядывал так далеко вперед и был обеспокоен.
– Наши разведчики ни на минуту не выпустят вас из виду. В конце-то концов, гаали не станут дожидаться нас у рубежа.
– Длинная Долина под Крутым Пиком – вот лучшее место для битвы, – сказал Умаксуман, сверкнув улыбкой. – Удачи тебе, альтерран!
– Удачи тебе, Умаксуман!
Они простились как друзья под скрепленным глиной сводом каменных ворот Зимнего Города. Когда Агат повернулся, чтобы уйти, за аркой что-то мелькнуло и закружилось в сером свете тусклого дня. Он удивленно посмотрел на небо, потом обернулся к Умаксуману:
– Погляди!
Теварец вышел за ворота и остановился рядом с ним. Вот, значит, какое оно – то, о чем рассказывали старики! Агат протянул руку ладонью вверх. На нее опустилась мерцающая белая пушинка и исчезла. Сжатые поля и истоптанные пастбища вокруг, речка, темный клин леса, холмы на юге и на западе – все как будто чуть дрожало и отодвигалось под низкими тучами, из которых сыпались редкие хлопья, падая на землю косо, хотя ветер стих.
Позади них среди крутых деревянных крыш раздались возбужденные крики детей.
– А снег меньше, чем я думал, – наконец мечтательно произнес Умаксуман.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
