Покрытый гладкой или всклокоченной шерстью, со страшным лицом – огромным, похожим на маску, но низколобым, с угрюмо нависающими надбровными дугами, – с тяжелым кремневым рубилом в руках, с головой, не вознесенной по-человечески, а выпирающей из плеч вперед, как у павиана… Да, он, безусловно, стал воплощенным ужасом наших предков, когда те впервые появились в его владениях.
Почти наверняка им довелось встретиться: «ужасному племени», «медвежьему народу» – и древним племенам настоящих людей. Раз уж наши предки проникли в Страну Неандертальцев, им было никак не миновать контактов друг с другом. А эти контакты в то время могли означать только войну. Покамест наука не нашла прямых доказательств этой войны, но мы ведь только в начале пути…
…В ту пору на территории Западной Европы (мы сейчас говорим именно о ней потому, что это единственная часть света, где раскопки проводились систематически и тщательно, позволяя не только установить отдельные факты, но и создать общую картину) век за веком понемногу становилось все теплее. Ледники медленно отступали на север, а на их месте открывались пастбищные равнины, да и редколесье, вперемежку сосновое и березовое, как бы боязливо, но со все большей уверенностью, вторгалось в некогда поистине ледовый край. Тем не менее климат на юге Европы тогда был примерно как сейчас на севере Лабрадора: в зимнее время там оставалось лишь небольшое число животных, принадлежащих к самым выносливым видам, – ну и медведи, которые, впадая в спячку, счастливым образом избегали тягот тогдашней зимы. Когда снег сходил, ветви покрывались листьями, а равнины – сочной весенней травой, Европу заполоняли стада северных оленей, диких лошадей, мамонтов, слонов и носорогов: все они подтягивались из обширных южных долин, где царил гораздо более умеренный климат. Этих благодатных просторов сейчас нет, на их месте разлилось Средиземное море – но в ту пору воды океана еще не прорвались через гибралтарскую перемычку. Так что когда ласточки и другие виды южных по своему происхождению птиц обрели привычку улетать для весеннего гнездования на север, им для этого не приходилось проделывать опасный путь над водной гладью – а вот их отважным потомкам осенний путь на юг сейчас дается с гораздо бóльшим трудом: над бывшими долинами колышутся волны.
Итак, в Европу пришла весна. Чудовищный народ зверолюдей возрадовался, выбрался из пещер, где проводил зиму, и вышел на охоту.
Эти зверолюди были почти одиночными существами.
В страшные зимы ледникового периода было бы слишком трудно прокормиться даже небольшой общине. Возможно, такие общины-стаи все же существовали в теплое время, но осенью они рассыпались, и зимнее убежище обычно занимала лишь одна семейная пара, самец с самкой. Летом эти разрозненные группы снова объединялись в подобие стай. Когда в такой стае подрастали сыновья, вожак, могучий свирепый самец, изгонял их, а в случае сопротивления – убивал и, может быть, даже съедал. Если им удавалось спастись, то через какое-то время, возмужав, они могли вернуться, чтобы убить и съесть его. Весьма вероятно, что неандертальцы, эта чудовищная раса, не обладая разумом, имели превосходную память, позволяющую годами стремиться к намеченной цели.
Настоящие люди пришли в Европу… мы не знаем откуда, но, безусловно, с юга. Уже в ту давнюю пору их руки были столь же умны и умелы, как и наши. Они оставили цветные фрески на стенах пещер – изображения, которыми мы восхищаемся до сих пор; они были умелыми граверами и резчиками по кости, создававшими подлинные шедевры искусства; их кремневые орудия были гораздо меньше мустьерских, а тем более шелльских, но отличались высочайшим совершенством и разнообразием. Они еще не носили одежды (во всяком случае, того, что мы считаем уместным называть одеждой), но расписывали свои тела яркими красками. Практически нет сомнений в том, что они владели речью. По сравнению с неандертальцами им был присущ гораздо больший коллективизм: они жили не слишком крупными, но постоянными группами, знали какие-то законы и самоограничения. Их разум уже хорошо проэволюционировал, далеко продвинувшись по тому пути, на котором самоконтроль и подавление сиюминутных желаний в конце концов создают сложный духовный мир современного человека, знающего стыд, юмор, фантазию, грезы и мечты. Они крепко держались друг друга, эти люди, а вместо писаных установлений их жизнь регламентировалась своеобразными табу, которые вызвали бы удивление у нас, но для них являлись совершенно естественными.
Они все-таки были еще совсем дикарями, чрезвычайно склонными к насилию, иногда поддававшимися порывам почти животной похоти или иным необузданным устремлениям. Но в меру своих слабых возможностей древние люди повиновались законам и обычаям, чье происхождение уходило во времена давно позабытых пращуров. А когда все-таки поступали неправильно – боялись кары за это.
Проще всего их понять тем из нас, кто не забыл свое собственное детство, с его иррациональными страхами, фантазированием, стремлениями и суевериями. У них было примерно то же – разве что в более грубой форме. Они – наш вид.
А вот жуткую расу зверолюдей мы понять не можем и не сможем никогда. Бесполезно даже пытаться представить себе те загадочные мысли, что могли рождаться в мозгу народа чудовищ. Примерно с таким же успехом мы могли бы гадать, о чем думает и к чему стремится горилла.
Нам уже в общих чертах известно, как древние люди перемещались от средиземноморских равнин к испанским возвышенностям и дальше, к югу и центру Франции, а затем к тому, что мы сейчас зовем Англией, – ибо между Англией и Францией тогда не было пролива, – а также на восток, к Рейнской области и широкой пустоши, которая раньше была на месте Северного моря, и далее к германским равнинам. Им пришлось оставить за спиной покрытые снегами и льдом Альпы, которые тогда были еще выше, чем сейчас. Эти люди переселялись к северу из-за того, что их становилось все больше, а еды – все меньше. Они страдали от междоусобиц и войн. У них не было настоящих жилищ, где можно было осесть, они привыкли сниматься с места с изменением времен года и, понуждаемые голодом и страхом, переселялись дальше, на север, в неизвестность.
Мы можем представить себе, как появлялись на этих поросших травой северных землях первые группы странников – наших далеких предков. Возможно, это происходило поздней весной или ранним летом; вероятно, они следовали за стадами оленей и лошадей.
Используя различные методы, антропологи сумели восстановить сведения о внешнем виде и привычках этих путников времен самого рассвета человечества.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
