Шарави извлек из кармана пистолет и положил его на стол рядом с компьютером.
– Слепой... Пока вас не было, звонил мой агент с Восточного побережья. В Нью-Йорке на «Мету» он не нашел ничего, однако автор статьи в «Пэсфайндере» адвокат Фэрли Санджер до сих пор работает в той же самой фирме на Уолл-стрит. Издатель журнала, дама-аналитик Хедла Крэйнпул, тоже никуда не делась. В суде Санджер не появляется, поскольку, как говорит мой источник, по заказам богатой клиентуры занимается исключительно недвижимостью.
– Какой марки у него машина? – спросил Майло. – Какой шампунь он предпочитает?
– Модифицированный «мерседес», один год пробега. Насчет шампуня обещаю уточнить. И выяснить, пользуется ли он ополаскивателем.
Майло захохотал.
– Машина зарегистрирована в Коннектикуте, – продолжал Даниэл. – У Санджера есть дом в Дарэне и квартира на Восточной шестьдесят девятой улице. Сорок один год, женат, двое детей – сын и дочь, не замечен ни в какой противозаконной деятельности.
– То есть за ним установлено наблюдение.
– На какое-то время. Поинтересовался я и Зиной Ламберт из книжного магазина. За ней тоже не числится ничего криминального. Двадцати восьми лет, живет на Рондо-Виста-стрит в Силверлейке. Магазин находится рядом. Из кредиток у нее «Мастеркард», но пользуется она ею редко. За прошлый год заработала восемнадцать тысяч долларов. – Шарави улыбнулся. – Могу также узнать, чем она моет голову.
– Тоже под наблюдением?
– Не без твоего согласия.
– Как долго ты намерен следить за Санджером?
– Пока будет иметь смысл. Принимая во внимание его веру в то, что люди с физическими или умственными недостатками являются... Подскажите, доктор?
– Лишенной разума плотью. Идея наблюдения неплоха – возможно, он сделает такой шаг, который скажет нам больше о всей группе, как у них на востоке, так и здесь у нас.
– Если речь зашла о побережьях, то нет ли возможности разузнать о поездках мистера Санджера? – спросил Майло. – Юристы крупных клиентов вечно летают по стране – отличное прикрытие.
– Грамотная мысль, – одобрил Шарави. – Займусь этим завтра, когда откроется нью-йоркский офис. Что же касается убийства Майерса, я обзвонил все приличные гостиницы Лос-Анджелеса, проверил, не был ж Санджер в это время здесь. Нет, не был. Хотя ничто не мешает ему разъезжать под другим именем.
– Спасибо за работу. – Майло улыбнулся.
– Что теперь? – пожал плечами Шарави.
– Завтра утром у меня встреча с миссис Гросперрин. Посмотрим, удастся ли выяснить о Майерсе еще что-нибудь и почему из всех слушателей заманить решили именно его.
– Ну, во-первых, видимо, потому, что он был черным. Все наши жертвы, за исключением Понсико, – не англосаксы.
– Расист-евгеник, – бросил Даниэл.
– Одно вытекает из другого. Надеюсь, что из подбора книг в «Спазме» тоже можно будет получить определенную информацию. Вряд ли там торгуют детской литературой. Когда мне лучше отправиться?
Шарави поднял брови.
– Он возомнил себя суперагентом, – пояснил Майло. – А виноват в этом ты.
– Вы собираетесь идти туда под своим именем, доктор?
– У меня не было мысли предъявлять им документы.
– Но иметь что-нибудь с собой было бы неплохо. – Даниэл повернулся к Майло. – Я готов помочь с любыми бумагами.
– Не терпится поиграть в конспирацию?
– Для его же безопасности. Если уж доктору так хочется стать шпионом.
Оба рассуждали обо мне так, будто я отсутствовал.
– Фальшивую бороду клеить уже не придется, – окинул меня оценивающим взглядом Шарави.
Глава 38
Атмосфера в комнате изменилась. Майло с Даниэлом удалось прийти к согласию по нескольким важным пунктам. Прежде всего было признано, что тайная вылазка – штука серьезная. Всем троим предстоит временное разъединение, или диссоциация, как выразился Шарави.
– Речь идет о походе в книжный магазин, – напомнил я.
– Вы можете найти там зацепку, доктор. С самого начала необходима максимальная осторожность.
– То есть?
– Отправляйтесь туда под вымышленным именем, приучите себя к мысли, что вы – не вы, а совершенно другой человек.
– Отлично.
– Да, – вставил Майло, – не забудь заручиться согласием Робин.
– Тебе не кажется, что это несколько...
– Нет, Алекс, не кажется. Скорее всего, дело закончится тем, что ты придешь туда, посмотришь на их дурацкие книжонки и вернешься домой. Даже если удастся как-то зацепиться за «Мету», она тоже может оказаться тупиком – а вдруг они просто спесивые индюки и только? Но мы с Даниэлом прекрасно знаем: полицейская работа на девяносто девять процентов состоит из жуткой тоски, зато один процент приходится на панику в непредвиденных ситуациях. Сейчас мы имеем дело с личностью, которая легко и непринужденно истыкала ножом слепого. – Он повернул голову к Шарави. – Сколько времени тебе понадобится, чтобы обеспечить его фальшивыми документами?
– Полдня. Водительские права, кредитные карточки, сертификат социального страхования. Могу при необходимости раздобыть также одежду и машину.
– Адрес будет указан вымышленный или реальный? – спросил Майло.
– Реальный надежнее. У меня есть на примете один дом в Вэлли, можно будет использовать его, но не составит особого труда отыскать что-нибудь и в городе.
– Только для прикрытия или им и в самом деле можно пользоваться?
– В случае если игра затянется, доктору ничего не стоит переселиться туда.
– Как ты смотришь на такую возможность, Алекс? Готов?
Голос у Майло звучал озабоченно. Я знал, о чем он подумал: последний мой переезд был вынужденным – пришлось бежать от безумца, дотла спалившего дом, в котором я жил.
– Надеюсь, это не долгосрочная перспектива.
– От силы несколько дней, но уж никак не недель, – ответил Майло. – Что у тебя с пациентами?
– Требующих особой заботы сейчас нет. – С отъездом Хелены Дал их и вправду не осталось. Я вновь вспомнил ее брата – еще один интеллектуал покончил с собой.
– А как постоянная клиентура?
– Я всегда могу справиться у секретаря. Пока у меня в основном бумажная работа.
– Хорошо, – сказал Шарави. – На редкость подходящий для дела образ жизни.
Майло нахмурился.
Оба предупредили о том, что во избежание всяких накладок мне необходимо придумать себе такое имя, которое более или менее походило бы на настоящее. Биография тоже не должна разительно отличаться от реальной.
– Нечто вроде психоаналитика, но не практикующего, – сказал Майло. – Незачем оставлять следы.
– Допустим, человек пошел в науку, в теоретическую психологию, но бросил аспирантуру накануне окончания, – предложил я. – Так сказать, ВКД – все, кроме диссертации.
– Почему бросил?
– Проблемы во взаимоотношениях. Для коллег он оказался слишком умен, вот и решили нагадить и выжить. Чутье подсказывает, что «Мете» такой сюжет придется по вкусу.
– С чего это?
– Люди, проводящие время в разговорах и мыслях о том, какие они умные, обычно мало чего достигают в реальной жизни.
Поразмыслив над этой фразой, Майло согласно кивнул.
– Для начала неплохо? – Он посмотрел на Шарави.
– Да, – отозвался тот. – Но вам, доктор, пора оперировать местоимением я, а не он.
– О'кей. Они вынудили меня уйти, потому что испугались направления моих исследований – проблема генетики интеллекта показалась им политически несвоевременной.
– Нет, – запротестовал Майло. – Слишком близко, слишком заманчиво.
– Согласен, – поддержал его Даниэл. – Может, эти люди и не такие умные, как они о себе думают, но они явно не дураки. Вряд ли будет разумным прийти к ним и продемонстрировать абсолютное совпадение взглядов.
– Совершенно верно. По-моему, тебе стоит проявить обычную заинтересованность, а вовсе не бросаться в их объятия. Если дело вообще дойдет до встречи.
– Хорошо. – Я почувствовал, что действительно несколько перегнул палку. – Итак, я – не слишком общительный человек, сторонюсь всяких союзов по интересам и сборищ и вовсе не горю желанием стать членом их клуба... Занимался я... к примеру, вопросом стереотипов в сексе и в детском воспитании. Кое-что подобное было на самом деле, только после того как я ушел в практику, наука отошла на задний план, и публикаций никаких нет. С этой стороны они ко мне не придерутся. Шарави записал что-то в блокнот.
– Отлично, – сказал Майло, – продолжай.
– А потом кончились средства. Помочь мне не захотели, поскольку я отказался принять их правила игры и...
– Какой игры? – уточнил Даниэл.
– Внутриведомственная интрига. Об этом, кстати, можно будет поговорить даже с их старейшинами.
– И когда же все это имело место?
– Скажем, лет десять назад?
– В каком университете?
