Ах, какая сладкая истома во всем ее теле! Неудивительно, что даже те ее подруги, которые клялись, что ни за что не выйдут замуж, потом признавались, что «это» им нравилось. Да, но она-то не замужем. Более того, она, как никто другой, в данный момент совершенно не собирается замуж.
— Эм! Я что подумал.
Ее сердце вдруг забилось быстрее. Как бы хорошо он ни умел читать ее мысли, неужели…
— О чем ты подумал?
— Я собираюсь уступить.
Надо избавляться от фантазий, в которых герцоги женятся на школьных учительницах и после этого счастливо живут-поживают в старинных замках.
— Уступить?
— Я имею в виду пари.
Эмма подняла голову и встретилась с его задумчивым серьезным взглядом.
— Почему?
— Потому что я не хочу закрывать Академию мисс Гренвилл.
Она, конечно, была тронута его решением, но, с другой стороны, несколько… раздосадована.
— Что ж, это хорошо. Ты стал немного более осведомленным в вопросах женского образования.
У Грея между бровями залегла складка.
— Я думал, ты будешь счастлива.
— А я счастлива. — Она села.
Он тоже сел.
— Нет. Ты не счастлива.
— Я правда счастлива. Просто… — «Заткнись, Эмма, — предупредила она себя. — Не испытывай судьбу». — Очень мило с твоей стороны сказать мне это. Спасибо.
— Что? — Он все больше мрачнел.
— Принимая во внимание твое положение в обществе, сведения, полученные на твоих уроках, были до сего времени весьма неожиданны, но полезны.
— Принимая во внимание мое положение, — повторил он, и в его голосе появились угрюмые нотки.
— Да, в этом отношении, надо признаться, у тебя отличные перспективы. Но неужели ты на самом деле думаешь, что только потому, что ты мужчина, ты сможешь подготовить девушек к выходу в свет лучше, чем я?
— Ты считаешь, что я проиграю пари? — Грей искренне удивился.
— Ты уже проиграл. — Она выдержала его взгляд. — Ты только что сообщил об этом.
— Я изменил свое мнение.
Настала ее очередь хмуриться.
— Это нечестно.
Его улыбка была чувственна, как сам грех.
— И кому же ты собираешься об этом рассказать? — Он поцеловал ее в ямочку у основания шеи. — И как скажешь, в какой именно момент услышала об этом? Ты могла бы по возможности попытаться быть хотя бы благодарной.
— Я думаю, ты должен уйти. — Почему приличным женщинам не позволено ударить мужчину? — Сейчас же. Что касается меня, то, если бы ты не уступил, не было бы и продолжения этой ночью.
Все еще глядя на нее, он встал — высокий, красивый, нисколько не смущенный.
— Это ты сейчас так говоришь. Немного позже тебе будет трудно убедить себя в этом. — Он стал одеваться. — Я знаю тебя, Эмма. Ты хотела меня. И сейчас хочешь.
Возможно, он был прав, но она определенно не хотела с ним соглашаться.
— Я уже объясняла тебе, Грей. Мне было любопытно. И благодаря тебе мне теперь не надо чувствовать себя жеманной старой девой… — Она схватила ночную рубашку и натянула ее через голову. Черт бы его побрал, почему он ведет себя так самодовольно? Да, она хотела потерять невинность, но ведь он тоже этого хотел. Так что нечего этим бахвалиться, будто одержал над ней победу. — Ты не единственный мужчина в Гемпшире, — с усмешкой продолжила она. — Даже в Хаверли — не единственный.
Грей так быстро бросился к кровати и схватил ее за плечи, что она не успела опомниться.
— Это совершенно другая игра, Эмма, — прорычал он, — и не надо со мной в нее играть.
— Значит, только тебе позволено вести подобную игру, Грей? — Она гордо вздернула подбородок, хотя вовсе не чувствовала себя уверенно.
— Я ни с кем не играл в эти игры с тех пор, как встретил тебя. — Он отпустил ее и, прихватив камзол и сапоги, направился к двери. Уже взявшись за ручку, он обернулся. — Между прочим, Мейберн собирается пригласить тебя и девочек на ленч в ближайшие дни. Откажи ему.
Не дожидаясь ответа, он вышел из спальни. Спустя несколько минут дверь в ее кабинет открылась и закрылась опять. Немного помедлив, Эмма села на край кровати. Что все это означало? Он ревнует или между ними все кончено? Или это было обещание? Но что он мог обещать ей?
— Проклятие, — буркнула она.
Вряд ли она снова заснет, решила Эмма и, накинув халат, вошла в кабинет и зажгла все лампы. На месте сломанного письменного стола посередине комнаты стоял небольшой столик, а на нем — ее доклад об управлении поместьем Хаверли.
Вздохнув, Эмма села за стол и перечитала доклад. Это в общем-то был предварительный проект, но вполне толковый, хотя предусматривал необходимость небольших первоначальных вложений капитала и был схож — в некоторых пунктах — с планом Грея.
По щеке Эммы скатилась непрошеная слеза. Надо было позволить ему уступить — ради академии. Разве имело значение то, что ей нравилось это состязание интеллектов и не хотелось, чтобы он уезжал из Гемпшира?
Еще одна слеза упала на бумагу. Эмма нетерпеливым жестом стерла ее. Чего он добивался своими недомолвками? Хотел дать ей понять, что она не может ему доверять, что он больше заботится о себе и своем спокойствии, и ни о чем другом. И уж конечно, больше, чем о ней.
Погруженная в невеселые мысли, Эмма была молчалива и во время завтрака, и когда раздавала почту. Что поделать: она не могла думать ни о ком другом, кроме этого глупого, бестолкового человека, тем более что герцог Уиклифф не был ни глуп, ни бестолков.
— Эмма!
Изабель села напротив нее. В руке она держала вскрытое письмо, за ее спиной стояла бледная, испуганная Генриетта.
— В чем дело? — обеспокоенно воскликнула Эмма. Она была рада решать любую проблему, лишь бы отвлечься от мыслей о Грейдоне Брэкенридже.
Француженка протянула ей листок:
— У нас катастрофа.
Тобиас, как всегда, стоял у ворот, когда ландо подъехало к академии. Грей и Тристан сидели друг напротив друга, но в это утро виконт благоразумно отказался от всяких попыток завязать разговор.
— Ваша светлость, — сказал тролль еще более угрюмо, чем обычно. — Вас ожидают.
— В этом нет никаких сомнений, — пробурчал Тристан.
Когда Симмонс остановил ландо у входа, на ступенях их встречала только Лиззи. Девчушка подбежала к экипажу и схватила Грея за руку прежде, чем он ступил на землю.
— У нас неприятности, — сказала она и потянула его за собой.
Дэр последовал за ними. У Грея сердце защемило от нехорошего предчувствия.
— Эмма здорова?
Проклятие, он не должен был сначала предлагать уступить ей первенство, а потом отказываться от своих слов — ведь он прекрасно знал, что никогда не отнимет у нее академию.
— Ш-ш-ш. — Элизабет стала быстро подниматься по лестнице. — Я не могу здесь говорить. Но все очень плохо.
