Шарлотта Бронте, Карена Рос
Джейн Эротика
Charlotte Bronte, Karena Rose
JANE EYROTICA
Copyright © 2012 by Karena Rose
All rights reserved
© Милоградова Ю.А., перевод на русский язык, 2013
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013
Глава 1
В то утро нечего было и думать о встрече с Джоном Ридом. Я час бродила по облетевшему саду, тщетно пытаясь избавиться от горничной моих младших кузин Бесси. Нам с Джоном придется увидеться позже.
Холодный ветер принес с собой хмурые тучи, начал накрапывать пронизывающий дождь, исключающий всякую возможность прогулки. Бесси позвала меня, и, отказавшись от попыток найти Джона, я вернулась в дом. Мы с Джоном договорились встретиться в зарослях ивы, но, очевидно, что-то ему помешало.
Я даже была рада этому. День был прохладный, и мысль о том, чтобы лежать под мокрыми ветвями ивы, каждую минуту рискуя быть обнаруженными, с горящими от сознания того, что мы делаем что-то запретное, щеками, но не в силах остановиться, не доставляла мне сейчас никакого удовольствия. Вместо этого я вернулась в дом, слушая ругань няни Бесси и все острее ощущая физическое превосходство моих двоюродных сестер, Элизы и Джорджины Рид.
Как только мы вошли в гостиную, Элиза и Джорджина окружили свою маму. Она величественно расположилась на диване перед камином, ее дорогие деточки не ссорились и не ревели, и ее счастья ничто не омрачало. Меня она исключила из участия в этой идиллии, заявив, что «как ни прискорбно ей держать меня в строгости, но, пока Бесси не сообщит, что я прилагаю все усилия к тому, чтобы стать дружелюбной и веселой девочкой, она вынуждена лишить меня привилегий, которыми пользуются другие хорошие воспитанные дети».
– Что я сделала? Что говорит Бесси? – спросила я, полагая, что мои попытки уединиться на прогулке рассердили няню.
– Джейн, я не выношу приверед, которые задают слишком много вопросов, – ответила миссис Рид. – Сядь и помалкивай, пока не научишься говорить вежливо.
Сжав губы, я вышла из комнаты, прекрасно понимая, где могу провести несколько редких минут наедине с собой. Я проскользнула в комнату, которая примыкала к гостиной. Здесь обычно завтракали. Я подошла к книжному шкафу, и, убедившись, что за мной никто не наблюдает, сняла с полки свою любимую книгу. Сердце стучало у меня в груди, а руки дрожали в предвкушении. Забравшись на подоконник и скрестив ноги, я задернула за собой красный занавес, почувствовав прикосновение шелковой ткани к своей горячей, влажной ладони.
Тяжелые складки алых драпировок ограждали меня справа. Колеблющиеся волны огненно-красного цвета как будто отражали пульсацию жаркой крови в моем собственном теле. За окном слева от меня открывался бесцветный пейзаж: под сплошной завесой облаков мокрая лужайка, поникшие кусты, окутанные туманом, и бесконечные струи дождя, которые гнал перед собой ветер. По моему телу прошла легкая дрожь. Капли дождя стекали по оконному стеклу, я повернулась спиной к его пронизывающей ледяной поверхности, и у меня вырвался вздох.
Я жадно листала книгу, и знакомые страницы мягко скользили одна за другой, пока я не добралась до вожделенного портрета. Еще один вздох. Взгляд его глубоких, темных глаз пронзал меня насквозь.
Я прижалась к холодному оконному стеклу, и меня охватила волна жара. На копию этого портрета в каталоге я наткнулась несколько месяцев назад, когда исследовала книжные полки, проглатывая книгу за книгой, и с тех пор возвращалась к нему снова и снова. Уголок безымянной иллюстрации был загнут, и картина мгновенно привлекла мое внимание.
Глаза. Они будто проникали в душу, добираясь до самой сердцевины. Когда я впервые увидела их, то почувствовала прилив вожделения под юбками. Это был тот волнующий трепет, который я бы хотела хоть раз испытать при виде Джона Рида, но он не шел ни в какое сравнение.
Я медленно проследила пальцами линию его сильного подбородка, чувствуя гладкую поверхность тонкой страницы. Я даже не знала его имени. Роскошный черный наряд, украшенный драгоценными камнями, выдавал его принадлежность к знатному роду, а поза, в которой он стоял, чуть сгорбившись и прислонившись к стене, свидетельствовала о высокомерии и вспыльчивости. Я смотрела на жесткую щетину на его подбородке и копну непослушных темных волос, и что-то подсказывало мне, что ему не по душе пришлись бы симпатичные вытянутые мордашки Элизы и Джорджины. Его непокорный дух искал такой же дикой, мятущейся души.
Мои щеки опалил алый румянец, и я почувствовала тепло внизу живота. Я положила руку себе на грудь, вообразив, что это прикосновение его пальцев, и прочертила изогнутую линию ключицы, оставляя на коже пылающий след. Запрокинув голову и приоткрыв рот, я представляла, как его полные губы оставляли на моей шее легкие поцелуи. Моя рука опустилась ниже, ощущая волнение за корсажем платья.
Внезапно кто-то рывком распахнул дверь комнаты, и я подскочила, отдернув руку.
– Джейн! – Я услышала голос Джона Рида. Он запнулся, увидев, что в комнате никого нет. – Джейн? Где ты? Мама сказала, что ты пошла сюда. Извини, что не пришел в сад, меня кое-что отвлекло. Но сейчас я свободен.
Мысленно похвалив себя за то, что задернула занавеси, я взмолилась, чтобы он не раскрыл моего убежища, хотя мне было досадно, что он не пришел раньше под ивовые деревья. Открытая книга все еще лежала на моих коленях, и я чувствовала на себе взгляд темных глаз, с нетерпением ожидая, когда Джон Рид уйдет. Я догадывалась, что «отвлекла» его одна из горничных. У мистера Рида был хороший аппетит, и только идиот мог полагать, что я не знаю о тех, с кем он проводит время. Он говорил, что любит меня, но вряд ли бы он стал в таком случае искать утешения у кого-то другого.
Он уже собирался уходить, когда в комнату ворвалась Элиза.
– Ищешь Джейн? – с напускной скромностью спросила она. Элиза однажды заметила, как он запустил руку мне в волосы, и, несмотря на свои десять лет, уже кое о чем догадывалась. – Наверняка она сидит на подоконнике, Джон, – произнесла она.
И, не дожидаясь, пока Джон сам это сделает, я отдернула занавес. У него был скверный характер, и ему бы не понравилось, что я так долго игнорирую его просьбы. Я закрыла книгу и попыталась спрятать ее в складках платья.
– Что тебе нужно? – спросила я.
– Говори «Что тебе нужно, мистер Рид?», – последовал ответ.
Он говорил, что обходится со мной сурово при своих сестрах, чтобы сохранить нашу тайну, но я достаточно знала о его наклонностях, чтобы не удовлетвориться таким объяснением. Он вел себя совсем иначе, когда его никто не видел. В такие минуты он готов был целовать каждую веснушку на моей груди.
– Я хочу, чтобы ты подошла сюда, – сказал он, располагаясь в кресле и пояснив жестом, что я должна была подойти и встать перед ним.
Джону Риду было восемнадцать лет, и он учился в школе. Он был на два года старше меня, мне было шестнадцать, хотя Бесси и остальная прислуга относилась ко мне так, как будто я была намного младше. Сейчас он должен был быть в школе, но мама забрала его оттуда под предлогом «слабого здоровья». Мистер Майлз, учитель, полагал, что его здоровье было бы значительно крепче, если бы он получал меньше сладостей из дома, но материнское сердце отвергало такое суровое объяснение и склонялось к более изящной теории, согласно которой болезненный вид Джона вызван переутомлением и, возможно, тоской по дому.
Привыкнув подчиняться Джону, я подошла к креслу, и несколько минут он изучал меня, скользя взглядом по моему телу, потому что знал, как это выводит меня из себя. Это было наказанием за то, что я не проявила покорность сразу и не вышла, как только он позвал меня.
Я размышляла о том, как проигрывает его внешность по сравнению с внешностью моего темноглазого любовника. Когда он целовал меня, я старалась забыть портрет, но не могла не замечать, какой у Джона безвольный подбородок и жестокий взгляд. Темные глаза, строгое лицо на портрете вставали у меня перед глазами, и я представляла, что вместо Джона передо мной был он, оценивая мою худощавую, но гибкую фигуру и независимость моего характера, которая бросалась в глаза.
– Что ты там делала? – спросил Джон Рид.
– Читала.
– Покажи книгу.
В ушах зашумело, и я почувствовала, как дрожат колени. Наверное, он это заметил, я поняла это по улыбке, которая появилась на его лице. Ему нравилось выводить меня из равновесия и в присутствии сестер, и тогда, когда мы оставались наедине. Точнее, ему нравилось чувствовать свою власть надо мной. Я осторожно достала книгу из складок платья, и он выхватил ее из моих рук. К несчастью, страница с загнутым углом привлекла его внимание, и он сразу же начал разглядывать портрет. В его глазах загорелся ревнивый огонек – он угадал, что привлекло меня на этой странице.
– Ты не имеешь права брать наши книги. Мы держим тебя в нашем доме из жалости, – глухо проговорил он. – Смотри же, я отучу тебя рыться в моих шкафах! Это мои шкафы. Весь дом принадлежит мне. Будет принадлежать через несколько лет. Пойди и встань у двери, только подальше от зеркал и окон.
