— Того же самого, чего хотели добиться и вы, господин Ай. Союза моего мира с вашими мирами. А вы что подумали?
Мы смотрели друг на друга поверх раскаленной печурки, как две деревянные куклы.
— Даже если бы Оргорейн заключил первым этот союз?
— Даже если бы это был Оргорейн, Кархид очень скоро последовал бы его примеру. Неужели вы думаете, что я беспокоился бы о собственном шифгретторе, если в игру входят интересы всего человечества? Важно не то, какая именно страна очнется первой. Важно, чтобы мы проснулись.
— Но почему, черт побери, я должен верить в то, что вы мне рассказываете? — взорвался он. Из-за того, что он был еще слишком слаб, его гневные слова прозвучали скорее как жалоба. — Если все это правда, то вы могли бы мне объяснить все это еще весной и лишить нас сомнительного удовольствия посещения Пулефена. Ваши усилия помочь мне…
— Не увенчались успехом. И не по моей вине вы оказались обречены на мучения, унижения и опасности. Я знаю об этом. Но если бы я начал открытую борьбу с Тайбом из-за вашего дела, то вы бы сейчас находились не здесь, а в могиле, в Эргенранге. А так все-таки есть несколько человек в Кархиде и несколько человек в Оргорейне, которые верят вам, потому что я убедил их в этом. Они еще смогут вам пригодиться. Самой большой моей ошибкой было то, что я не объяснил вам всего этого. Но я просто не привык к этому. Я не привык ни принимать, ни давать советы.
— Я не хотел быть несправедливым…
— Но вы все-таки были несправедливы. И это странно. Я был единственным человеком на всей планете, поверившим вам безоговорочно. И я же оказался единственным человеком, которому вы отказали в доверии.
Он закрыл лицо руками и через минуту сказал:
— Я очень сожалею об этом. — Это было и извинение, и подтверждение согласия с тем, что я сказал.
— Дело в том, — сказал я, — что вы не хотите или не можете поверить в то, что я верю вам. — Я встал, чтобы расправить одеревеневшие ноги, и обнаружил, что я еще весь дрожу от гнева и усталости. — Научите меня вашей мыслеречи, — попросил я, стараясь говорить спокойно и без обиды, — этому языку, который не лжет. Научите меня этому языку, а потом спросите, для чего я сделал то, что сделал.
— Я очень бы хотел этого, господин Эстравен.
15. Ко льду
Я проснулся. Мне все еще казалось странным и невероятным — просыпаться внутри темноватого конуса тепла и слушать, как мой рассудок подсказывает мне, что это — палатка, что я жив и что я уже не нахожусь на ферме Пулефен. Тут я проснулся окончательно, уже без ощущения необычайности происходящего, а только с чувством благодарности и спокойствия. Сев, я зевнул и попытался пальцами распутать взлохмаченные и спутанные волосы. Посмотрел на Эстравена, лежащего рядом на своем спальнике на расстоянии вытянутой руки. На нем были только брюки, ему было слишком жарко в теплом воздухе палатки. Его лицо, так хорошо умеющее скрывать мысли, было открыто сейчас и свету, и моему взгляду. Выглядел он глупо, как любой спящий человек: округлое, с довольно резкими чертами лицо было спокойно, не напряженно и отсутствующе, капельки пота над густыми бровями усеяли лоб и верхнюю губу. Я вспомнил, как он стоял на помосте в Эргенранге, истекал потом под яркими лучами солнца, в парадном придворном наряде. Сейчас же я видел его полуобнаженным и беззащитным, в совсем другом свете, и я впервые увидел его таким, каков он есть.
Он проснулся поздно и с трудом. Наконец он, пошатываясь, встал, зевнул, натянул рубашку и высунулся из палатки, чтобы определить, что там за погода, а потом спросил меня, не хочу ли я выпить кружку орша. Когда же он увидел, что я сполз со своего ложа и заварил в котелке орш из той воды, которая со вчерашнего вечера оставалась в котелке в виде льда, он принял из моих рук кружку горячего напитка, чопорно поблагодарил меня и сел, чтобы выпить его.
— Куда мы пойдем дальше? — спросил я.
— Это зависит от того, куда вы хотите попасть, господин Ай, и какое путешествие будет вам под силу.
— А какая самая короткая дорога из Оргорейна?
— На запад, к побережью. Меньше пятидесяти километров.
— И что тогда?
— Гавани там замерзают или уже замерзли. Так или иначе ни один корабль не отправится зимой далеко. Хорошо бы где-нибудь укрыться и переждать до весны, когда торговые корабли отправятся к Ситу и Перунтеру. Ни один корабль не поплывет в Кархид, если будет по-прежнему в силе торговое эмбарго. Может, нам удастся отработать свой проезд на корабле. К сожалению, деньги у меня кончились.
— Есть ли какая-нибудь другая возможность?
— Да. В Кархид. По суше.
— А сколько это? Полторы тысячи километров?
— Да. Дорога неблизкая. Но мы не можем идти по дорогам. Нас остановит первый же встретившийся нам инспектор. Единственная дорога для нас — на север через горы, потом на восток через Гобрин и дальше до границы — над заливом Гутен.
— Через Гобрин, через ледник? Он кивнул головой.
— Разве зимой это возможно?
— Я думаю, что да. Если, конечно, повезет. Как это бывает во всех путешествиях, совершаемых зимой. В каком-то смысле переход через Гобрин зимой даже более безопасен. Над большими ледниками, как вы знаете, обычно сохраняется хорошая погода, потому что лед отражает солнечные лучи и бури соскальзывают по его краям. Отсюда и легенды о стране в сердце метели. Это может нам помочь. Только это, и ничто кроме этого.
— Так вы серьезно думаете о такой возможности…
— Иначе похищать вас с фермы Пулефен не имело бы смысла. Он по-прежнему был чопорен, уязвлен и мрачен. Наш вчерашний разговор произвел сильное впечатление на нас обоих.
— Следовательно, как я понял, вы считаете переход черед Лед менее опасным и рискованным, чем ожидание весны для того, чтобы переправиться в Кархид морским путем?
— Одиночество, — лаконично пояснил он, кивнув. Я некоторое время размышлял.
— Надеюсь, что вы хорошо уяснили себе мои слабые стороны. Я не так хорошо переношу холод, как вы, мне до этого далеко. Не умею хорошо ходить на лыжах и вообще нахожусь не в очень хорошей форме, хотя и в гораздо лучшей, чем еще несколько дней тому назад.
Он снова кивнул.
— Я думаю, что это может нам удастся, — сказал он с той абсолютной простотой, которую я так долго принимал за иронию.
— Хорошо.
Он посмотрел на меня и выпил свой чай. Наверное, это можно назвать чаем — орш из поджаренного зерна перм представляет собой кисло-сладкий напиток коричневого цвета, богатый витаминами А и С, оказывающий приятное легкое возбуждающее действие, по своему химическому строению родственный лобелину. В тех областях Зимы, где нет пива, есть орш, а там, где нет ни пива, ни орша, там нет и людей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
