и раскладывая табачные крошки. Нет, я не сильно надеялся поймать кого-то за руку, просто соблюдал традицию. Покончив с этим и разложив оригинал и первую копию по карманам, я широко открыл дверь кабинета, поставил стул так, чтобы был виден вход в комнату Хестер на дальней стороне «стадиона», и уселся.
Ее кабинет был закрыт.
В течение минуты несколько десятков женщин, населявших тот сегмент «арены», что был виден из моего наблюдательного пункта, заметили дверь нараспашку и за ней меня. Это зрелище притягивало взгляды – от мимолетных, быстро отводимых в сторону, до марафонских расстрелов в упор. Интересное ощущение. Вернее, оно стало бы интересным, если бы расположение духа позволило мне взвесить все выгоды. В текущих обстоятельствах из этого ничего не вышло.
Вообще-то, я не ожидал всерьез, что в центральном проходе вдруг появится угнанный седан, который совершит резкий поворот, устремится к кабинету Хестер и задавит бедняжку насмерть. Меня бы сильно удивило, случись хоть что-то из ряда вон выходящее, тем не менее зевать не стоило. И все то время, что я просидел там, взгляд мой не отрывался от двери Хестер, за исключением нескольких интервалов, длившихся не более трех секунд каждый. Если дверь открывалась, я не мог этого не заметить.
А она открывалась. Семь раз. В 14:35 мисс Ливси покинула свой кабинет, посетила Розенбаума и вернулась к себе в 14:48. В 15:02 она появилась вновь, прошла в конец зала, где находилась женская уборная, чтобы вернуться в 15:19. В 15:41 Самнер Хофф решительным шагом приблизился к двери по дальнему проходу, открыл ее и скрылся внутри, вновь затворив ее за собой. В 15:55 он вышел и направился прямо ко мне, никуда не сворачивая, но об этом чуть позже. В 16:12 из кабинета вышла сама Хестер, и об этом тоже немного позднее. Итого семь раз.
Первое подтверждение тому, что я сделал верную ставку, выбрав Гвинн хранительницей чужих тайн, явилось около трех часов дня, когда вид на уходящие вдаль рабочие столы внезапно оказался заслонен довольно крупным объектом, который появился в дверном проеме. Этим объектом была Роза Бендини. Ее черные глаза лучились возбуждением, но, войдя и приблизившись, она сказала лишь:
– Сегодня понедельник, Арчи.
– Тридцать первое марта, – кивнул я. – Шесть дней до Пасхи.
– Ты помнишь прошлый понедельник?
– Никогда его не забуду. Но четверг я помню еще лучше.
– Я тоже. Чем ты занимаешься, сидя тут?
– Вспоминаю понедельник с четвергом. Извини. Не загораживай мне обзор.
Я вытянул шею, приглядываясь. Хестер вышла из своего кабинета. Убедившись, что она направляется в уборную, я переключил внимание на гостью:
– Отчего так сияют эти глазки? Из-за меня?
– Может, закроем дверь?
– Нет, мэм. Только не в рабочее время.
Роза придвинулась на шаг.
– Хестер водит тебя за нос, – произнесла она с неожиданным напряжением в голосе. Быстро обернулась, посмотрела в открытую дверь и снова уставилась на меня. – Я же рассказывала тебе о ней! Даже если она знает, кто убил Уолли, все равно пытается тебя надуть. Я ведь рассказывала о ней, верно?
– Было дело. Говори потише. С чего ты взяла, будто она знает, кто убил Уолли?
– Она сама тебе сказала. – Роза опустила ладонь мне на плечо, но, проследив за моим взглядом, устремленным к двери, убрала руку. – Не дай ей одурачить тебя, Арчи. Еще немного – и она расскажет, кто убийца.
– Если так, это будет побольше, чем рассказала ты. Сперва ты убеждала меня, что знаешь, кто убил Уолли, но не хотела назвать имя. Потом сказала, что не знаешь. Разве это не надувательство?
– Я… я… – Она снова оглянулась. – Я все-таки закрою эту дверь.
– Зачем? Ты готова назвать имя?
– Не знаю я никаких имен, Арчи. Просто хочу, чтобы ты обнял меня. Я закрою…
Я поймал ее за локоть, не пустив к порогу:
– Нет, Роза. Не сейчас. Подождем с этим до другого раза. Кто сказал тебе…
Она вырвалась, сверкая глазами.
– Другого раза может и не быть! – объявила она и вышла.
Приятно было знать, что Гвинн меня не подвела, но, помимо этого, визит Розы, казалось, не принес ничего особенно полезного. Вулф ожидал какого-то слова, или жеста, или контрманевра, и данные мне инструкции предписывали немедленно делиться с ним всеми деталями происходящего. Однако я, хоть убейте, не видел ничего необычного в том, что Роза захотела оказаться в моих объятиях. Что ей мешало? С четверга миновало уже четыре дня. Я не мог решить, стоит ли бежать к телефонной будке и поведать Вулфу о визите Розы, но думал дождаться, по крайней мере, пока Хестер не вернется из уборной, когда дверной проем вновь оказался занят.
На этот раз его оккупировал Бен Френкель. Два широких шага внутрь, остановка. Он уставился на меня сверху вниз, поводил носом и произнес своим громоподобным голосом:
– Не помешал?
– Еще как! – усмехнулся я снизу вверх. – Чего ради?
– Сегодня вы пригласили на ланч мисс Феррис.
– Ничего личного, – кивнул я. – Хотелось обсудить с ней кое-какие дела.
– Не верю! – Раскаты грома оставались глухими.
– Значит, меня снова считают лгуном. Спросите у нее.
– Мне не нужно ее спрашивать. Она уже все рассказала. Вы попросили у нее совета, что само по себе бессмысленно. Вы уже дважды подолгу говорили с ней – и вы сами, и мистер Вулф. Ни за что не поверю, что вам потребовался ее совет. Вы понимаете, конечно, что у нее практически отсутствует интеллект, а посему ее мнение по любому вопросу не имеет ни малейшей ценности. Нет, она не слабоумна, но ее мыслительные способности явно оставляют желать лучшего.
– Как это?! – ахнул я. – Мне казалось, она вам нравится!
Взмахом длинной костлявой руки Френкель отмел этот довод в сторону.
– Она мне не нравится. Я страстно люблю ее, как вам известно. Далее, вы что-то рассказали ей по секрету, и это кажется еще более бессмысленным. Она совершенно не способна держать рот на замке. Это вы знаете. Вот лучшее доказательство тому, что я не убивал Уолдо Мура… и Нейлора, раз уж на то пошло. Будь я убийцей, мне не удалось бы скрыть это от Гвинн… Ничего не могу от нее скрыть. А узнай она об этом, давным-давно уже растрепала бы не только вам – всем! Вот почему вы уверены в моей невиновности.
– Справедливо, – признал я.
– Ну разумеется. Тогда потрудитесь объяснить тот факт, что вы поделились с ней крайне важным, по вашим же словам, секретом, строго-настрого запретив выбалтывать его кому бы то ни было.
– Не понимаю, каким образом… Простите. – Я снова вытянул
