не терпелось применить мои примочки в действии. Честно говоря, я халтурил: делал только медицинский крестик и олимпийские кольца, потому что больно муторно все это резалось вручную. Но и крестика с колечками хватило, чтобы капитально удивить гайдуков…
Этому ублюдочному племени обычно все было ни по чем. Даже с уруками они не боялись выходить в соотношении один к трем, если, конечно, это обычные, не татуированные уруки. А откуда им было знать про меня — Резчика? И вот тут-то и срабатывал эффект неожиданности, когда вдруг какой-нибудь тощий, грязный, заросший черными космами по самую жопу орк хорошо так, с размаху, с оттяжечкой лупил гайдуку кулаком по морде — и гайдук летел кубарем! А другой — натуральным образом с одного удара кайла пробивал упыриную башку насквозь — от макушки до нижней челюсти, и никакой вампирской сверхскорости не хватало, чтобы увернуться! В общем — это было весело: три сотни орков против пяти десятков гайдуков… Кровь на асфальте и всё такое.
А еще веселее — Резчик против носферату! Для меня это вообще становилось любимым видом спорта. После роста над собой и капитального личностного развития дубасить вампиров стало куда как приятным занятием! А все почему? Потому что если не оставлять свидетелей — то никто не догадается, что далеко не на всех орков стоит кидаться с ощеренным ртом и пытаться отсосать… Носферату ведь обычно хватало крохотной царапины на теле жертвы, в которую попала его слюна, и всё: несчастный становился весь из себя как стиранный носок. Вялый, безвольный и бессмысленный!
На этом была построена их тактика в борьбе с магами, шаманами, адептами мистических школ боя или теми же киборгами из Формации или Скоморохами-Арлекинами. Одна царапина! Я, однако, на сей раз присасываться к себе давать ему не собирался. Почему? Потому что он даже боевую форму принять не удосужился! Какая небрежность!
Как выперся из машины в роскошном костюме с отливом и каких-то модных штиблетах — так и вступил в бой, орудуя весьма изящной металлической тростью. Лупил набалдашником попадающихся под руку уруков со страшной силой! У него это получалось лучше, чем у гайдуков, мы даже понесли первые потери: кому-то упырь свернул челюсть, другому — проломил череп, третьему — сломал руку… Трость аж гудела в воздухе, вращаясь со скоростью, подходящей скорее лопастям вертолета, и на мертвенно бледном, породистом лице упыря появилось даже какое-то азартное выражение… Так что я не выдержал — и плюнул. Прямо в рожу упырю! С приличного, кстати, расстояния, если бы в ГТО была норма по плевкам — я бы точно сдал. Потому что какого хрена он моих орков бьет? Драки с носферату — это мой любимый вид спорта, а не их!
— Др-р-рэчие! — возмутился носферату и морда его стала активно трансмутировать, а пиджак — рваться под напором кожистых крыльев, которые стремительно прорастали из спины.
Я ринулся вперед, и, пользуясь некоторой рассеянностью врага, какая возникает в момент регенерации или трансформации у подобных существ, успел вцепиться ему левой рукой в глотку, а правой — крепко заехать по роже до того, как он заехал мне. Но уже спустя мгновение когтистая лапа уцепилась за мою одежду, а вторая — врезалась мне в скулу, чуть не проломив мне башку! Ситуация получилась идиотская: я держал упыря за глотку, он держал меня за грудки, и мы быстро-быстро лупили друг друга по мордасам, аж гул стоял, и кровавые брызги летели. А потом я ткнул ему пальцем в глаз! Очень подло и очень сильно. Аж чего-то там хрустнуло!
Мне хватило секундного замешательства, чтобы провести нырок, поддать плечом, ухватить носферату и — ХРЕНАК! — бросить его с прогибом!
— А-а-а-а-а-а-!!! — заорала восхищенная толпа уруков.
— А-а-а-а-а!!! — заорал упырь, у которого к японой матери сломались только что проросшие крылья.
— Аа-а-а! — обрадовался я, вывернулся, уселся на него сверху и принялся долбить уже обоими кулаками, и хреначил до тех пор, пока откуда ни возьмись не явился Шаграт Зловещий, и не выпустил носферату прямо в башку целый магазин из какой-то трофейной штурмовой винтовки.
— Чего стоите? Их всех нужно спалить! Пихайте их в машины, и поджигайте, поджигайте! — рыкнул глава урукских непримиримых. — А ты, Резчик, совсем ополоумел? Ты что делал?
— Бросал носферату с прогибом! А? — я радостно разминал разбитую морду. — Вот возьмет меня в плен какой-нибудь Батори или Кантакузен, а я и скажу: ваших носферату с прогибом бросал! И голову в жопу пихал… Аргумент? Аргумент! Нет у них методов против…
— Аш глоб, — горестно вздохнул Шаграт. — Идиот! И это — последний Резчик, надежда народа уруков? О горе, горе… Пока ты тут упыря в отбивную превращал — мы там всех победили. Много трупов, много трофеев… До Бечея осталось десять километров, и никаких вооруженных сил неприятеля, похоже, до самого вражьего лагеря мы не встретим… Надо решать, что делать будем! Делать потом, после того, как освободим мелких!
Ну — решать так решать. Военный совет на бегу — это было нечто удивительное. Наверное, ни у одного другого народа мира такое бы не проканало: легкая трусца со скоростью десять километров в час, стремительно темнеющий горизонт, тысячи свирепых бойцов, продвигающихся вперед походными колоннами, и Бегущий Генштаб числом в пару дюжин рыл, которые разделились на две неравные партии.
Одна, большая, предлагала после освобождения мелких вернуться в Монтенегро. Там у уруков имелись тайники с оружием и снаряжением, даже — маломерные суда типа надувных моторных лодок-«зодиаков», в достаточном количестве, чтобы выйти в море и закошмарить все побережье от Янины до Пелопоннеса. Или — экипировавшись как следует, вломить османам, пройтись по их базам на островах Эгейского моря, дойти до Истанбула и, чем черт не шутит, атаковать его, пока войско капы-кулу сражается с русскими на фронте. Дела-то у Федерации и Порты явно шли не очень!
Вон, взятые в последнем бою пленные рассказывали: в глубине империи
