— Это как так?…
— А черт его знает. По прописке — россияне. Даже администрация над нами есть, республиканская. Но, когда границы на картах чертили — нас и отрезали. Впереди — Абхазия, сзади — Россия. А мы, как мормышка в проруби. Да нэ журысь, хлопцы. На посту все свои. А уж, если к Женьке, да со мной — пропустят без проблем. Скоро будем дома.
Федор затормозил у опущенного металлического шлагбаума. Из-за сторожевой будки, застегивая ширинку, выскочил боец с автоматом на плече. Прищурившись присмотрелся к машине, опустил ствол и медленно подошел к кабине.
— Здорово, Колунов. Как служба?
— А, это ты… Здорово дядь Федь. На побывку?
— А то. Уж забыл, с какой стороны к жинке подходить.
— Ладно, рассказывай. Тут Петро для тебя портсигар передал, что ты у диспетчерши на лесоскладе забыл. Кто это с тобой?
— Парни к Женьке Звягину, в гости едут. Служили вместе. Ты давай быстрей свои бумажки оформляй. У меня, в отличие от тебя, время не казенное… И портсигар не забудь.
Мишаня с Шуриком отдали Колунову свои паспорта. Тот скрылся в низкой мазанке, которая, видимо, являлась караульным помещением. Минут, через пятнадцать он вышел, сопровождая лейтенанта пограничника. Офицер поправил портупею, поднялся на подножку «Урала» и заглянул в кабину.
— Привет, Федор. Свет включи.
Водила зажег светильник. Лейтенант изучающее осмотрел пассажиров и спросил:
— Надолго?
— Пока не надоест, — ответил Шурик.
— Должен довести до вашего сведения, — официально сообщил лейтенант, — там, — он махнул рукой за шлагбаум, — сопредельная территория и мы за вас ответственности не несем. Так что будьте внимательны и осторожны, когда гуляете. Не ровен час, в Грузию попадете.
— Ясно командир.
— Ну, доброго пути. Езжай Федор, — лейтенант махнул рукой, Колунов поднял шлагбаум.
— Спасибо, Николаич. Обратно поеду — Яблочков подброшу. Бывай!
Еще минут сорок машину трясло на дорожных колдобинах и покачивало на шатких мостках через реку. Наконец, из-за поворота показался сельский погост, а сразу за ним — поселок. Вокруг тишина и тьма кромешная, хоть глаз выколи. Ни одного огонька не видно.
Федор подъехал к небольшому, ухоженному домику за невысоким, но крепким забором из толстых досок. «Это от коров, — пояснил Федор, — чтобы на огороды не забредали». Посигналил. За окошком вспыхнул тусклый огонек. Глухо зарычала и залилась лаем дворовая собака. Ей начали вторить соседские. Скрипнула входная дверь, и на крыльцо вышел крепкий паренек в наброшенной на плечи телогрейке, с «вертикалкой» в одной руке и керосиновой лампой — в другой.
— Кого там черти принесли, на ночь глядя?…
— Жека! Это я, Федор! Тут к тебе ребята из города. Говорят, вместе служили.
Звягин подошел к калитке и посветил «летучей мышью».
— Ё-ма-ё! Шурик! Здорово, братишка! Заходи, заходи… И ты, паря, не стесняйся. Как звать-то?
— Мишаня.
— Вот и отлично, Мишаня! Пошли, пошли в дом. Я, пока, холостякую. Жена в роддоме, в районе. Так что мы по-свойски, по-мужицки. Шурик — ты молодец, что приехал. Не пожалеешь. Я тебе такой праздник жизни устрою — вовек не забудешь.
Звягин по-быстрому накрыл на стол: свежие огурчики, помидорчики, зелень, грибочки, сало, картошка. Притащил из чулана четверть самогона, достал стаканы.
Сели, налили по первой, чокнулись. Выпили залпом. Мишаня начал глотать ртом воздух. Шурик сунул ему под нос соленый огурчик, а сам, с аппетитом захрустел пряной капусткой…
Так они просидели почти до рассвета, вспоминая свое солдатское житье-бытье. Мишаня не выдержал нагрузок и свалился. Звягин оттащил его на широкий диван.
— Устал человек. Да и тебе, Шурка, не мешало бы отдохнуть с дороги. Я-то, балбес, совсем тебя разговорами замучил.
— Нет, все нормально, — проговорил Шурик, подавляя зевоту.
— Чего уж нормального. Давай и ты, в люльку. Отоспишься — еще поболтаем. Все. Рота — отбой!
Глава 12
Как же прав был Федор, когда предупреждал о гостеприимстве и приветливости односельчан. Каждый из них считает святым своим долгом, лично засвидетельствовать почтение приезжим. Да еще, видимо, соревнуются: кто раньше поспеет, тот и молодец. С их точки зрения — глубокое уважение.
Оставшееся время до восхода, как и было предначертано, Шурика с Мишаней никто не беспокоил. Но, едва забрезжил рассвет…
…— Петрович, ты дома? — сам по себе негромкий окрик, в утренней тишине, прозвучал, как Иерихоновы трубы. По крайней мере, Шурику именно так показалось спросонья.
Звягин, потягиваясь и зевая, открыл двери и сощурился от яркого солнца.
— Рыжий, ты, что ли? Шурка, иди, посмотри на это чудо.
За плетнем, разделявшим дворы, стоял мужичок с ведром яблок. На голове, огненная шапка жестких, торчащих в разные стороны, давно нестриженных волос. Одет, в гимнастерку сороковых годов, с расстегнутым воротом и заправленную в застиранное галифе. На ногах — стоптанные «керзачи».
— Ну, заходи, раз пришел.
Не спеша, с трудом, Рыжий перебрался через забор. Так же, неторопливо, подошел к крыльцу. Степенно сел на ступеньку. Скрутил «козью ножку». Внимательно осмотрел ее. Закурил.
Когда все формальности церемонии визита были соблюдены, во время которой никто не произнес ни слова, Рыжий произнес:
— Доброго здоровьичка. Как добрались?
— Да ничего, нормально. Меня Шуриком зовут. Со мной друг, Мишаня. Устал с дороги. Спит еще.
— А я — сосед Женькин. Вообще-то, по паспорту — Николай Серафимович. Но, зовите Рыжим, как все.
— Так чего пришел-то? — с наигранной строгостью спросил Звягин, — спать людям не даешь.
— Так я, это… Вот, витаминчиков принес. Сам знаешь, яблочки у меня знатные… — и замолчал, хитро и вопросительно переводя взгляд с Шурика на Женьку.
Звягин не выдержал, расхохотался и зашел в дом. Вернулся с бутылкой заткнутой кукурузной кочерыжкой.
— Держи, вымогатель. Но учти, это, только, в честь приезда моего друга. Больше, за горилкой, даже, не подходи.
— Вот за это благодарствую, — растекся Рыжий в широкой улыбке, — Может вместе?
— Нет, — отрезал Женька, — ты у нас первый. А еще до вечера дожить надо. Иди с Богом.
Десяти минут не прошло, как развеялся крепкий табачный дым от самосада Рыжего, как в калитку снова забарабанили.
— Э-эй, хозяева! Отворяй, да псину свою придержи. Гости — в дом.
— Ох, ты, господи. Людка, ну как же без тебя. Супруг-то где?
— Да вон он, окаянный. Со Степаном треплется. Сейчас подойдет.
Мишаня к этому времени уже проснулся, умылся ледяной водой и с удивлением отметил: «Блин, я думал, умру. А бодуна-то нет! Вот, что значит здоровая экология: солнце, воздух и вода. Одно слово: природа!».
