— Ходила за едой.
— В одиночку? Разве это не опасно?
— Обычно нет. Я почти всегда охочусь и собираю одна.
— А как же дикие звери? — в голосе Элис угадывалась искренняя тревога.
— Там, куда я поднимаюсь, мало кто крупнее меня. Это вполне безопасно, пока я избегаю крупных змей, древесных котов и мелких ядовитых тварей.
Тимара вдруг вспомнила о Нортеле. Нет. Она не станет упоминать об этой встрече.
— Есть и другие опасности, кроме диких животных, — мрачно заметил Грефт.
Девушка раздраженно посмотрела на него.
— Я лазаю по деревьям всю свою жизнь, Грефт, и обычно забираюсь гораздо выше, чем сегодня. Я не собираюсь падать.
— Он беспокоится не о том, что ты упадешь, — негромко уточнил Татс.
— Тогда пусть кто-нибудь скажет прямо, о чем он беспокоится, — кисло предложила Тимара.
У нее складывалось впечатление, что они обсуждали ее и нарочно выражались так, чтобы она не поняла.
Грефт покосился на Элис и отвернулся.
— Может, позже, — пообещал он.
Женщина заметно оскорбилась. Словами и взглядом Грефт намекнул, что считает ее чужачкой, которой не касаются дела хранителей. Что бы там его ни возмутило, Тимаре уже хотелось взбунтоваться против любого зрелого, мужского совета, какой он хотел ей навязать. Судя по виду Джерд, у нее Грефт тоже вызвал досаду. Она кинула на Тимару неприязненный взгляд, но девушке не хватило духу разозлиться на нее в ответ. Скорбь по потерянной драконице сокрушила Джерд. Все лицо у нее было в алых следах от слез.
— Мне жаль, что так вышло с Верас, — порывисто обратилась к ней Тимара. — Надеюсь, она сумеет нас найти. Ведь дракониц и так уже слишком мало осталось.
— Вот именно, — кивнул Грефт, как будто она подтвердила его мнение.
Но Джерд посмотрела на Тимару, обдумала ее слова и сочла их искренними.
— Я почти не чувствую ее. Совсем смутно. Но и не похоже, чтобы она погибла. Я боюсь, что она покалечилась. Или же просто заблудилась и не может нас отыскать.
— Все будет хорошо, Джерд, — успокаивающим тоном проговорил Грефт. — Не доводи себя. Это последнее, что тебе сейчас нужно.
На этот раз на него гневно воззрились и Тимара, и Джерд.
— Я просто о тебе волнуюсь, — оправдываясь, пробормотал он.
— Что ж, а я волнуюсь и говорю о своем драконе, — отрезала Джерд.
— Может, стоит поджарить рыбу, пока огонь не прогорел, — предложила Сильве.
Проворство, с каким рыбу расхватали и насадили на вертелы, свидетельствовало о неловкости, охватившей всех из-за едва не разразившейся ссоры.
— Ты не спрашивала других драконов, чувствуют ли они Верас? — поинтересовалась Сильве у Джерд, пока они переправляли жареную рыбу и прочую еду на основной плот.
Бокстер нашел где-то уступчатые грибы и луковый мох, послужившие приятным дополнением к в остальном довольно пресной пище.
Джерд молча покачала головой.
— Но, дорогая, обязательно спроси у них! — улыбнулась ей Элис. — Лучше всего — у Синтары и Меркора. Я сама могу обратиться к Синтаре, хочешь?
Слова прозвучали так бесхитростно, с искренним желанием помочь. Тимара смирила собственный гнев.
— Думаешь, она захочет ответить?
— Конечно. А почему бы нет?
— Ну, просто потому, что это Синтара, — ответила Тимара, и Сильве засмеялась.
— Как я тебя понимаю. Всякий раз, когда мне кажется, будто я хорошо знаю Меркора, и он не откажет мне в той простой услуге, о которой я прошу, он заявляет, что он дракон, а не моя игрушка. Но, думаю, с этим Меркор нам поможет.
— Тогда, может, поговоришь с ним? — чуть запнувшись, тихо попросила Джерд. — Я не подумала, что можно спросить других драконов. Мне казалось, я сама должна знать, жива она или погибла. Я должна бы сама чувствовать ее, без чужой помощи.
— Вы с Верас настолько близки? — спросила Тимара, надеясь, что в ее голосе не слышна зависть.
— Мне казалось, да, — тихо ответила Джерд. — Мне так казалось.
Элис окинула взглядом кружок драконьих хранителей. Двумя руками она держала пару широких толстых листов, на которых покоился кусок плохо прожаренной рыбы. Сверху лежал гриб и спутанный комок какой-то зелени. На коленях Элис держала плод, который Тимара назвала «кислой грушей». Ей выдали такую же порцию, как и всем остальным хранителям. Она спала рядом с ними, а теперь и ела вместе с ними, но знала, что, несмотря на все свои усилия, не стала одной из них. Тимара не так сильно, как остальные, подчеркивала эту разницу, но и она до сих пор держалась несколько отчужденно. Грефт явно испытывал к ней неприязнь, но если бы ее спросили о причинах, Элис вряд ли сумела бы придумать что-то помимо того, что она родом не из Дождевых чащоб. Ее терзало безнадежное одиночество.
И, хуже того, она не могла ничем и никому помочь.
Она завидовала тому, как быстро освоились и начали действовать все остальные. Их жизни коренным образом изменились, а они оправились так быстро, что в сравнении с ними Элис чувствовала себя старой и закоснелой. И хранители почти не говорили о своих утратах. Джерд плакала, но не жаловалась вслух. Спокойствие, какое выказывали хранители, казалось почти неестественным. Элис гадала, в том ли дело, что они с детства росли в среде, постоянно грозящей опасностями. Землетрясения были им привычны, как, впрочем, и жителям Удачного. Но все знали, что в Дождевых чащобах толчки гораздо опаснее. Ведь столь многие там работают под землей, добывая сокровища Старших, раскапывая погребенные залы и комнаты древних городов. Землетрясения часто приводили к оползням и завалам. Может, хранители с детских лет привыкали к потерям?
Элис жалела, что эти ребята настолько сдержанны. Ей хотелось выть на луну, дрожать и причитать, безнадежно рыдать и заламывать руки. Ей хотелось без умолку говорить о «Смоляном» и капитане Лефтрине, расспрашивать, уцелел ли, по их мнению, корабль, надеются ли они, что капитан их найдет. Как если бы разговоры о спасении могли его приблизить! Как ни странно, Элис стало бы легче, если бы она смогла обсуждать это с кем-нибудь, снова и снова. Но как она могла, когда вся эта молодежь спокойно переживала беду?
Элис разломила пальцами дымящуюся рыбину и съела вприкуску с грибом и прядями лукового мха. Мох и впрямь отдавал луком. Затем Элис съела и «тарелку», на которой ей подали еду. Листья хлебной лозы мало соответствовали названию — в них не было ничего хлебного. Они были плотными, хрусткими и крахмалистыми, но, на ее вкус, безусловными овощами. Покончив и с ними, Элис все равно осталась голодной. Кислая груша хотя бы помогла утолить жажду. Несмотря на сморщенную кожицу, фрукт оказался сочным. Элис сгрызла его прямо с сердцевинкой и пожалела, что у нее нет второго.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
