Но Лик оказался на месте. Вид открывающейся двери заставил меня запаниковать, сердце подскочило куда-то к горлу. А когда я увидела самого капитана, то и вовсе застыла, не в силах сдержать нелепой болезненной улыбки. И все смотрела, смотрела на дорогое мне лицо, в каждой черточке узнавая его снова и снова… Вот эти губы, сейчас плотно сжатые… я же знаю, какими они бывают настойчивыми и вместе с тем невыразимо чуткими… Вот скулы и подбородок — они чуть острее, чем я помню, но именно по ним мне так нравиться водить пальцами. Вот черные брови, которые сейчас чуть-чуть, самую капельку подняты вверх, задавая неозвученный вопрос. И глаза… я проваливаюсь в их темную глубину, душа моя, с головой, безо всякой надежды вернуться. Бездна… без дна… без конца, без начала… Как холодна она ко мне сейчас, как больно ранит ее суровая сдержанность. И все же я улыбаюсь: ты жив, хороший мой, жив… И если бы ты знал, чего стоит мне не броситься к тебе на шею, шепча все это, не разреветься, не приставать с непрошеными поцелуями, то был бы чрезвычайно удивлен..
— Мисс Рин-Стокк? — мой личный Космос нахмурился, голос его явно требовал ответа.
— Д..да, — произнесла я наконец, — я хотела объяснить… это не займет у вас много времени… — говорила и одновременно нашаривала в кармане Ключ… — Вот, смотрите..
Лик несколько секунд разглядывал волчок, а затем безо всяких слов сделал шаг назад, позволяя мне зайти в его каюту.
— Видите, я не собиралась у вас ничего красть, просто… я никогда не видела ничего похожего, а тут… я даже не помню, откуда у меня эта штука, родители рассказывали, что я нашла ее, когда была маленькой..
Я тараторила, сбиваясь, путаясь в словах, а мне так хотелось, чтобы он понял меня..
Он прошел к своему столу, открыл тот самый ящик и покрутил в пальцах почти точную копию лежащей на моей ладони вещицы.
— Я тоже не слишком хорошо помню, где ее раздобыл. Должно быть, кто-то подарил.
— Можно? — я просительно протянула руку. Лик не слишком охотно вложил в нее свой волчок.
Я тут же принялась его осматривать, будто величайшую ценность. Все та же отломанная почти под корень стрелка… тоже на синем секторе — подтверждение того, что именно в этом мире он и застрял. А вот то, что корень стрелки был немного, но все-таки изогнут влево, по направлению к белому полю, поставило меня в некоторый тупик. Выходит, он хотел переместиться обратно? Но Эн-Джи ясно сказала, что перемещаться в другие реальности нужно только в прямом порядке, иначе последствия могут быть непредсказуемыми… Ох… Ладно, это обдумаю после..
— Стрелка, — произнесла я вслух, — она так и была сломана?
— Нет, — Лик нахмурился, — это произошло уже после Рас-Альхара… О том времени у меня сохранились весьма смутные воспоминания.
С этими словами у меня изъяли сломанный ключ.
— Но все это не отменяет вынесенного вам предупреждения, — неожиданно строго сказал капитан, ставя точку в нашем разговоре.
— Понимаю, — я механически потерла руку в том месте, где еще оставались желтоватые пятнышки почти сошедших синяков.
Он заметил это движение, и строгости в его глазах поубавилось. Мне даже показалось, что там мелькнуло что-то похожее на беспокойство. Дернул же черт меня все испортить.
— Credo in unum Deum, — тихо произнесла я.
Лик замер. Я стояла совсем близко и смогла заметить, как дернулись зрачки в его глазах, как по лицу будто морозная тень пробежала. А в следующий момент он резко шагнул ко мне, смотря на меня с такой острой неприязнью, что я даже отшатнулась.
— Кем бы вы ни были, мисс Рин-Стокк, — он говорил предельно четко, — не смейте лезть ни в мою жизнь, ни в мою голову, вы поняли меня?
Каждое слово его вонзалось в сознание холодным наточенным лезвием.
— Лик, что ты… я же не… — лепетала, совершенно ошеломленная таким отпором. Да, конечно, я ждала реакции, но не такой же. Почему он так разозлился?
Он все так же молча сверля меня взглядом, открыл дверь.
— Всего хорошего, — проговорил с нажимом.
— Лик, — сделала вынужденный шаг назад, навернувшиеся слезы не позволили мне рассмотреть выражение его лица, — я…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он даже слушать меня не стал, просто приложил руку к датчику, и отвернулся прежде, чем дверь каюты закрылась, отрезая нас друг от друга.
–..люблю тебя, — закончила, обреченно пялясь на металлическую поверхность.
Потом я стояла какое-то время, опершись о стену рукой и пытаясь совладать с эмоциями, а когда более-менее смогла соображать и выпрямилась, намереваясь отправиться прямиком в свою каюту, наткнулась на внимательный и слегка настороженный взгляд доктора Аниты. Та как раз возвращалась в медотсек с неизменным планшетом в руке. Я вымученно улыбнулась ей и поспешила убраться с дороги. По счастью она не задала ни одного вопроса, хотя задумчивый взгляд ее темных глаз так и жег спину.
Мне очень повезло, что Веды не оказалось в каюте, и я смогла около часа побыть наедине сама с собой. Я сидела на своей койке, отрешенно смотря в противоположную стену, и крутила в руке злополучный волчок.
«Если ты, Медея Сергеевна, собираешься перепрыгивать в другую реальность, то сейчас самое время — говорила я себе, — пока от твоего глупого сердца хоть что-то еще осталось». А потом с обреченностью тонущего в бескрайнем океане убрала Ключ в карман и поняла, что не могу… просто не могу позволить себе эту слабость. Ведь если Лик действительно застрял в Синем мире, то именно здесь больше шансов на то, что он хоть что-то вспомнит о Ключах, проводниках и всем прочем. Здесь он должен быть самым настоящим, живым. Это в теории. На практике же… На этом месте пришлось сделать вынужденный перерыв, чтобы тихонько повыть в подушку: практика вышла на редкость мучительной.
Почему тогда именно в этой реальности Лик такой… такой холодный, будто изнутри выстуженный? Бесчувственный? Если бы не эти вспышки внезапной ярости, можно было бы и так сказать. Но нет, эмоции в нем есть, да какие. Но они надежно скрыты толстой коркой льда и безразличия. И слетает эта корка похоже только в моменты сильных потрясений. В первый раз он так отреагировал на грубое вторжение в свое личное пространство. Или принял меня за шпиона? А сегодня? Если в Шедаре он, услышав ключевую фразу, удивленно меня переспросил, то здесь как от боли вздрогнул… Может, он что-то помнит о других реальностях, но эти воспоминания неприятны? Но волчок-то он разглядывал вполне спокойно… Нет… что-то не то… «Не смейте лезть в мою голову». Бог мой, за кого он меня принял? Что тут с ним произошло? Понятия не имею как, но я должна в этом всем разобраться.
Только что мне делать, если я вызываю у него такое отторжение? Начну приставать к нему с расспросами, он только еще больше разозлится.
«Анита Фей-Конти» — решила я, еще немного потерзавшись воспоминаниями. Лик точно общается с ней не так, как с остальными. Когда они разговаривали в медотсеке, голос его звучал почти привычно. Да и манера ее общения… Так разговаривают с весьма и весьма близкими людьми: хорошими друзьями или… не только друзьями. Я переждала пока стихнет болезненный укол ревности. Ясно одно: с доктором Анитой определенно нужно поговорить.
А пока я могу… я могу… ну например, изучить все, что доступно в сети о Рас-Альхарском пекле.
Я включила свой планшет, сформировала запрос и погрузилась в пучину свалившейся на меня информации.
Чуть меньше пяти лет тому назад неподалеку от звезды Рас-Альхар произошла военная катастрофа. Именно там находилась одноименная крупная космическая станция — важный транспортный узел, равноудаленный сразу от трех пространственных тоннелей. Два из них находились под контролем Содружества, а третий — нейтральной для нас Метагалактической Ассоциации.
Началось все с того, что в один далеко не прекрасный день станцию захватили невесть откуда взявшиеся корабли неизвестного происхождения. «Невесть откуда» — это больше для образности. Вышли они из того самого третьего тоннеля. При этом ни один канал Ассоциации не передал нам данные ни об их приближении, ни о непосредственном переходе, как должен был сделать. Небольшой транспортный флот оказался на деле бандитской группировкой. Террористам удалось заблокировать все входы-выходы станции «Рас-Альхар» и несколько тысяч находящихся там людей оказались у них в заложниках.
