– Сколько бы она ни назначила, я утрою цену, – сказал он.
– Амат-тя, – произнес огнедержец. – Я ценю ваше усердие, но, сдается мне, вряд ли этот господин подпишет бумаги.
Амат вздохнула и ответила жестом согласия. Кто-то за стенкой взвыл от смеха, хотя это было едва слышно: толстые стены глушили звук. Точно призрак захохотал.
– Давай, убей – все равно ничего не добьешься, – бросил Ови Ниит, по-петушиному выпячивая грудь.
– Переживу, – ответила Амат и кивнула. Ториш Вайт подсек ему колени. Двое громил тут же шагнули вперед, чтобы его удержать. Их главарь склонился над Ниитом и накинул через голову плетеный шнур. Один поворот запястья – и он натянулся, как струна, врезался в плоть, скрылся из вида. Лицо сутенера побагровело. Амат наблюдала за ним как зачарованная. Времени потребовалось больше, чем она ожидала. Когда помощники разжали руки, тело повалилось, как мешок с зерном.
Огнедержец потянулся через стол, взял двумя пальцами сверток документов и подтянул к себе. Амат обернулась к нему, точно и не было рядом никакого трупа.
– Полагаю, вы уже нашли того, кто сможет обставить его смерть?
– Я за этим прослежу, – ответила она.
– Очень хорошо. Если стража спросит, я поклянусь, что присутствовал при сделке, – сказал огнедержец, доставая из рукава перо и серебряную тушечницу. – Вы заплатили Нииту-тя запрашиваемую цену, он принял и остался весьма доволен.
– Думаете, спросят?
Тушечница со щелчком открылась, перо тронуло черный брусок и нацарапало что-то на странице, скрипя, как птичий коготь.
– Разумеется, – отозвался огнедержец, придвигая бумаги ей. – На то она и стража. Им за это платят. Но пока вы будете с ними делиться, изредка приглашать в свои закрома и не причините хлопот, они о многом не спросят. Не в веселом квартале умер – и ладно. Их чести это не коснулось.
Амат изучила подпись, потом сняла с пояса кожаный мешочек и отдала огнедержцу. У того хватило такта не пересчитывать серебро при ней, и все-таки он взвесил мешок, прежде чем спрятать в рукав.
– Странно слышать упоминания о чести в подобной связи, – проговорила Амат.
Огнедержец принял позу вежливой поправки, уместной при обращении учителя к чужому ученику.
– Если бы не честь, Ториш-тя убил бы вас, а не Ниита.
Ториш Вайт хохотнул, и Амат небрежно кивнула, хотя внутренне вздрогнула. Огнедержец изменил позу на прощальную, обращаясь с ней к Амат, Ториш Вайту и – на миг – к телу Ови Ниита. Когда дверь за ним закрылась, Амат сунула подписанные документы в рукав и тоже присмотрелась к мертвецу. Он оказался тщедушнее, чем она помнила, да и руки как будто стали тоньше. Теперь, когда Ниит, бездыханный, лежал на полу, вид у него был до странного уязвимый. Амат впервые задумалась, каким он был в детстве и есть ли у него сестра или мать, которая будет его оплакивать. Вряд ли.
– Куда его девать? – спросил Ториш Вайт.
– Куда вам удобнее.
– Хотите, чтобы его нашли?
– Мне все равно, – ответила Амат.
– Страже будет легче замять дело, если он исчезнет, – сказал Ториш не то ей, не то своим людям.
– Об этом мы позаботимся, – ответил тот, кто держал жертву за правую руку. Амат ответила им позой признательности. Двое громил приподняли то, что некогда было Ови Ниитом, и уволокли прочь. «Наверное, тачку спрятали у черного хода», – подумала Амат.
– Когда вы намерены вступить во владение? – спросил Ториш Вайт, едва подельники ушли.
– Скоро.
– Вам понадобится защита. Типы из веселого квартала кверху брюхом не лягут только из-за того, что у вас все бумажки на месте.
– Да, об этом я как раз хотела поговорить, – произнесла Амат, мимоходом удивляясь тому, насколько чужими показались ей эти слова. – Мне будет нужно нанять охрану. Вам интересен подобный род деятельности?
– Смотря по обстоятельствам, – ответил Ториш Вайт, но улыбнулся. Значит, оставалось только обсудить детали. Отлично. Ее взгляд скользнул туда, где лежал Ови Ниит. Она сказала себе, что ее растерянность исключительно телесного свойства и вызвана видом смерти. Мысль о том, что теперь она владеет домом утех и будет получать прибыль от торговли женщинами и мальчиками, с которыми недавно делила кров, ее даже не тревожила. В конце концов, это делалось во имя справедливости.
Ториш Вайт переступил с ноги на ногу, чем оторвал ее от размышлений. У него было квадратное лицо и широкие плечи, на подбородке и руках виднелись шрамы, а на губах играла ухмылка, выдающая свирепый нрав. Смотрел он оценивающе и иронично.
– Что?
– Вы ведь боитесь меня, верно?
Амат улыбнулась и приняла скучающий вид.
– Верно. Однако не забывайте, что стало с последним, кто меня напугал.
Его ухмылка исчезла.
– Выше головы метите.
Она приняла позу понимания, но с оттенком вызова. По лицу Ториша было видно, что он прекрасно все понял. И зауважал ее. На это она и рассчитывала. Амат опустила руки и оперлась на стол.
– Когда я была маленькой, – сказала Амат, – сестра столкнула меня с крыши. Довольно высокой. Я никогда не была так близко к смерти и все-таки не закричала. Потому, что знала: это не поможет.
– И в чем мораль?
– Может, я и взваливаю на себя непосильную ношу, но намерена дотащить ее до конца. Бойся не бойся – легче не станет.
Ториш расхохотался. Смех у него был низким и на удивление гулким – будто топором по пустому бревну постучали.
– А ты упрямая стерва, – произнес он в виде комплимента.
«Если бы, – подумала она, улыбаясь. – И все же хорошо, что ты во мне ошибся».
13
Холодным мглистым утром корабль обогнул большой остров с белой дозорной башней и вошел в гавань Ялакета. Ота стоял у борта, наблюдая, как земля меняет очертания – от сизых холмов вдалеке до зелено-серых осенних сосен. Высокие серые дома Ялакета теснились у спокойнейших вод в мире. Шум прибоя доносился до корабля, но из-за тумана звучал приглушенно, словно разговор в соседней комнате.
Суши они достигли, едва солнце поднялось в высшую точку. Огни смотрителя пристани указали им путь. Не успел Ота шагнуть на уличную брусчатку, как до него дошла новость. Все побережье гудело, обсуждая ее.
Третий сын хая Удуна убил последнего брата. Они отыскали друг друга в Чабури-Тане и схватились на ножах где-то на побережье. Или же средний сын, которого Ота видел при дворе в Сарайкете, был в конце концов отравлен. А может, напал на младшего, да промахнулся. У причалов, на улицах, в чайных домыслы множились и мешались со старыми расхожими слухами, порождая и вовсе дикие предположения. Ота подыскал местечко в дальнем углу чайной недалеко от пристани и стал слушать, что говорят люди. Младший сын займет отцовский трон – добрый знак. Стало быть, род не захирел. Поговаривали даже, что следующий хай Удуна будет особенно храбр и даровит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
