Четвертое требование: “способствовать... воспитанию исторического оптимизма”. Второй рецензент: “Вызывает также симпатии и заявленная авторским коллективом попытка “выявить, показать вектор” “здоровых, добрых начал, как отражение лучших чаяний миллионов людей”, а также и то, что полностью исключается “демонизация одних исторических лиц и возвышение других”.
Пятое и шестое требования: “служить важным фактором консолидации российского общества... отражать плюрализм в трактовках и подаче исторического материала”. Второй рецензент: “...авторы придерживаются “золотой середины” в оценках исторического процесса и не склонны к очернительству пути, пройденного отчизной. Трудно не согласиться с тем, что в истории любого народа, любой страны существуют или существовали трудности и противоречия и Россия тут не является исключением”.
Седьмое требование: “представлять историю России в контексте всемирной истории”. Первый рецензент: “Достоинством данного учебника является также подборка документальных материалов, которые дополняются кратким перечнем основных событий, произошедших в мире, что позволяет “встроить” историю России в мировой исторический процесс”.
Восьмое требование: “исходить из целостного методологического представления авторов (так в тексте. — А. В. ) об отечественной истории...” Первый рецензент: “Методический аппарат данного учебника представляется достаточно разнообразным. Он состоит из нескольких сотен методических элементов — вопросов, заданий, тестов. Массив этих вопросов структурирован в соответствии с технологическими требованиями учительской работы”.
Таковы были требования к заявочным материалам Положения о конкурсе, и так оценили мое стремление выполнить их рецензенты.
Ни рецензенты, ни эксперты ни слова не написали о том, раскрыл ли я тему пробной главы (они с этого должны были начать), из чего я сделал вывод, что раскрыл.
Тем неожиданней оказались выводы господ специалистов. Первый рецензент: “Отмеченные несомненные достоинства представленных материалов, тем не менее, не позволяют нам рекомендовать их для тиражирования в качестве базового учебника по отечественной новейшей истории для 9 класса”. Второй рецензент: “...считаю КАТЕГОРИЧЕСКИ НЕВОЗМОЖНЫМ предложить авторскому коллективу писать учебник истории общефедерального значения”. Экспертное заключение: “...данное предложение не может претендовать на участие в конкурсе”.
Совершенно неожиданно. Отчего, почему? Что за притча? Недостатки перевешивают достоинства?
Требования конкурсной комиссии, которые я перечислил, были основными (никаких других не упоминалось). В любом виде человеческой деятельности, а в литературе и науке особенно, существует обязательное правило, что если автор выполнил предъявляемые к нему основные требования, то прочие его недостатки признаются не имеющими принципиального характера и являются предметом доработки, но ни в коем случае не могут являться причиной отклонения работы. Ни один из экспертов и рецензентов не предложил мне исправить отмеченные ими недостатки. Впрочем, они и не смогли бы этого сделать, ибо то, что они назвали моими недостатками, в лучшем случае было их ошибками и невнимательностью.
Вот мнение первого рецензента, наиболее благожелательного: “На наш взгляд, главным недостатком является серьезное превышение объема будущего учебника. В четырех пробных главах... изложены исторические события с начала ХХ века по 1917 г. Вместе с методическим аппаратом без иллюстраций это составило около 10 п. л., что составляет более половины объема будущего учебника”. 10 печатных листов — это 240 страниц машинописного текста. Я представил не четыре главы, а одну, и еще три фрагмента из других общим объемом в 72 страницы компьютерного текста, набранного 12 кеглем через полтора интервала. Но даже если бы было 4 главы в 10 листов, то отчего рецензент считает, что “вряд ли возможно в отведенные короткие сроки провести радикальное сокращение материалов”? Я позвонил зав. лабораторией исторического образования и спросил: “Игорь Владимирович, а кто из соискателей появился у вас в Институте первым?”. — “Вы”. — “А кто принес первым заявочные материалы?” — “Тоже вы”. — “Так отчего же у вас не вызвало сомнений утверждение рецензента, что я не смогу в короткие сроки выполнить чисто техническую работу? Что труднее — написать или сократить? Тем более что никаких четырех глав на самом деле нет”. — “Да-да, вы правы...”
Первому рецензенту вторит другой: “Неравномерность параграфов: в одних случаях подпараграфы по объему соответствуют параграфам. Так, например, в параграфе 3 подпараграф = 3,5 страницы, что соответствует параграфу 1, который также равен 3,5 страницы”. Талмудизм какой-то, прости Господи... Считал и считаю, что историческое пособие — это не венок сонетов и что в истории одни события значат гораздо больше, чем другие, следовательно, и внимания им должно быть уделено быть больше.
“Методический аппарат — традиционен”, считает второй рецензент. Но это прямо противоречит процитированному утверждению первого об оригинальности моего учебника и о том, что методический аппарат “состоит из нескольких сотен методических элементов”. Да и вообще, никакого “методического аппарата” на данном этапе конкурса Положение от соискателей не требовало (только “целостное методологическое представление”): я включил его по собственному желанию, а инициатива в бюрократических заведениях, как известно, наказуема. Сомневаюсь, что это сделали другие конкурсанты.
Первый рецензент говорит о достоинствах моей подборки документальных материалов, а второй утверждает, что “дополнительный материал отсутствует”. Прямо детектив какой-то! Что хочу, то и вижу!
Впрочем, второй рецензент противоречит не только первому, но и самому себе. “...В концепции... не раскрываются педагогические цели и задачи курса...” Но он же буквально абзацем выше пишет, что у него вызывает симпатии попытка “выявить, показать вектор” и т. д.!
“В вопросах к тексту нередко есть вопросы, на которые нет ответа в учебном тексте. Так, например, с. 12: “2. В чем разница между традиционным и технократическим обществами?” Второй рецензент просто проявил элементарную невнимательность. Ответ на этот вопрос, и довольно подробный, содержится пятью страницами выше, на стр. 7 пробной главы, хранящейся в конкурсной комиссии.
“Не понятна ни педагогическая, ни дидактическая цель постановки вопроса о возможных путях демократизации страны”, — продолжает второй рецензент. Не понятна! И это при теме, носящей название: “Основные направления модернизации (1900—1916 гг.)”! Да заглядывал ли он в Положение? Наверное, все-таки нет, а то он не требовал бы от меня “необходимого в учебнике словаря”, о котором ни слова нет в этом Положении. Да и учебника еще нет — что же я буду вагончики впереди паровоза ставить?
И это... все недостатки. Впрочем, нет, есть еще “один”, и именно на его основе второй и сделал свой главный вывод. Среди требований Положения было знакомое еще по советским временам и новыми временами не отменяемое: “показывать историю России как многонационального государства”. Естественно, по мере возможности я попытался сделать это в параграфе под названием: “Национальные и религиозные проблемы самодержавной России”. Одной из болевых проблем в ту пору была проблема евреев и черты оседлости. Разумеется, рассмотрена она была мной с сугубо исторической точки зрения, без привнесения в нее каких-либо элементов сегодняшней политической злобы дня. Сказать откровенно, я писал я этот фрагмент даже без особого желания, так как темы, которые постоянно “пиарят” в СМИ, наши испорченные ими читатели рассматривают как бы под двойным микроскопом. “Евреи? Гм... Тут что-то еще, наверное, есть! Кто ж так просто пишет о евреях?” Но и не писать же нельзя — что это тогда за история? Какой-либо “антисемитизм” в этом отрывке можно найти лишь в том смысле, что там употреблены слова “евреи”, “иудаизм”.
Но в Зазеркалье нормальной жизни, названном припахивающим клозетом словом “пиар”, слова имеют другое, извращенное значение. Здесь слово “еврей” — антоним слова “патриот”, а слово “патриот”, соответственно, — антоним слова “еврей”. По логике Зазеркалья, человек не может быть патриотом и быть беспристрастным к евреям. Сегодня обыватели благополучно забыли о том, что еще не так давно “патриотизм” — официально считался ругательным словом, а “патриот”, “державник” — автоматически почему-то означало “антисемит”. А вот те, кто имеет хоть какое-то отношение к идеологии, это помнят, ибо в гуманитарных учреждениях наших по-прежнему царит дух “Демократической России” образца 1992 года, а вовсе не путинской “Единой России” и даже не СПС. Главное доказательство — те же учебники истории. Помните, к примеру, знаменитый лозунг “Демократической России”: “Россия единая, но делимая”? Наверное, не помните... Наверное, даже удивитесь: “Что за бред? Мы же знаем, что неделимая! За что же тогда наши ребята в Чечне гибнут?” Может быть, и бред, но вот в учебниках истории для наших детишек по-прежнему не мытьем, так катаньем проводится идея, что Россия — страна вполне даже делимая, и лучше, ежели на большее количество частей. Помнит, конечно, сей знаменательный лозунг и предполагаемый автор его, г-н Ю. Афанасьев, по сей день возглавляющий ведущий исторический вуз страны.
