“...Следующее утверждение авторов прямо-таки поражает воображение, — продолжают “эксперты”. — Оказывается (курсив мой. — А. В. ), историю можно назвать сводом нравственных и социальных уроков, преподнесенных человечеству. Если бы авторы добавили, что эти уроки человечество не усвоило, то в этом случае диалог на столько важную тему был бы возможен”. Вновь перевожу с “экспертного” языка на русский: если бы я написал о подлом характере человечества, точнее, применительно к теме концепции российского народа, не способного усвоить уроки истории (а зачем их усваивать, если, оказывается, их в принципе не существует?), то был бы возможен некий диалог с невидимыми экспертами. Только зачем мне диалог с ними? Говоря об истории как своде нравственных и социальных законов, преподнесенных человечеству, я, естественно, подлаживался не под воззрения неких “консультантов с копытами”, вроде булгаковских, а следовал требованию Положения о конкурсе, меня вполне устраивавшему: “способствовать воспитанию патриотизма, гражданственности, общенационального сознания, исторического оптимизма, уважения к историческому и культурному наследию народов России и всего мира”.
Итак, “история свидетельствует о систематическом нарушении человечеством нравственных и социальных норм. Другое дело — духовная культура. Именно она выдвига л и защищала норм а человечности и гуманности (так в тексте. — А. В. ). В качестве примера можно привести заповедь “не убий”, постоянно нарушаемую народами и историческими деятелями, дающими клятву на Библии. Именно это обстоятельство позволило глубочайшему отечественному историку Г. П. Федотову с горечью признать, что история учит деспотизму”.
Но если история, по Федотову, учит только деспотизму, то отчего же ее нельзя назвать сводом нравственных и социальных уроков, преподнесенных человечеству? Деспотизм — это что, не урок? А-а, понятно, надо писать только о плохих уроках...
Вы такого учебника хотели, господин премьер-министр? История Россия как история деспотизма? Тогда зачем же транжирить государственные деньги на новые учебники? Такого добра в магазинах, что осенью грязи!
Поразительно, но “экспертное заключение” содержит только оценку концепции учебника в духе забубенного исторического пессимизма и отрицания истории как таковой, а план-проспект его (это изъян всех трех заключений) и пробная глава не оценены вовсе, только повторяются измышления второго рецензента: “Представленный текст представляет собой однородный материал, который никак методически не выстроен”. Между тем “никак” не получается, извините за тавтологию, никак, ибо первый рецензент говорит совершенно противоположное: “Вопросы делятся на три уровня”... “Массив этих вопросов структурирован в соответствии с технологическими потребностями учительской работы”.
Но заключительный пассаж экспертов стоит всех предыдущих: “Очевидно, авторы слабо себе представляют, что монополия авторского текста в современных учебниках давно нарушена”. Перевожу на русский: ишь, чего захотели — вдвоем написать учебник, нет, теперь это обязательно должен быть костюм, пошитый в райкинском ателье, где пристрачивают рукава к гульфику, но никто ни за что не отвечает. Они, видите ли, нарушили монополию! На что же? На ответственный, авторский взгляд на историю, свойственный некогда Татищеву, Карамзину, Соловьеву, Иловайскому, Костомарову, Ключевскому?.. А взамен мы получили монополию безымянных безграмотных злобных бездарей, решающих, какая история нужна нашим детям, а какая не нужна?
Я осведомился у И. В. Суколенова из Института общего образования, возможно ли опротестовать экспертное заключение как нарушающее требования Положения о конкурсе. Он ответил, что Положение такой процедуры не предусматривает. Тогда я попросил его организовать мне встречу с руководителем комиссии и экспертами, чтобы с документами на руках изложить им свои доводы о полной несостоятельности выводов второго рецензента и экспертизы. Но оказывается, нельзя не только знать имен рецензентов и экспертов, их нельзя даже видеть. Сопредседателей конкурсной комиссии видеть можно, но одного из них нет в Москве, а другой, “человек пожилой” (единственная известная мне его примета), болен. Заболел он, естественно, сразу после того, как И. В. Суколенов сообщил ему о моих претензиях. “Позвоните на следующей неделе”. Но, в принципе, итоги конкурса официально подведены, 30 июня комиссия завершает свою работу.
В 1934 году, несмотря на “культ личности”, во время конкурса на новый исторический учебник СССР не было ничего даже отдаленно похожего на этот кафкианский конкурс с людьми-невидимками! Даже в злополучном 1937 году многочисленные конкурсы, приуроченные к 100-летию смерти Пушкина и 20-летию Октябрьской революции, проходили гораздо демократичнее нынешнего исторического, о чем сохранилось немало свидетельств!
Можно, конечно, было последовать совету завлаборатории ИОО, писать учебник, плюнув на всякие конкурсы, а потом сдать его на экспертизу в ФЭС. Но это если у тебя нет никаких других дел и не надо зарабатывать на хлеб. К тому же нет никаких оснований надеяться, что в этом таинственном ФЭС не сидят такие же (или те же самые) “консультанты с копытами”, что и в конкурсной комиссии! Это ведь, прости Господи, мартышкин труд — стараться для таких “экспертов”!
Но все оказалось даже сложнее, чем мне представлялось, что называется, “изнутри”. 31 августа, в канун нового учебного года, газета “Время МН” опубликовала статью Е. Костюк о злополучном конкурсе под названием “История с историей”. Там, в частности, написано: “...высокопоставленный правительственный чиновник сообщил, что весь сыр-бор оттого, что речь идет об очень больших деньгах на многие годы. Рекомендации Минобраза — это фактически гарантированные заказы, причем не только на учебники, но и на другие пособия, атласы, хрестоматии, так что с первого дня объявления конкурса издательства начали лоббистские маневры. Практически за каждым конкурсным учебником стояла группа поддержки — влиятельные товарищи из Думы, Совета Федерации, Белого дома, Кремля... Многие политики включились в драку в обмен на обещания: а) запечатлеть их в истории, б) запечатлеть в истории в согласованном с ними свете. Товарищи решили делать историю своими руками в буквальном смысле”.
Тогда же, накануне учебного года, как сказал мой коллега А. И. Казинцев, по телевизору показали уже готовый учебник, победивший в конкурсе. На обложке красовались портреты Путина, Кириенко, Чубайса... Вероятно, он лоббировался СПС... Меня еще и другое заинтересовало: по условиям конкурса, авторы только в июле, после одобрения комиссией их пробной главы, должны были приступить к работе, а у этих уже учебник напечатан! А написан он был, получается, еще задолго до объявления конкурса...
Правда, изнурительная подковерная борьба вокруг нового учебника, судя по статье во “Времени МН”, продолжается. По сей день неясно, утверждены итоги конкурса или, напротив, отменены. 1 июля конкурсная комиссия объявила, что победителями стали два учебника издательства “Русское слово”, созданные авторским коллективом: Минаков, Загладин, Петров, Козленко. Издательство с ходу заслало книги в набор, чтобы к 1 сентября получить тираж. Вероятно, образец этой продукции и видел по телевизору Александр Казинцев.
Но первого сентября учебники “Русского слова” в школы и книжные магазины не поступили. 28 августа радиостанция “Эхо Москвы” сообщила, что министр образования В. Филиппов заявил на пресс-конференции, что специальной комиссией министерства отобраны три, а не два учебника. “Назвать авторов министр отказался. Он объяснил это тем, что окончательно издания еще не утверждены и отправлены на доработку”.
На следующий день пресс-конференцию собрал гендиректор государственного издательства “Просвещение” А. Кондаков. По его словам, издательство выставило на конкурс два учебника и очень надеется, что именно они в конечном счете окажутся среди отобранных трех. Результаты работы конкурсной комиссии Кондакова откровенно разочаровали, и он настаивал, чтобы новые учебники были широко обсуждены общественностью и законодателями.
Но в издательстве “Русское слово” и в пресс-службе Минобразования по-прежнему считают, что победили два учебника под общей редакцией Загладина, и ссылаются при этом на приказ Минобразования от 23.07.2002 за № 2847. Правда, подписан он первым заместителем Филиппова А. Киселевым, а Филиппов, вернувшись из отпуска, заявил на пресс-конференции, что приказа еще нет. В общем, возможны варианты, как и повелось в кафкианском госаппарате ельцинской и постельцинской России...
Корреспондент “Времени МН” А. Аскоченская обратилась за разъяснениями к моему давнему знакомому И. Суколенову, и тот сказал буквально следующее: “Процесс подготовки учебной литературы носит перманентный характер. Нельзя сказать, что учебник готов, даже если он прошел Федеральный экспертный совет. Потому что взгляд на события меняется очень быстро. Например, несколько месяцев назад союз России и Белоруссии приводился как образец интеграции бывших республик СССР, а после недавних заявлений об этом говорить уже как-то некорректно” (“Время МН”, 2002, 31 августа). А о чем говорить корректно? Об исторической нецелесообразности союза с Белоруссией? И это — государственный подход?
