Бурят, безусловно, можно назвать культурным народом, чьи верхние слои частью весьма высокоразвиты. В ту пору культура их была не столько христианско-европейской, сколько индийско-буддистской, многие сотни лет назад пришедшей к ним через Тибет в форме ламаизма. Народ держался особняком, не смешивался с другими, прежде всего с китайцами, как нередко бывало у южных монголов, правда, смешанные браки все же случались — с тунгусами и калмыками. Русские тоже часто женились на бурятках, причем в детях преобладали бурятские черты. Так, я видел русского миссионера, женатого на бурятке; сама она стала вполне культурной русской женщиной, дети же их внешне почти не отличались от бурятских ребятишек. Во многих русских семьях есть примесь бурятской крови, и в них, безусловно, соединяются лучшие качества обеих наций, но с виду бурятский тип доминирует. Мой первый бухгалтер в Каре, Петров, пример такого полукровки.
Ко времени моего визита численность бурят, принадлежащих к четырем думам, оценивалась приблизительно в 240 000 человек; точный подсчет был тогда невозможен, так как реестров не вели. Мои данные основаны на сведениях тайшей и настоятелей монастырей, ширету{56}. За исключением немногих охотников и рыболовов на северной границе тайги и у Байкала, эти буряты — кочевники-скотоводы, только крещеные — обратились к оседлому образу жизни. Исконная земля кочевых племен делилась на территории, отведенные каждой из четырех дум, и в совокупности охватывала 200 000 квадратных километров.
Вся административная власть находилась в руках родоначальников во главе с четырьмя тайшами, но на деле — как у монголов, так и у бурят — властвовало ламаистское священство. Главою их всех был хутухта {57}, Живой Будда в Урге, в китайской Монголии. Думских бурят возглавлял подчиненный хутухте верховный священник — бандидо-хамбо-лама, чья резиденция находилась в монастыре на Гусином озере. Ламаизм был иерархической организацией, во многом схожей с католической церковью давних времен. Как там папа, так здесь лхасский далай-лама{58} имел абсолютную власть над всеми ламаистами, в Тибете ему, как и папе в церковном государстве, принадлежала также светская власть.
Когда я познакомился с бурятами, они жили в теснейшем единении со своей религией и в зависимости от своего духовенства. Уже при рождении ребенка помощь ученого ламы-астролога есть категорическая необходимость.
Я имел случай присутствовать при рождении младенца. Поздней осенью мне предстояло переправиться через реку, по которой уже шел лед; темнело, и я поневоле решился провести ночь на этом берегу. Переправа ночью в экипаже сопряжена с серьезными опасностями. Экипаж заводят на две длинные лодки-долбленки (правые колеса на одну лодку, левые — на вторую), а затем кое-как доставляют на другой берег. Лошади перебираются вплавь. На мое счастье, неподалеку стояли юрты, и в поисках ночлега я зашел в одну из них. Там было полно людей, хлебавших чай и араку; в центре общества, на корточках возле огня сидела обнаженная женщина, напротив нее восседал лама, внимательно за нею наблюдая. На мой вопрос, что здесь происходит, мне сообщили, что здесь родится ребенок и вся семья вместе с ламой ждут этого радостного события. Я хотел уйти, чтобы устроиться в другой юрте, но меня попросили остаться, ведь мое присутствие, возможно, принесет ребенку счастье. Мне тоже подали чашку чая, которую я не мог отклонить, и я сел в компании, ожидающей семьи. Все смеялись и шутили, в том числе и роженица, лишь время от времени она отставляла свой чай, и было видно, как она силится произвести ребенка на свет. Лама при этом произносил какие-то изречения или молитвы. Очень скоро новый гражданин и впрямь появился на свет. Лама принял его на свежеснятую шкурку ягненка, потом, внимательно изучив расположение пуповины, перерезал ее. По расположению пуповины и по звездам, к которым он сей же час обратился за советом, ребенку был составлен гороскоп и наречено имя. Этот гороскоп, записанный на листке бумаги, лама положил в ладанку и повесил младенцу на шею. Такую ладанку каждый бурят носит всю жизнь, после его смерти ее кладут на домашний алтарь и хранят там. Ребенка не обмывали, только натерли жиром, а после завернули в ягнячьи шкурки. Мать положила его подле себя и вовсе не казалась больной и утомленной. Мне сказали, что уже назавтра они двинутся дальше, ведь остановка была сделана только из-за родов. Утром лама покинул стоянку, вместе со мною и одним из своих учеников, который вел на поводу вьючную лошадь. К лошади были привязаны две живые овцы, вероятно, гонорар за помощь при родах.
Европейцу с его понятиями о чистоте и гигиене жить у бурят нелегко. Даже если абстрагироваться от безусловно оправданного здесь принципа: naturalia non sunt turpia,[5] — поначалу стоит огромного усилия принять от них угощение, и все же, если не хочешь их обидеть, неизбежно приходится кое-что с ними разделить. Как у турок кофе, а у индейцев трубку, у бурят гостю, например, подают омерзительный кирпичный чай; посуда, в которой варят или хранят еду, никогда не моется; при «больших уборках» посуду, которую не ставят на огонь, «чистят» сухим овечьим навозом и травой. Котел над очагом, в котором стряпают всё, протирают куском козьей шкуры, прикрепленным к палке; эту козью шкуру используют очень подолгу, и, вконец засаленная, она висит у входа в юрту. Как верующим в переселение душ ламаистам, бурятам, собственно говоря, запрещено убивать животных. Впрочем, эта заповедь у них соблюдается в ослабленной форме: им нельзя проливать лишь свежую, теплую кровь. Поэтому своих овец они забивают посредством маленького надреза на горле; через это отверстие удается перехватить рукой и зажать артерию. Таким образом животное умирает за несколько секунд, почти не кровоточа. Буряты пускают в пищу и всех павших животных. Их пословица гласит: «Рысь убивает, ворон находит, а бурят съедает». Правда, здесь я должен заметить, что в чистом, стерильном воздухе забайкальского нагорья я нигде не видел гниющей падали; мне бросилось в глаза, что и скоропортящиеся продукты в степи долго остаются свежими. Хищников и собак буряты не едят — возможно, потому, что эти животные пожирают своих мертвых сородичей. Пернатых буряты тоже не едят, зато едят сурков. Употребление в пищу этих зверьков, однако, нередко опасно, так как среди грызунов часто встречаются болезни, смертельные и для тех, кто ест их мясо. Например, именно так передается определенная болезнь лимфатических узлов — не чума, но сходное с нею заболевание,[6] не поддающееся ламаистской медицине. Если кто-нибудь заболевает, род уходит в другие места, предварительно спалив все заразные юрты и одежду. Порой целые семьи вымирают. Колонии сурков, от которых пришла болезнь, тоже выжигают.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
