Белочка вытерла глаза, нагнулась, выковырнула из ограждения клумбы искусственный пластиковый булыжник и с размаху ударила в матовое боковое стекло роскошного серебристого кара. Окно машины распалось стеклянной крупой, Джу просунула руку внутрь, нащупала замок и открыла дверцу. Ключа зажигания, конечно, не было.
– Разум! Ну хоть кто-нибудь!
На передней панели красовался стилизованный в том же духе, что и машина, помпезный уником. Джу включила аппарат, тыкая в кнопки, перевела его в режим “отправка текстового сообщения”, вытащила чудом сохранившийся в безумном беге платок, набрала код Дезета.
– Но что я могу ему написать? Я ничего не успею объяснить.
Джу, промедлив всего мгновение, ловко набрала на крошечной клавиатурке:
SOS!!!
В зарослях неистово затрещало. Она выключила уником и поспешно, словно обожженная, отдернула от него пальцы. На площадку стоянки из кустов вывалилось пятеро мужчин.
– Вот она!
Джу сидела прямо, скрестив руки на груди.
– Вы зря бегали, свободная гражданка – вы создали нам и себе кучу неприятностей.
Подошедший к ней человек не был похож ни на ученого, ни на бандита, в нем было что-то от подтянутого, спортивного склада аристократа – четкие прямые брови, тонкий нос, идеально белая футболка под дорогой рубашкой.
– Мне не хочется применять излишнее насилие. Вам некуда бежать – вылезайте из машины.
Джу упрямо молчала. Под свет фонаря выбрался изрядно запыхавшийся, какой-то помятый Хэри. Белочка со злорадством отметила, что под глазом Грубияна наливается багровым сиянием тяжелый рыхлый синяк.
– Кто вы такие, чтобы приказывать мне? Я буду кричать.
“Аристократ” дернулся, словно собираясь зажать Джулии рот. “Они не из Департамента,” – поняла она. “Люди Обзора не стали бы скрываться. Меня попросту вызвали бы на беседу и задержали. Великий Космос! Это неизвестно кто – им убить меня, что раз плюнуть”.
Майер потрогал набрякшую скулу и грустно покачал головой:
– Вылезайте, девушка. А вы, Эшли, сами создали свои проблемы. Надо было брать ее на выходе. Ваши люди крепко напортачили – этот парнишка, ее напарник, похоже… того.
“Они убили Диззи.” Джу почувствовала бессильную ярость, стыд и острое, пронзительное горе. “Он умер вместо меня.”
Аристократичный Эшли окинул профессора ледяным взглядом:
– Это ваша вина. Мальчик был неучтенным фактором. Кто обещал нам доставить эту женщину без проблем?
– Поймите, Эшли, она сенс! Я уже надел на нее шлем, слабенький ментальный разряд – и был бы замечательный, длинный, безвредный обморок. Но попробуйте что-нибудь утаить от сенса…
– Она не накроет нас ментальной наводкой?
– Не беспокойтесь – алкоголь отлично блокирует эту способность.
– Для вашего же блага, Майер, надеюсь, что это так.
Эшли повернулся к Джу:
– Вам нечего бояться. Мы сознательные бойцы, а не бандиты. Выходите.
Белочка подобрала платье и нехотя вылезла из кара.
– Зачем вы сели в машину?
– Я искала ключ зажигания. Его здесь нет.
По-видимому, похитителя удовлетворил ответ.
– Ну что ж. Мы во имя высшей цели стесним на время свободу ваших передвижений. А вам, Майер – вам можно простить первый прокол. Уходим. Революция не забудет вас, Хэри.
Профессор отвернулся в сторону и вяло махнул рукой, то ли принимая скупую хвалу, то ли отмахиваясь от возможных благодарностей революции. Он неловко попытался почистить измазанный зеленью костюм, потом виновато щурясь повернулся к Джу:
– Простите меня, Разума ради. Поверьте, у меня не было выбора.
Белочка отчеканила ответ:
– Идите вы в Мировой Сортир.
Эшли одобрительно кивнул:
– Вы свободны, Майер. А вы, гражданка, садитесь – да, да, прямо на газон, и закройте, пожалуйста, глаза.
Белочка нехотя подчинилась, догадываясь о последствиях. С закрытыми глазами она досчитала до пяти – и почувствовала на своем лице холодную струю распыленного из баллончика релаксанта.
Ее последняя мысль оказалась почти бесстрастной – ей представились выжженные ушедшим зноем пустоши восточных равнин, седая полынь, неумолкаемый треск цикад, редкие валуны, хмурые отроги восточных гор, где-то там, еще восточнее, на чужой земле, у моря, где густая зелень перемежается с серо-розовым мрамором Порт-Иллири, там, за бесконечными километрами равнодушного, укрытого сонным эфиром пространства, в этот момент тихо зазвенел уником.
Глава XVIII
Полет Стрижа.
7006 год, Иллирианский Союз, Порт-Иллири.
Обросший пудель сомнительных кровей, спущенный с поводка, носился по дворику шелковистой, кудрявой каштановой кометой. Нина с пронзительным писком бегала за ним, мелко семеня ножками. Стриж с ремешком в руках снисходительно ждал, пока наиграются собака и ребенок. Через забор соседского дома, увешанный цветными пеленками, перегнулась толстая, в мелких редких кудряшках пожилая женщина:
– Мастер Алекс!
– Что?
– К вам мячик моих мальчишек не залетал?
– Нет, леди Полина.
Толстуха фыркнула:
– Не видь я насквозь вашу образованность, подумала бы – издеваетесь над теткой Полли. Какая из меня леди?
Стриж сокрушенно покачал головой, и ответил, стараясь приглушить озорной огонек в глазах:
– Вы очень большая леди, Полли.
Толстуха взвизгнула от удовольствия, махнула в сторону Дезета рваным полотенцем:
– Хулиган.
Она улыбнулась неожиданно лучезарной, почти прекрасной улыбкой, и оперлась о заскрипевшую ограду могучими, обнаженными до локтей, красными руками прачки:
– Вот я смотрю – вы целыми днями дома, мастер Алекс. Никуда не ходите, с забулдыгами нашими компанию не водите, в пивной штаны не просиживаете, и, кажись, и не работаете нигде. Я все думаю – и на что вы живете? Кабы бы не ваша обходительность, подумала бы – вор или подпильщик.
– Кто?!
– Подпильщик. Который исподтишка устои пречестные Союзу Иллирианскому подпиливает.
Стриж, сломавшись пополам, неистово захохотал.
– Правильно говорить “подпольщик”, Полли!
Женщина насупилась.
– Я и говорю, подпильщик вы.
Дезет, отсмеявшись, покачал головой:
– О нет, проницательнейшая из леди. Все гораздо проще – я бывший военный. Не работаю, потому что нет работы, живу на пенсию отставника.
Полли сморщила толстый нос и не без грации поправила шиш, свернутый на затылке из полуседых волос.
– А все ж мне сомнительно. Знаем мы, вашего брата, солдата. В тихом озере крокодилы водятся…
Пудель сделал полукруг и с суматошным лаем погнал перед собой ополоумевшую белую курицу. Полли сдвинула брови.
– Бесполезная у вас собака, мастер Алекс. Хоть бы шерсть с нее снимали, а то только харч жрет, и никакого проку, пакость одна. Мой брат терьера держал…
Стриж отвернулся от болтливой соседки. “Нет, добрая леди, я не буду держать терьеров. Мне до сих пор снится их лай. Я помню, как, отшвырнув конвоира, вырвался из колонны и побежал через вельд обезумевший человек. Он пробежал всего полсотни метров, потом упал, сбитый с ног, его шею, сгрудившись, рвали спец-терьеры. Парень пытался прикрыть горло руками и тогда собаки отгрызли ему пальцы. Спасибо, добрая Полли, спасибо. Но я лучше буду держать этого несчастного пуделя-метиса.”
– …так почему бы вам не поискать работу, а, мастер Алекс?
– Конечно, леди. Я непременно так сделаю – попозже.
Стриж повернулся и вошел в дом, прерывая разговор. Единственная комната сдавила его стерильно-чистыми, аккуратно выбеленными голыми стенами. Узкая койка у стены, детская кроватка, дощатый стол. Он сел на один из двух стульев, облокотился, подперев голову руками. Оттон Иллирианский честно держал прощальное слово – методичные попытки найти работу до сих пор заканчивались плачевно. Люди отворачивались, одни были подчеркнуто грубы, другие – холодно вежливы, часто за маской равнодушия удавалось разглядеть страх, изредка – любопытство. “Меня занесли в черный список,” – понял Дезет.
Сначала ошеломленный спасением Стриж не мог понять, почему принцепс пощадил его. Осознание пришло в свой черед. “Старик хочет, чтобы я сдался, развалился от и до, приполз к нему на брюхе, взмолился о прощении, благословляя твердую руку хозяина.” По-видимому, ради ожидания такого удовольствия иллирианский правитель поступился удовольствием немедленной физической расправы.
Дезет грустно улыбнулся. “Он спихнул меня на дно, в нищету, и ждет – ждет моего покаяния и нашего торжественного примирения. Я обязан жизнью утонченным садистским комплексам стареющего диктатора.”
Толстой, болтливой тетке Полли не следовало отказывать в наблюдательности – бывший сардар тщательно избегал бесчисленных грязных, веселых и заплеванных таверн предместья. Отчасти из брезгливости, отчасти…
Всякий раз, когда Стриж тайно, в одиночестве прикасался к бутылке дешевого коньяка, он давал себе слово, что этот раз – последний. С начала осени таких последних набралось уже полтора десятка…
