Пасхальная трапеза на иврите называется словом (се́дер) – «порядок». На ней обязательны пасхальный агнец (после разрушения Храма императором Юстинианом агнец стал заменяться кусочком мацы), мацо́т; чаша соленой воды, символизирующая слезы, пролитые евреями в Египте, и вместе с тем – соленые воды Красного моря, через которое «яко посуху» перешел Израиль, уходя из рабства на свободу; набор горьких трав (маро́р), напоминающий о горечи рабства; (харо́шет) – паста из яблок, фиников, веточек корицы и ореха – в память о тех кирпичах из соломы и глины, которые иудеи делали в Египте, когда были рабами; четыре чаши вина – как символ четырех обещаний Бога Своему народу: вывести его из-под ига, спасти, принять к Себе и быть его Богом.
Главное в празднике Пасхи у иудеев – (зикаро́н) – «воспоминание». В одном из талмудических трактатов, где говорится, как надо праздновать Пасху, есть такие слова: «Во всяком поколении всякий человек должен почувствовать, будто это он сам вышел из Египта». Не его далекие-далекие предки три с лишним тысячи лет назад, а именно он сам.
…Ученики спрашивают Христа, где им приготовить пасху. Спаситель посылает их в дом, где они должны найти – и находят – верхнюю горницу, устланную коврами. В этой горнице, «когда настал час, Он возлег, и двенадцать апостолов с Ним» (Лк 22: 8—14). Глагол «возлечь» указывает на одно очень важное обстоятельство. За пасхальной трапезой возлежали, подчеркивая тем самым, что это трапеза свободных людей. Раб ест стоя, в спешке заглатывая куски, – у него нет времени для трапезы. Свободный человек за трапезой может полулежать. О том, что «Он возлег» и «они возлежали», говорится еще в двух стихах – в Евангелиях от Матфея (26: 20) и от Марка (14: 18).
Иисус берет хлеб, затем вино. Хлеб и вино – два центральных элемента Тайной Вечери, как и на пасхальном се́дере у иудеев. Евангелист Лука упоминает чашу – по-гречески она названа τρύβλιον, а святые Кирилл и Мефодий перевели это слово как «солило». Солило – чаша с соленой водой. Славянские первоучители перевели это слово по смыслу, а не буквально. Из Евангелия от Иоанна понятно, что это была чаша с какой-то жидкостью, ибо Иисус обмакнул в нее хлеб. По-гречески прямо о жидкости не говорится, но употреблено причастие βάψας, то есть «обмакнув» (в какую-то жидкость) кусок хлеба. Затем Иисус дал его Иуде.
Совершая Тайную Вечерю, Господь говорит: «Сие творите в Мое воспоминание» – это значит, что Он употребил слово зикаро́н, которое так важно в пасхальном ритуале иудеев. Наконец, в Евангелии от Луки (22: 17–18) говорится еще об одной чаше с вином, кроме той, которую Иисус взял в конце Тайной Вечери и благословил со словами: «…сия чаша есть новый завет в Моей Крови, которая за вас проливается» (Лк 22: 20). В самом начале Вечери Он, «взяв чашу и благодарив, сказал: примите ее и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придет Царствие Божие». И затем, «взяв хлеб и благодарив, преломил». Для прежних толкователей Евангелия это место, где говорится о первой чаше, всегда было очень трудным. Зачем она, эта чаша, в начале трапезы? Но если мы заглянем в пасхальную Агаду (– практическое руководство, по которому совершается пасхальная трапеза у иудеев), то узнаем, что трапеза начинается с обычая, именуемого кидуш ( – освящение). Глава семьи берет чашу, благословляет, читает над ней молитву, и затем эта чаша передается по кругу. И каждый читает над чашей примерно такую молитву: «Благословен Ты, Бог Вседержитель, Царь Вселенной, сотворивший плод виноградный». В Евангелии же Спаситель говорит: «Не буду пить от плода виноградного» (Лк 22: 18), т. е. как бы повторяет слова из этой молитвы. Чаша, с которой начинается пасхальная трапеза у иудеев, и есть, без сомнения, та чаша, о которой идет речь в Евангелии от Луки.
Сравнивая евангельский рассказ с пасхальной Агадой, мы видим, что Господь на Тайной Вечере совершает пасхальный се́дер; вместе с тем на этой трапезе – как мы знаем из Евангелия от Матфея, от Марка, от Луки, из Первого Послания к Коринфянам апостола Павла – нет пасхального агнца, хотя в это время Иерусалимский храм еще не был разрушен и бытовал обычай заклания. Возникает вопрос: почему же нет агнца на Тайной Вечере? Ответить на него нам помогает апостол Павел в Первом Послании к Коринфянам: «Пасха наша, Христос, заклан за нас» (1 Кор 5: 7); иными словами, Иисус – наш пасхальный Агнец. До апостола Павла об этом же говорит Иоанн Предтеча, прямо называя Спасителя Агнцем Божиим: «Вот Агнец Божий, Который берет на себя грех мира» (Ин 1: 29). Общеизвестно, что в первые века церковной истории Христос обычно изображался в виде Агнца. Сегодня просфора, на которой во время Литургии совершается таинство Евхаристии, называется агничной, из нее вырезается евхаристический хлеб – «агнец».
Итак, Иисус берет хлеб и благословляет его, произнеся молитву, и затем говорит: «…сие есть Тело Мое, которое за вас предается» (Лк 22: 19). «Сие есть Тело Мое» – это восклицание напоминает фразу из Агады: «Сие есть скудный хлеб, который ели наши предки в земле египетской». Это еще одна параллель Тайной Вечери с пасхальной трапезой иудеев.
Как и положено по пасхальной Агаде, Христос в конце Тайной Вечери, это подчеркивает апостол Павел, берет чашу с вином и благословляет ее. Этим кончается пасхальная трапеза. Благословляя чашу с вином, Христос произносит: «…сие есть Кровь Моя нового завета» (Мф 26: 28), цитируя слова из книги Исход (24: 8). Итак, Иисус осуществил ритуал, который тысячу с лишним лет ежегодно совершался в Палестине. Но при этом Он дал людям не хлеб и вино, а Себя Самого в виде хлеба и вина: «Приимите, ядите…» Не скудный хлеб, а Тело Свое и Кровь Свою.
В конце XIX – начале XX века русские философы В. С. Соловьёв, Н. А. Бердяев и другие задавались вопросом: чем христианство отличается от всего остального, что накоплено человечеством за тысячелетия истории? И приходили к одному и тому же ответу: западные (римские, греческие) и восточные (индийские, китайские, египетские) учителя – все предлагали людям свое учение. Христос же предложил Самого Себя. Эта главная отличительная черта христианства наиболее полно проявилась именно в Тайной Вечере. Еще раньше Христос говорил об этом прямо, восклицая: «Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, Которую Я отдам за жизнь мира» (Ин 6: 51). И далее: «…истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» (Ин 6: 53–54).
В повторении той Тайной Вечери, когда накануне Своих страданий Господь научил учеников таинству Евхаристии, заключается основа христианской жизни. «Сие творите в Мое воспоминание», – говорит Иисус в конце Тайной Вечери (Лк 22: 19), поэтому повторение Тайной Вечери по этим Его словам становится Литургией нашей Церкви.
Подобно тому как иудей, совершающий се́дер, ощущает, что это он сам ушел из египетского плена, так и христианин чувствует себя во время Евхаристии участником Тайной Вечери. Мы выражаем это чувство в молитве, которая читается перед причастием: «Вечери Твоея Тайныя днесь, Сыне Божий, причастника (причастницу) мя приими».
В пасхальную ночь древняя трапеза приобретает у Христа и Его учеников новый, мистический смысл. Известный французский богослов Луи Буйе сказал об этом: «Всю новизну Евангелия Господь ввел в тщательно соблюденные линии торжественного чина, насыщенного самыми чтимыми преданиями Израиля». И это действительно так.
Важно иметь в виду, что евхаристическая мистика – это не мистика для элиты, узкого круга посвященных, это мистика, доступная каждому. Потому что даже тот, кто в силу каких-то причин не может поверить в пресуществление, преложение Святых Даров, приступает к Святым Тайнам, причащается по слову Иисуса: «Сие творите в Мое воспоминание». И каждый, кто любит Христа, становится подлинным участником Тайной Вечери, творя сие в воспоминание об Иисусе, даже если не понимает до конца, в чем смысл Евхаристии.
Но всё же – пасхальный ли се́дер совершил Господь в тот вечер со Своими учениками?
В некоторых комментариях к Новому Завету утверждается, что между синоптическими Евангелиями – от Матфея, от Марка и от Луки – и Евангелием от Иоанна существуют серьезные противоречия в датировке трапезы Христа. Я уже говорил о некоторых чертах иудейского се́дера. Так вот, из начала 14-й главы Евангелия от Марка становится ясно, что Иисус совершает пасхальную трапезу в первый день опресноков. Можно найти и другие детали, подтверждающие, что в рассказах трех евангелистов речь идет именно о пасхальном седере.
