Фабиола застыла на месте. Речь жрицы отдавала пророчеством, и девушка стиснула зубы: судьба так судьба, кару она и впрямь заслужила. Сабина, видя ее удивление, рассмеялась.
— Брут тебя оставит! — не умолкала она. — И второй любовник, с которым ты так быстро спелась, тоже!
«Доцилоза рассказала, — пронеслось в голове потрясенной Фабиолы. — Иначе откуда ей знать?»
— А твой брат… — начала жрица.
— Нет! — в панике вскрикнула Фабиола и глянула на Веттия. — Заткни ее!
Огромная ладонь привратника тут же закрыла Сабине рот. Жрица не пыталась вырваться, и все же глаза ее по-прежнему горели злобой.
Фабиола нагнулась за ножом.
— Я тебя не убью, хотя уж ты-то не упустила бы случая, — процедила она. Еще раз гневить Орка не хотелось. — Я даже пошлю в храм слугу: сказать тебе, где похоронят Доцилозу. Однако не смей переступать порог Лупанария. Под страхом смерти. — Девушка повернулась к Бенигну. — Выстави ее за дверь.
Стражник послушно вывел жрицу в коридор. Та не сопротивлялась, в глазах ее стояли слезы.
По-прежнему потрясенная случившимся, Фабиола добралась до ванной; хотелось лишь одного — смыть кровь Доцилозы, покрывающую тело густой коркой. Слова Сабины застряли в памяти и отдавались в мозгу эхом, как ни старалась Фабиола их прогнать. Мало того, что Доцилоза убита, так еще и собственная судьба теперь известна — и ничего радужного в ней нет. Фабиола разделась и принялась механически смывать с себя кровь; мысли метались как шальные, подавить панику удалось лишь долгими усилиями. В конце концов, никто не знает, насколько верно пророчество Сабины, и даже если жрица не ошиблась — о заговоре против Цезаря она не упомянула, а значит, план Фабиолы не обречен. Будь что будет, решила девушка. Может, еще все удастся. Главное исполнить замысел всей жизни, а ради этого можно смириться и с несчастьями, и с потерей Брута. И с ранней смертью. В ее жизни есть лишь одна цель.
Интересно, какую судьбу предсказала бы Сабина Ромулу, если бы ее не остановили? Фабиола то жалела, что не дала жрице договорить, то холодела от страха при мысли о том, чем могло обернуться предсказание.
Спасаясь от метаний, Фабиола поспешила на кухню. Один из столов уже покрыли простыней, чтобы окровавленное тело Доцилозы не лежало на голом дереве, и теперь Фабиола, отослав всех рабов, с помощью Виканы уложила на нем Доцилозу ногами к выходу, сняла с нее одежду и принялась обмывать тело, заодно выпытывая у Виканы подробности происшествия.
— Он злился с самого начала, когда еще выбирал партнершу, — рассказывала британка. — Сказал, что моя светлая кожа ему по вкусу. И все равно глядел хмуро.
— А потом? — спросила Фабиола, споласкивая губку.
— Снял одежду, я предложила массаж, он отказался. — Викана вздохнула. — Ну, я начала гладить член, чтобы встал. Бесполезно.
Фабиола пожала плечами — среди клиентов, особенно выпивших, такое случалось нередко.
— Взяла в рот, тоже без толку, — продолжала британка. — Как будто ему и не надо. Потом он что-то забормотал про себя.
— Ты слышала о чем? — заинтересовалась Фабиола. Ромул годами служил Мемору — даже самый мелкий след мог оказаться ценен. — Вспомни хорошенько.
— Слышала, но не поняла. Что-то про Цезаря и про то, что замена эфиопского быка обойдется в целое состояние. И что в гибели быка Мемор не виноват.
Неужели рогатый монстр издох раньше, чем попал на арену? Такое случалось — Фабиола не раз слышала, что дикие звери не выносят страха и погибают прямо в клетках под амфитеатром. Но как это касается Мемора? Он ведь ланиста, а не бестиарий? Как ни крути — выходила бессмыслица.
— Я спросила, все ли с ним в порядке. — Викана тронула отекшую и разбитую в кровь нижнюю губу. — Он начал вопить, что я во всем виновата, и ударил меня по лицу.
— Тогда ты крикнула.
— Не выдержала, — всхлипнула Викана. — И вдруг он достал кинжал — хотел меня ранить, пока я его ублажаю. Вот тогда-то я закричала в полный голос.
Старый извращенец, подумала Фабиола. Хорошо, что с ней он никогда на такое не покушался.
— Его уже нет. — Фабиола потрепала британку по плечу. — А ты, хвала богам, осталась невредима.
Викана постаралась кивнуть поубедительнее.
— Ступай, постарайся уснуть, — велела ей Фабиола. — С Доцилозой я сама управлюсь.
Оставшись в одиночестве, девушка задумалась. Что так разозлило Мемора? Неужели гибель эфиопского быка? Не найдя разумных объяснений, она решила спросить у Брута. Позже. Сейчас надо обрядить Доцилозу для путешествия в загробный мир.
Более печального занятия Фабиола за всю жизнь не знала, и на нее разом нахлынули давние горькие воспоминания. Однако она была даже рада — слезам, стоявшим в глазах слишком долго, пришла пора пролиться.
Фабиола любовно натирала тело служанки оливковым маслом, жалея, что не могла сделать это для собственной матери. Рабы, лишенные в жизни слишком многого, не получают уважения и в смерти: тело Вельвинны, как тюк ненужного барахла, кинули в заброшенную шахту или оставили на растерзание грифам. Девушке немедля захотелось вытащить Гемелла из темного угла, где он прячется, и убить — медленно и мучительно. Она пообещала себе, что при случае велит привратникам его найти, хотя поиски отнимут немало сил: разорившийся купец вынужденно продал дом на Авентине значит, укрыться мог где угодно. Сейчас, правда, ей было не до Гемелла: в первую очередь предстояло заняться Цезарем.
Тело Доцилозы еще не остыло. Фабиола, стараясь не вспоминать о кинжальных ранах, прикрытых теперь лучшими одеждами, глядела на служанку как на спящую — и как могла отсрочивала миг, когда придется исполнить все положенное по ритуалу. Наконец, вздохнув, она закрыла Доцилозе глаза и положила ей в рот монету — заплатить перевозчику Харону.
Погребение будет завтра вечером: бывшим рабам не полагается восьмидневное публичное прощание, да и никто не придет ее проводить, кроме Сабины и самой Фабиолы. Остальное же будет как подобает: процессия с плакальщиками и музыкантами, достойная гробница. Простая женщина, ставшая для Фабиолы родной, заслужила почетное погребение. Былой гнев Фабиолы испарился, его сменили горечь и боль, напоминающие о себе с каждым ударом сердца.
— Фабиола! — раздался чей-то голос, и в дверь постучали.
По уровню масла в ближайшей лампе девушка поняла, что прошло несколько часов. Лупанарий жил даже ночью. Неужели ее не оставят в покое?
— Войдите.
На пороге показался явно нервничающий Веттий, и Фабиола насторожилась.
— Что такое?
— Пришел Антоний.
— Который час? — На Фабиолу вдруг навалилась чудовищная усталость.
