— Синицын, прояви хоть капельку уважения к девушке, — вмешалась в разговор Агнешка.
И эта дура туда же, защищать взялась. Неужели не видит, какую змею на груди пригрели? Не понимает, что не просто так она пересела, что разводят нас, как последних лохов. Вон он, главный кукловод, стоит у окна в окружении свиты и улыбается. Делает вид, что слушает шестерку в лице Юнусова, а сам смотрит в нашу сторону. Наблюдает, гнида…
И до того я завелся, что понял — точно гадостей наговорю. Поэтому кинув портфель под парту, вышел в коридор, свежим воздухом подышать.
Встал у подоконника и принялся считать капли дождя на стекле. Досчитал до пятого десятка, когда рядом возник Дюша.
— Синица, ты чего на Володину взъелся?
— А ты не понимаешь?
— Не понимаю.
Ну, конечно, куда тебе твердолобому, до скрытых глубин женского коварства.
— Помнишь вечеринку для избранных в особняке Сабуровых?
— Ну?
— Она меня туда зазывала.
— Гонишь.
— И какой смысл мне врать?
Смысла не было, поэтому Дюша воздержался от высказывания очередных сомнений.
— Пригласила лично Володина. Подошла на переменке и сказала, что Ольки с Костиком не будет, поэтому можно будет не парится по поводу их присутствия. Мы с Корольковой тогда только расстались… в общем сплошные нервы.
— Подожди, — не понял Дюша, — так они же там были.
— В том-то и дело, что были, — зло процедил я. — А теперь представь, какой бы вышел кордебалет, прими я приглашение. Трезвым готов был придушить Лощинского, а по пьяни… Драка им была нужна, развлечение на вечер. Кто-то любит смотреть скандальное шоу по телевизору, а кто-то устраивает цирк в живую.
— Сложно это как-то, — Дюша недоверчиво нахмурился.
— Сложно? А где ты простоту в их поступках увидел? Это же элита, белая кость…
— Хочешь сказать, они специально?
— Нет, Дюша, случайно… Да очнись ты, или мало люлей отхватил от бывших друганов?
— Это другое! Это наши внутренние терки.
— Пипец, — я вздохнул и прижал лоб к холодному стеклу. За окном накрапывал мелкий осенний дождик. Беспросветные тучи заволокли небосвод до горизонта, и не было никакой надежды увидеть синее небо. Лишь непроглядная серая хмарь.
— Никитос, ты загоняешься.
— А по-моему, это ты не догоняешь.
— Тогда объясни, какой смысл в их интригах? Зачем им все это?
— Затем, что могут. Затем, что это власть, ощущение силы. Мы для них кто — быдло обыкновенное, которыми можно и нужно управлять, а они элита — высшее общество.
— Не понимаю.
Не понимает он, баран твердолобый.
— Когда твой бывший друган до Тони-тихони докапывался, понимал? Когда глумился и еду с подноса на пол сбрасывал, понимал? Это ведь тоже чувство превосходства, только выраженное в другой, менее интеллектуальной форме. Обижать безобидную девчонку много ума не надо, а вот стравить целый класс и, поудобнее устроившись в ложе, наблюдать сверху за схваткой… Я не удивлюсь если узнаю, что Володина пересела к нам с единственной целью — поссорить.
— Погоди, — Дюша затряс головой, пытаясь переварить услышанное. — Ты же сам видел унылую физиономию Сабурова. Они же с Володиной разругались.
— Я видел только то, что мне показали — фикцию, дешевую постановку для неискушенного зрителя. Мы рты раскрыли, а они трахаются по ночам и смеются над доверчивыми лопухами, которых обвели вокруг пальца.
Дюша замолчал. Нет, он еще не поверил моим словам, но уже начал задумываться, а это хороший знак.
— Сам посуди, Володина только появилась, а мы уже ругаемся, — решил я закрепить успех, но, кажется, в этот раз промахнулся с аргументацией.
— Синица, ты совсем крышей двинулся? Кругом сплошные тайны и заговоры — прямо Византийский двор, а не двенадцатый «В». Знаешь кто во всем виноват — рыжая твоя, которая рога наставила. Из-за нее в каждой бабе подвох видишь.
Вот и поговорили, оказывается Олька всему причина.
— Балбес ты, Дюша.
— Сам ты балбес.
Пропало всякое желание продолжать беседу. Пропало оно и у Дюши, поэтому засунув пальцы за ремень, он развернулся и зашагал в класс. Вид при этом имел самый независимый… интеллектуал хренов. Я тоже было подумал вернуться за парту, но тут в коридоре показалась длинноногая Ковальски. Оглядевшись, девушка прямым курсом направилась ко мне. Нет-нет, никого здесь нет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Синицын, нам надо поговорить, — разнесся по коридору командный голос Агнешки.
До чего же хочется оказаться за окном, в школьном дворе, залитым осеннем дождем. Лишь бы подальше отсюда…
Разговор с соседкой по парте вышел непростым и это еще мягко сказано. Оказывается я только и делал, что третировал новенькую девчонку. Да-да, Никита Синицын постоянно обижал ледяную королеву, где словом, а где и делом: выказывая свое полное пренебрежение. И откуда только слово такое взялось — третирую. Не было его раньше в лексиконе Агнешки, в отличии от Кузькиных запасников.
Это домовенок настучал Ковальски про тот случай в библиотеке, когда я не выдержал и сорвался. Главное, про то, что меня за грудки хватал — не рассказал, а про то, как Синицын орал, живописал во всех подробностях. Балбес влюбленной.
Понятно, я не выдержал и снова сорвался на крик.
— Да насрать на Володину!!!
— Никит, я все понимаю, — Агнешка, до того пилившая меня, вдруг успокоилась, окинув заботливым взглядом. — Расставание с Корольковой повлияло…
— Не лезь! — предупредил я по-хорошему. Один копался в грязном белье, теперь вторая принялась. Психологов в школе развелось выше крыши, а только очевидных вещей не замечают. Мы из-за этой стервы в первый же день переругались, стоило ей пересесть к Дюше за парту. Не напрягаясь, враг внес раскол в наши ряды, а что будет дальше?
— Никит, я тебя прошу, не трогай Марину.
— Да кто ее трогает?!
— Ты знаешь, о чем я. Стоит ей рядом появиться и тебя словно черти раздирают. Даже из библиотеки выгнали.
Если бы один взбалмошный дурачок за грудки не хватал, все было бы нормально. Я тяжело выдохнул, приводя расстроенные нервы в порядок. Заодно провел ладонью по макушке, пытаясь пригладил волосы. Совсем как Кузьма стал, еще не хватало начать тянуть их в разные стороны.
— Кит, я не прошу тебя с ней подружиться. Просто придерживайся формальных правил поведения. Неужели так сложно поздороваться в ответ? Сказать обычное привет, вместо злобного «чё надо».
Хотите видимость благополучия? Хотите змею подколодную на груди пригреть? Хрен с вами, делайте, что хотите — Синицын умывает руки. Молчать будет в тряпочку, чтобы в конце года сказать коронное: «я же вас предупреждал». Только кому от этого легче станет.
— Никит, мы договорились?
— Да.
— Спасибо, — прошептала девушка и вдруг крепко сжала мою ладонь. Обхватила пальцами, изобразив то ли рукопожатие, то ли элемент борцовского приема. — Спасибо, — вновь прошептала она.
Выполнить взятое на себя обещание оказалось на удивление легко. Беседу по душам провели не только с Синицыным, но и с Володиной, поэтому девушка игнорировала меня — я ее, а большего и не надо.
Кружок оппозиции с появлением нового члена в своих рядах начал претерпевать изменения. Пускай и незначительные на первый взгляд, но я фиксировал каждую мелочь, пытаясь вывести шпиона на чистую воду. Увы, тщетно — вражеский агент был слишком хитер, ничем себя не выдавая. Пока не выдавая…
Вместо ожидаемого разброда и шатания, девушка вдруг привнесла единство в нестройные ряды. Стала своеобразным магнитом, а две наши парты — центром сосредоточения отвергнутых элитой сил.
И вроде бы ничего особого не делала: не произносила пламенных речей, не сплачивала коллектив, устраивая модные нынче тренинги. Говорила меньше других, предпочитая слушать, но народ продолжал к ней тянуться. К девушке, от которой за версту веяло высокомерием и холодом. В чем же причина?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сначала я решил, что ответ лежит на поверхности: окружающие банально ведутся на красивую обложку. Тот же Кузьма смотрел на ледяную королеву не отрывая глаз, готовый ловить каждое произнесенное ею слово. Допустим с этим персонажем все понятно, а как быть с Агнешкой?
