— А на углу?
Я хотел было возмутиться, на каком таком углу, но тут и сам заметил синюю табличку с адресом.
— Тихвинская восемнадцать. Василий Иванович, я не понимаю…
— Повтори, — перебил женский голос. Диана Ильязовна снова присоединилась к беседе.
Ну я и повторил, мне не жалко.
— Профильный лист синего цвета?
— Да.
— Три окна на втором этаже?
— Да.
— Центральное заклеено бумагой наполовину?
— Чем-то белым, вроде бумагой.
— Кирилл, — произнесла Диана Ильязовна упавшим голосом. — Я должна увидеть это собственными глазами.
В эфире наступила гробовая тишина. Кажется, из нас троих только я не понимал, что происходит. Наглая девчонка замерла, и даже не моргала, созерцая коробку безликой автомастерской.
— В чем дело, Василий Иванович? — принялся я приставать с расспросами. — Это здание имеет к вам прямое отношение? Оно из реальности?
— Да, из реальности.
— Тогда причем здесь Кирилл?
Фамилии никто не уточнял, но я без труда догадался, что речь идет о том самом ревнивом ухажоре по прозвищу Мажор.
— Кирилл Мизинцев по бумагам числится работником автомастерской на Тихвинской, там и ошивается большую часть времени.
— А вы здесь причем? — не понял я. — К вам это какое отношение имеет?
— Я на днях в гости заходил…
Глава 8 — Василий Иванович
Сколько лет живу, столько и убеждаюсь, что у судьбы своеобразное чувство юмора. Еще вчера ты вытаскивал избитых пацанов из гаражного массива, грузил в такси и договаривался с Петровной о «тихом» лечении. А сегодня уже они приходят на выручку, один за другим возникая из темноты, как чертики из табакерки. Что это? Взаимозачет по формуле «ты мне — я тебе», «услуга за услугу», или «баш на баш»? Сильно сомневаюсь… Малой он дурной, что с него взять, сунулся бы в драку при любых обстоятельствах. И другана себе нашел под стать, здорового и дурного, а еще простого и надежного, как стоеросовая дубина.
— Не друг он мне, — однажды высказался Малой, с обидой и даже каким-то негодованием в голосе.
Малой он и есть малой, жизненный опыт отсутствует, потому и не разбирается в людях. Сколько раз ему говорил: гнилой твой Лощинский, подленький. И подлость его на роже крупными буквами написана. Но Малой от природы упертый, до последнего не верил, пока хреновое не случилось. Сидит в нем юношеский максимализм, деление мира на черное и белое.
«Этот друг, я с ним с детства дружу, и плевать, что кидает постоянно, а этот враг, я с ним с первого класса дрался, значит останется врагом до конца жизни» — железная логика. А когда пытаешься разобраться, с чего все началось и какой смысл был друг другу рожи чистить — ответить не может. Мычит как неразумное телятя и знай свое твердит: Соломатин враг.
Но ничего… жизнь, она баба мудрая, она все на свои места расставит, дай только срок.
После ночного происшествия с ухажером Диану здорово потряхивало, поэтому я отказался от мысли идти пешком и вызвал такси.
— Вы не понимаете, они же мальчишки, — убеждала она меня в каком-то горячечном бреду. До чертиков боялась придурковатого Кирилла, а еще больше боялась молчаливого Илью, которому в наследство от отца досталось грозное прозвище Прокопыч.
На парковке возле школы храбрилась, даже пацанам головомойку устроила, а как сели в теплое и уютное такси, так девушку и отпустило: губы дрожали, руки тряслись, а взгляд блуждал по залитому светом салону автомобиля.
— Завтра же поговорю с Ильей, только без Кирилла. Он человек разумный, он выслушает. Или в полицию… Нет-нет, надо срочно позвонить в полицию, все им рассказать. Они работают ночью?
— Насколько помню, данная контора работает круглосуточно.
— Все шутите да? Шутите?! Вы не понимаете, они же самые настоящие бандиты, особенно Илья. Им человека убить, раз плюнуть, чтобы никаких следов не осталось. Видели списки без вести пропавших? Там сотни, тысячи фамилий, каждый день обновляются. Я не хочу однажды вас в них увидеть. Слышите меня, ни вас, ни мальчишек… Господи, как же глупо все получилось. Как глупо…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Девушка принялась неразборчиво бормотать, и тогда я взял ее за ладонь: теплую и узкую, как у ребенка. Думал слегка сжать, придав сил и уверенности, но вместо этого едва не взвыл от боли. Диана буквально вцепилась в мою руку, кошкой выпустив острые коготки. Да так и не отпускала до самого дома, держась за Василия Ивановича, словно за последнюю надежду.
Стиснутую ладонь жгло огнем боли. Благо, ехать было недалеко — две минуты, и мы выбрались из уютного салона такси обратно в осеннее ненастье. Усилившийся дождь шелестел в листве, хлестал мелкими каплями по лицу. Мокрые дорожки скользили по щекам девушки, из-за чего казалось, что она беспрестанно плачет. Но я знал, что это не так, что она сильная. Может быть чуть позже, когда останется одна.
Я планировал проводить Диану до подъезда и отправиться домой, но судьба в очередной раз внесла свои коррективы. Меня схватили за рукав и потянули следом, не спрашивая и не интересуясь мнением, и я пошел, не проронив не слова. Понимал, чем это может закончится, но не смог противостоять. Отказать сейчас, это как оттолкнуть дрожащего от волнения кутенка, тыкающегося влажным носом в поисках защиты. Странное сравнение, но другого в голову не пришло.
Мы не стали вызывать лифт и поднялись по лестнице на нужный этаж. Диана долго громыхала связкой ключей, пытаясь трясущимися руками попасть в замочную скважину. Я уже собирался предложить свою помощь, когда входная дверь открылась.
Девушка первой вошла внутрь, щелкнув переключателем — небольшую прихожую залило мягким светом. Вот все-таки сразу видно, что в квартире хозяйка, а не хозяин. Целых три коврика на полу, даже имелась специальная подставка для обуви, в то время как моя хранилась на тряпке в углу. Вешалки, крючочки, полочки со всякими финтифлюшками. Возле светильника, выполненного в форме маяка, пенились нарисованные волны. Там же плескалась стайка игрушечных дельфинов и разноцветных рыбок с пестрыми, как у павлинов, хвостами.
Из большого зеркала напротив уставилась хмурая щетинистая физиономия, никак не вписывающаяся в благостную обстановку. Особенно был заметен контраст со стоящей рядом девушкой, молодой и красивой. Отражение одним ловким движением скинуло шляпку, и сделало шаг по направлению к мужчине.
Я толком ничего не успел понять, как сухие губы коснулись моего носа, губ. Девушка, отчаянно зажмурив глаза, тыкалась в меня как тот самый беспомощный кутенок, в поисках ответного поцелуя. Для строгой и всегда правильной учительницы решиться на подобный шаг, как броситься с утеса в волны бушующего океана. Безумный стресс сломал внутренние барьеры, и она отчаянно ринулась вперед, то ли ища защиты, то ли пытаясь отблагодарить.
Я обхватил лицо девушки, и ощутив пальцами, как она вздрогнула, аккуратно отодвинул от себя.
— Я делаю что-то не так? — растерянно пробормотала она.
— Все в порядке, просто…
Нихрена не просто. Я мозги вывихнул, пытаясь подобрать нужные слова. В глубине души понимал, что происходит, а выразить не мог. Неправильно это все… Сегодня она видит принца на белом коне, а завтра, когда наступит горькое похмелье, обнаружит в постели рядом с собой безногого инвалида. Облик благородного защитника не то чтобы померкнет, он разобьется вдребезги: девушка возненавидит меня, себя, и весь окружающий мир.
Даже не знаю, чего больше опасался: увидеть сломанного человека по утру, или прочесть разочарование и страх в глазах. Если уж повидавшие всякого шлюхи боялись моих культяпок…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Девушка, так и не услышав от меня внятного ответа, опустила голову и глухо произнесла:
— Идите уже.
— А я на чай рассчитывал.
— Чай? — круглые девичьи глаза недоуменно уставились на меня.
— У вас есть чайник?
— Д-да, конечно.
— Вот и ладушки, вот и договорились. Где здесь руки можно помыть?
