В том, что она сегодня узнала, была одна положительная сторона. Наконец-то она могла быть уверена, что ее инстинкты правильны. Филипп Гамильтон не был предателем ее брата.
Но если это был не он, кто тогда? В данный момент этот вопрос не имел значения; Томас вскоре уедет, и после этого ее отец разберется со шпионом Западного Истона.
– Томас, будь осторожен, – тихо с нежностью сказала она.
– Ты тоже, – ответил он и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, и она обняла его.
– Мы будем скучать без тебя, – она смахнула слезинку. – Счастливого путешествия.
Он кивнул и вышел из домика. Она слышала, Томас разговаривал с отцом на улице, потом раздался топот копыт, и он ускакал.
Через несколько минут лорд Стразерн вошел в коттедж.
– Знаешь – о Гамильтоне?
– Да, папа.
– Алиса, я не думаю, что тебе и дальше следует принимать ухаживания этого мужчины.
Она гордо подняла голову, сверкая глазами:
– Я поддерживаю короля, папа, и не стану общаться с его противником. Сэр Филипп больше не появится в Стразерн-холле ради меня!
Стразерн слегка улыбнулся, но его глаза оставались печальными:
– Хорошо, Алиса.
Одобрение отца не принесло ей облегчения, Она, как никогда, стала печальной.
– Пойдем, чтобы жители этого дома больше не подвергались из-за нас опасности, – кратко сказал лорд Стразерн.
Алиса молча подчинилась. У нее не было желания дольше здесь оставаться.
* * *
– Алиса, сэр Филипп ожидает вас внизу. Вы спуститесь к нему?
Алиса взяла щетку и спокойно стала расчесывать золотистые волосы. Она была одета в шелковое платье цвета аквамарина, подпоясанное на талии голубым поясом. Это платье было чисто домашним: мягкий – без косточек – лиф, вопреки моде, закрытая – а не распашная – верхняя юбка, из-под которой не видно было нижней.
– Нет, – коротко отрезала Алиса.
Пруденс уставилась на нее:
– У меня болит голова, – Алиса смотрела на себя в зеркало и удивлялась, что ее внутреннее волнение не отражалось на лице.
Пруденс озадаченно склонила голову:
– Но непохоже, что тебе так плохо. Ты уверена, что не хочешь спуститься к нему, Алиса?
– Вполне уверена, – она повернулась, чтобы улыбнуться своей сестре, но это была неудачная попытка. – Мама знает, как я себя чувствую, и объяснит сэру Филиппу.
Пруденс присела на краешек тахты возле камина. Ее розовая юбка развернулась вокруг нее веером. Она нахмурилась:
– Алиса, что-нибудь происходит, чего я не знаю?
Вздохнув, Алиса отложила щетку и села возле сестры. Взяв Пруденс за руки, она мягко сказала:
– Происходят самые разнообразные вещи. Даже я не знаю половины того, что происходит.
Лицо Пруденс вытянулось.
– Это значит, что ты, в конце концов, принимаешь ухаживания Цедрика Инграма?
Алиса рассмеялась. Временами Пруденс объяснялась с наивной простотой ребенка.
– Нет, Пру, я уже сказала Цедрику, что не связана с ним, и он очень возмущался. Не думаю, что теперь он предложит выйти за него замуж, и даже если бы это сделал, я бы отказала ему.
Глаза Пруденс засияли, но она все еще выглядела озадаченной.
– Не понимаю. Но если тебя устраивает такое положение дел, то я подумаю об этом. Что же все-таки с сэром Филиппом?
Алисе пришлось отвернуться, чтобы скрыть слезы.
– Я решила, что сэр Филипп не тот человек, на чьи ухаживания можно отвечать. И больше не буду принимать его здесь.
– Но почему? Что ты узнала о нем?
– Ничего – и все, – Алиса с трудом сдерживала себя. Еще несколько вопросов Пруденс, и она закричит в истерике.
– Пруденс, пожалуйста, уходи. У меня действительно болит голова, и я бы хотела побыть одна.
Пожав плечами, Пруденс исполнила ее просьбу.
Алиса смотрела на нее с облегчением и тревогой. Теперь она могла побыть наедине со своими мыслями, даже если они разрывали ей сердце.
Всего день назад Томас сказал ей правду о Филиппе Гамильтоне, но ей казалось, что прошла уже целая вечность.
Она просыпалась с мыслью о том, что ей делать. С грустью размышляла над своим правом выбора, над тем, что лучше для ее семьи, для жителей Западного Истона и, наконец, для политического курса роялистов.
Она даже думала, что причиняет Филиппу меньшую боль, чем та, от которой страдает сама. Но никогда не задавалась вопросом, какой выбор окажется лучшим, потому что твердо знала: единственная альтернатива, которая сделает ее счастливой, – быть с Филиппом Гамильтоном, а это невозможно.
Сейчас можно порвать с ним, но если снова отказаться разговаривать, он обязательно найдет способ узнать, почему она так изменилась за несколько дней. Алиса верила, что Филипп не примет компромиссный ответ, который уведет от правды, и боялась выдать, что ее любовь к нему совсем не ослабела, к величайшему стыду. Разрыв с ним просто был делом чести, но не внутренней потребностью.
Более того, помимо личной реакции Алисы была дополнительная проблема – все соседи знали об ухаживаниях Филиппа. Неожиданный разрыв приведет к вопросам и, в конечном счете, к разоблачению сэра Филиппа. Люди безжалостно назовут его шпионом. Алиса не хотела навлечь на него вражду, которая непременно последует за такими предположениями.
В скрытых уголках сознания и в затаенных мечтах Алиса отказывалась от печальной действительности, воображая, что случится, если позволить сэру Филиппу и дальше ухаживать за ней.
Она не сомневалась в правдивости слов, сказанных Томасом: Филипп Гамильтон – сподвижник круглоголовых.
Однако ей было трудно поверить, что он все еще искренне поддерживал протекторат и его курс. Многие люди изменили свои взгляды во время и после войны. Возможно, преданность Филиппа лорду протектору могла подорвать его умная и решительная жена-роялистка. Когда придет время возвращаться королю, Филиппу не обязательно сражаться на стороне роялистов. Все, о чем она его попросит, – остаться нейтральным. Эту тактику успешно использовали многие известные лорды-роялисты, чтобы сохранить свои имения после казни короля Чарльза I.
Трудность была в том – как убедить Филиппа это сделать?
Алиса не надеялась, что это возможно, поэтому позволить ему и дальше ухаживать за ней – не более чем желание и мечта.
Все же, она не могла заставить себя окончательно порвать с ним. Поэтому спряталась в своей комнате и просила мачеху передать извинения, возможно, завтра она почувствует себя лучше. Тогда она смогла бы послать записку, в которой отказалась от знаков его внимания. Или вышла бы к нему и выслушала его увертки.
Завтра.
Алиса закрыла лицо ладонями и всхлипнула.
* * *
Преподобный Рудольф Грейстоун, священник Западного Истона, был сухощавым человеком с высоким лбом и глубоко посаженными карими глазами, полными сострадания. Ну, подумала Алиса, принимая стакан хорошего вина от его жены, почти всегда его глаза были такими.
