Мария с усилием сглотнула.
— Но не настолько, чтобы изменить свои привычки.
— Если бы вы дали ему шанс…
— Чтобы попасть в ту же западню, в какой оказалась ваша дочь? — Увидев, как побледнела старуха, Мария быстро добавила: — Простите, мне не следовало этого говорить.
Миссис Пламтри опустила взгляд на свои руки.
— Нет-нет, вы правы. Мне надо было понять, что из Льюиса никогда не получится хороший муж. — Она тяжело вздохнула. — Но я надеялась, что любовь Пруденс сможет его изменить.
— А теперь надеетесь, что моя любовь изменит Оливера.
Старая дама подняла на девушку взгляд, полный надежды.
— Так вы любите его?
Мария ответила ей невидящим взглядом. О Боже, это ведь правда, она любит Оливера и не может этого отрицать, даже перед его бабушкой. Вот только сам он ее никогда не полюбит, он полагает, что «любовь — это просто красивое слово для вожделения».
Слезы блеснули в глазах девушки. Она схватила миссис Пламтри за руку и пробормотала:
— Пожалуйста, не говорите ему, прошу вас!
— Дорогая моя!
— Поклянитесь, что не скажете. Подумайте о вашей дочери.
— Я как раз думаю о своей дочери. Для своего сына она хотела бы не такую жизнь, какую он сейчас ведет. Я понимаю, вы думаете, что он похож на отца, а ведь на самом деле он больше напоминает мать. Я не знаю, почему он выбрал дорожку отца, но уверена, это не его путь. У него другая душа.
— Почему вы так уверены? — едва слышно прошептала Мария.
Миссис Пламтри с болью стала рассказывать:
— В ту ночь с ним что-то произошло. Еще до того, как мы поехали в охотничий домик. Он сказал мне, что поссорился с матерью. Именно поэтому она поскакала к Льюису. Он так и не рассказал мне, в чем было дело, но я знаю, что это глубоко его ранило. Все эти годы он делал вид, что никакой раны нет, но я чувствую: кто-то должен его исцелить, и надеюсь, что именно вам это по силам.
Мария вырвала у нее свою руку.
— Я не хочу этого делать. Я хочу вернуться к своей собственной жизни. Хочу жить так, как принято в Америке. Там люди говорят то, что думают, и делают, что… — Мария вдруг замолчала. Даже в ее обычной жизни в Америке была ложь. История с Натаном — тому доказательство. Но, наверное, это все же лучше, чем горькая любовь к Оливеру, который не сможет ее любить.
— Я понимаю, что не могу вас остановить, — безнадежным тоном произнесла миссис Пламтри, — а потому не стану вас больше задерживать. Я только прошу: не принимайте поспешных решений. Увидите, Оливер еще удивит вас.
— Вы не можете думать иначе, ведь вы — его бабушка, а я не могу быть слепой. — Мария отвернулась и продолжила паковать сундук.
Старая дама прошла к туалетному столику и что-то взяла в руки.
— Вы его заберете с собой?
Мария подняла голову и увидела в ее руках футляр с жемчужным ожерельем, которое ей подарил Оливер.
— Разумеется, нет. У меня нет на него никакого права.
— А я считаю, что есть. Ожерелье принадлежало моей дочери, и я хочу, чтобы теперь оно было вашим.
— Простите, но в нынешних обстоятельствах я не могу его принять.
Миссис Пламтри покачала головой.
— Вы так же упрямы, как и Оливер.
— В этом мы и правда похожи.
— Мы все этим грешим. — Миссис Пламтри слабо улыбнулась. — Хорошо, я сохраню жемчуг до вашего возвращения. — Голос старой дамы смягчился. — Мы будем вас ждать, дорогая, что бы ни произошло между вами и Оливером.
Мария ответила ей удивленным взглядом. Миссис Пламтри широко улыбнулась.
— Конечно, я предпочла бы, чтобы вы стали членом семьи, но раз так сложилось, я хочу быть по крайней мере вашим другом.
Мария почувствовала комок в горле.
— Благодарю вас. Для меня это большая честь.
— Я не выдам вашей тайны, хотя считаю, что это не имеет большого значения, ибо подозреваю, что Оливер не позволит вам так просто уехать.
— Поверьте, он будет только рад, что сумел избежать брака.
— Неужели вы действительно так считаете?
— Я знаю, что, если останусь здесь, он женится на мне по необходимости. Я не желаю себя навязывать.
Миссис Пламтри бросила на девушку скептический взгляд и вышла из комнаты.
Марии хотелось бы верить в Оливера так же, как верит его бабушка, но она боялась, что сейчас им движет уязвленная гордость, ведь так хитро задуманный план провалился. Как только она, Мария, уедет, он придумает что-нибудь другое, найдет другую женщину, которая выйдет за него замуж ради титула и состояния его бабушки.
Эта мысль причинила ей острую боль. Она с досадой потерла виски. Что толку думать об этом? Если они поженятся, а Оливер станет нарушать брачные обеты, ее ждут еще худшие страдания. Лучше однажды пережить горечь расставания, чем всю жизнь мучиться от ревности.
Оливер вернулся в Холстед-Холл около девяти часов вечера. Визит к архиепископу Кентерберийскому занял больше времени, чем он ожидал. Специальное разрешение выдали тоже небыстро. Оливеру оставалось только надеяться, что Мария еще не легла. Он так страстно хотел ее увидеть, что сам удивлялся силе собственных чувств.
Во внутреннем дворе дома его встретила Минерва. Она была в бешенстве.
— Черт возьми, сколько времени надо на это чертово специальное разрешение?
— Что с тобой? Что случилось?
— Мария собрала вещи и уехала. Они оба уехали, и она, и Фредди.
Оливеру показалось, что его ударили по голове.
— Уехала? Куда?
— Она не сказала. Сегодня днем явился Пинтер со сведениями о ее женихе. Они все отправились к этому типу.
— Черт возьми! Это невозможно! Не сказав мне ни слова?
— Мария объяснила, что ей незачем здесь оставаться, раз твой план провалился. Я сказала, что думала, будто между вами все решено, ведь ты поехал за разрешением на брак, но она все отрицала.
Оливер будто окаменел. Кровь выстукивала у него в висках эти непонятные, невероятные слова: уехала, все отрицала… Значит, ночью она действительно все решила, ведь уже тогда она отказалась выйти за него замуж. Мария не глупа: она вполне способна понять, что кандидат в мужья никуда не годится. Это он вел себя как зеленый юнец.
Весь день Оливер пытался смириться с мыслью о семейной жизни, думал только о том, как обнимет ее, станет осыпать поцелуями, как заставит Марию поверить, что все у них будет хорошо. Сам он был в этом не до конца убежден, а она, как видно, совсем не верила в счастливое будущее.
Оливер заскрипел зубами. Каким же он был идиотом! Мария едва услышала о женихе, как тут же упорхнула, чтобы броситься на шею этому охотнику за приданым. Видно, предпочла расчетливого дельца повесе.
Но ведь у Марии совсем нет денег, как же она уехала?
