Но какое это, черт возьми, имеет значение? Марии нет, она уехала и не вернется. Ему безразлично, что она станет о нем думать.
Но, оказывается, не безразлично. Еще хуже другое. Пинтер сейчас изображает из себя благородного рыцаря, а рыцари, несмотря на все свое благородство, весьма восприимчивы к женской красоте и очарованию. Пинтер тратит на Марию свое время и деньги, более того, ради Марии он отказался от гонорара Оливера. Все это неспроста. Сыщик наверняка рассчитывает на вознаграждение. Вот только какое?
Мария сейчас в затруднении, она расстроена, взволнована. Пинтер проведет с ней в карете много часов, возможно, и дней. Простак Фредди ему не помешает, и тогда…
Оливер раздавит его, как муху, если этот тип дотронется до Марии хоть пальцем!
Оливер гигантскими шагами двинулся по коридору.
— Когда они уехали?
— Пять часов назад, — ответила семенящая за ним Минерва.
— И куда направились?
— Я не…
— В Саутгемптон, — вставила бабушка, которая каким-то удивительным образом умудрялась не отставать от внука. — Один из грумов, — продолжала она в ответ на вопросительный взгляд Оливера, — узнал это от кучера мистера Пинтера.
Если ехать всю ночь, то к утру можно быть в Саутгемптоне. Конечно, путешествовать зимней ночью нелегко, но у Оливера всегда были хорошие лошади, он не экономил на них даже при недостатке средств.
— Минерва! — распорядился он. — Вели кучеру закладывать карету. Я выезжаю через час.
Минерва поспешно скрылась. Оливер направился к себе, чтобы прихватить необходимые вещи, но тут его поймала за руку бабушка.
— Ты хочешь ее вернуть?
Оливер вгляделся в обеспокоенное лицо старушки.
— Только если она сама этого захочет, а в этом я не уверен.
— Тогда зачем ты едешь?
— Чтобы не дать шанса этому помпезному ослу Пинтеру. У нее нет ни денег, ни защиты. Только Фредди. А Пинтер всего-навсего мужчина. Разве он устоит перед Марией?
— Это единственная причина?
— Да. — Но Оливер знал, что говорит неправду. Он пускался в погоню, потому что представить себе не мог Марию в объятиях Хайатта, потому что сама мысль о том, что она уехала, не написав ему даже записки, разрывала ему сердце.
Но главной причиной, погнавшей Оливера из дома в зимнюю ночь, была картина бесконечно долгих и пустых лет, которые ждали его впереди, если с ним не будет Марии.
Глава 24
Мария, утомленная бессонной ночью после бала, задремала сразу же, как только карета покинула Холстед-Холл. Но несмотря на все заботы мистера Пинтерa о ее удобствах, в карете было холодно, колдобины на дорогах мешали сну, а потому после короткой остановки на поздний обед сыщик и его спутница занялись делами — стали обсуждать положение.
Что касается Фредди, то он уже все решил.
— У меня с собой шпага, — заявил он. — Я его вызову и проткну насквозь. И у тебя не будет никаких проблем с наследством.
— Не говори глупостей, — сердилась Мария. — Никаких дуэлей не будет. — Она ни за что не допустит, чтобы юношу убили.
— Тебе следовало сообщить его светлости, что ты уезжаешь, — ворчливо заметил Фредди. — Надо было позвать его с собой. Уж он бы справился с Натаном.
Мария надеялась, что мистер Пинтер не станет вникать в их перепалку с кузеном. За обедом она еще раз рассказала сыщику о договоре с Оливером, умолчав, разумеется, о проведенной с ним ночи и о предложении выйти замуж за него.
— Это не имеет никакого отношения к лорду Стоунвиллу, — твердо ответила она кузену.
— Но ведь он же твой жених! — воскликнул Фредди.
— Это был спектакль для его бабушки. И пожалуйста, помолчи. Хватит об этом.
— А я считаю, что это не был спектакль, — с удивившим Марию упрямством заявил Фредди.
— Глупости, — растерянно пробормотала она.
— А леди Селия и ребята говорили по-другому. Когда мы ехали на бал, они мне объяснили, что ожерелье, которое он тебе подарил, стоит целое состояние.
Мистер Пинтер выпрямился на сиденье. Мария бросила на кузена раздраженный взгляд.
— Не будь смешным. Маркиз сам говорил, что давно бы его продал, если бы оно действительно было дорогим.
— Леди Селия сказала, что он не может с ним расстаться. Он продал все драгоценности, которые приобрел его отец, а этот жемчуг миссис Пламтри подарила дочери, когда та стала выезжать в свет.
У Марии вдруг пересохло в горле.
— Наверное, Селия ошиблась, — прошептала она. — Или ты что-то неправильно понял.
Но в душе она знала, что это правда. Чувство вины за столь поспешный отъезд из Холстед-Холла росло. Она просто струсила. Оливер заслужил, чтобы ему отказали достойно. А ведь она действительно ему отказала, отказала еще ночью. Однако он предпочел не обращать на это внимания. Можно ли винить женщину в трусости, если она бежит, уверенная, что не устоит перед соблазном?
К несчастью, бездумная болтовня Фредди заставила мистера Пинтера насторожиться и еще раз заговорить о специальном разрешении на брак, которое намеревался получить Оливер, но Мария быстро дала понять, что больше не желает обсуждать лорда Стоунвилла, и разговор иссяк.
В Саутгемптон они прибыли к двум часам ночи. Марии хотелось тотчас явиться к Натану, но мистер Пинтер ей отсоветовал, убедив девушку, что перед таким серьезным испытанием следует отдохнуть. Мария и сама чувствовала, что он прав, она в жизни не была так измотана.
В придорожном трактире они сняли две комнаты: одну для Марии, вторую для Фредди и мистера Пинтера. Перед тем как разойтись на отдых Мария попросила сыщика утром не будить Фредди, ей вовсе не хотелось, чтобы его шпага участвовала в предстоящей беседе.
Поднявшись к себе в комнату, девушка не раздеваясь бросилась на постель и тотчас уснула мертвым сном без сновидений.
Когда в дубовую дверь постучали, ей показалось, что прошло только несколько минут, но серый рассвет за окнами и пронизывающий холод в спальне — камин давно прогорел — доказывали, что она ошиблась.
— Мисс Баттерфилд, — позвал мистер Пинтер из-за двери. — Вы говорили, что хотите встать в семь часов, я привел служанку, она вам поможет.
— Благодарю, — откликнулась Мария, в чулках подбежала к двери, впустила девицу с кислой физиономией и, выглянув наружу, сказала: — Я скоро спущусь.
Служанка, привыкшая к тому, что путешественники спешат, быстро помогла Марии сменить дорожное платье на траур. Мария невольно вздохнула о своих модных нарядах и о милой болтушке Бетти.
«Прекрати сейчас же! — одернула она себя. — Радуйся, что с ложью покончено и ты вернулась к своей настоящей жизни».
