А Тхия выл.
* * *
Адин вроде и не крался, и не старался специально двигаться тише, а всё рано вошёл бесшумно. Впрочем, звуки как будто вообще приглушили: двери не хлопали, половицы не скрипели, каблуки по полу не стучали. И пусто кругом. Куда ни глянь — пусто. Вроде бы и окружающие те же, никто никуда не делся. Что значит две девушки, когда вокруг сотни демонов, бесов, людей? Но не хватает. Словно из часов шестерёнку вытащили — деталька крохотная, а механизм сбоит.
Ивтор прикрыл за собой дверь, но проходить не стал. Оперся лопатками о притолоку, сунул руки в карманы. Раньше он таких жестов себе не позволял.
— Я не верю.
В голосе Дана эмоций и на медяк бы не наскреблось. Тон ровный и серый, как туман. Демон сидел за столом, опершись на локти, и смотрел на зелёный кристалл, играя цепочкой, заставляя его раскручиваться то в одну, то в другую сторону.
— Данаш…
— Я не верю, Ад. Не верю — и всё. Постоянно пытаюсь до неё дотянуться.
— И что?
Хаш-эд неопределённо пожал плечами.
— Свет. Как стеной — свет. Упругий такой, не пробиться. Вязну.
— Свет или свет? — тихо переспросил Адин.
— Не знаю, — Дан коротко мотнул рогами. — Белый, ровный такой свет. Жжётся. Но в нём как будто тени. И ещё что-то… Цвета? Не знаю.
— Это же хорошо, Дан. Прости, но этому радоваться надо. Значит, Мать её всё-таки забрала. Тьме не отдала, — осторожно и предельно мягко сказал блондин.
Хаш-эд снова кивнул, но отвечать не спешил, раскручивая перед глазами кристалл.
— Ты же сам знаешь: когда душа уже ушла, то понять, кто это был невозможно. Остаётся только тело. А тело — это всего лишь… — ивтор споткнулся, подбирая подходящее слово.
— Мешок мяса, костей и дерьма. Знаю, — совершенно спокойно ответил Харрат. — И не разберёшь, хаш-эд это или баран. Разве что по форме рогов. А у неё и рогов нет. Но не получается себя убедить, что это Арха.
— Я понимаю…
— Вряд ли, — усмехнулся Дан. — Ты у нас самый понимающий, но это тебя вряд ли доступно. Я всегда знал, что она уйдёт раньше. Скоро, очень скоро. А мне придётся доживать без неё. Это стало любимым кошмаром, представляешь? — хаш-эд покосился на Адина. — Снилось, что я мёртвую обнимаю. В смысле, что я будто проснулся, а она рядом лежит. Ледяная, окостеневшая. И на меня смотрит. С этой её вечной улыбочкой. Ну, вроде как неуверенно, исподлобья глядит. А улыбается, будто подарка от тебя ждёт, знаешь?
— Знаю, конечно, — ивтор улыбнулся и, спохватившись, тут же нахмурился.
— Вот. Именно так и улыбается. Только глаза как стеклянные. Но всё равно на меня смотрит. Она вечно смотрит на меня. Понимаешь? Будто я для неё пуп Вселенной. Думает, что я этого не замечаю! — Дан сжал цепочку в кулаке. — И опять смотрит. Только мёртвая.
— Послушай…
— То, что она ушла, переживу. И то, что Арха вернулась к своей Жизни — хорошо. Я без неё в Бездне останусь, но всё равно хорошо. Она же снова родится. Но… Да нет, это тоже переживу. Только вот… — демон ткнулся лбом в кулак с зажатой цепочкой. — Я не сказал, что люблю её. Ни разу. Никогда.
— Она и так знала.
— Знала. Но я ей не сказал. Всё боялся, что она на меня ошейник нацепит, власть почувствует. Личное пространство оберегал. Самолюбие лелеял. Тьма, кому это всё нужно? Ну вот скажи ты, кому?
Дан косо, из-под кулака, глянул на ивтора.
— Ты такой, какой есть. И она тебя любила таким, какой ты есть…
— Да иди ты во Тьму с этой… — хаш-эд, оскалившись, выдал такой эпитет, которого гвардейцу от него слышать ещё не приходилось. — Знаешь, что я тебе скажу? Это я её убил. Взял и убил. Повёлся! «Пусть ребёнок в самостоятельность поиграет. Она ведунья, это в её природе и я должен ей позволить быть самой собой». И что в итоге? Зачем сюда притащил? Чтобы рядом была? Ну так её теперь у меня нет! Нету, понимаешь?! Никакой нет!
— Нет, — тихо ответил Адин. Его убаюкивающий голос после воплей Дана звучал особенно мягко. — Но пойди ты против её желаний и Архи у тебя давно бы не было. Она, может, никуда и не ушла. Только от Архи там мало что осталось.
— Ты предлагаешь мне радоваться воспоминаньям? — прорычал Харрат. — А то и такие умники нашлись! «Вы провели вместе почти два года! Это уже немало! Стоит за это благодарить!».
Адин опять не выдержал — улыбнулся. Кто этот умный утешальщик, демон знал прекрасно. У Шая до сих пор глаз не открывался, заплыв синяком до самого виска. Хотя с момента неудачного утешения уже три дня прошло.
— Нет. Я предлагаю перестать налегать на демонический эгоизм, — серьёзно ответил ивтор. — Понимаю, думать прежде всего о себе для нас норма. Но, может, хватит? Ты себя слышишь? Я, мне, моё, у меня. Именно поэтому ты не сказал ей того, чего она ждала. Сам только что страдал, помнишь?
— Помню, — равнодушно отозвался хаш-эд, снова раскручивая перед глазами цепочку. — Ты прав, я прав. Всё правы. Это что-то меняет?
— Сейчас нет, но в будущем…
— Насрать мне на будущее, Ад, — абсолютно ровно сообщил Дан. — И ты, видимо, выдохся. Слишком умные и слишком правильные слова говоришь. Поэтому лучше помолчать.
Ивтор кивнул, соглашаясь с тем, что в данном случае лучше помолчать.
— Так или иначе, а нам пора. Все только тебя ждут.
— Много народу собралось? — по-прежнему равнодушно, совершенно не интересуясь ответом, спросил хаш-эд.
— Много. Кто у Архи лечился. Новобранцы, которых Ю зимой дрессировала. Деревенские. Так что порядком набралось.
— Ирраш вернулся?
— Нет. Он появлялся — вчера вечером и сегодня с утра. Но подходить не стал.
— Всё так же кошкой мечется?
Блондин кивнул, хотя Дан в его сторону даже и не смотрел.
— Почему я так не могу, а? Полжизни бы отдал, чтобы зверем хоть с недельку побыть. Наверное, ему проще. Разум-то тоже почти звериный. Носись себе, обдирай стволы да лосей заваливай. А повезёт, так медведь попадётся. Или светлый, — хаш-эд, медленно наматывая цепочку на палец, подтянул кристалл, зажав его в кулаке. — Кстати, интересная вещь. Мы вот говорим: «Полжизни бы отдал». И думаем, что это очень много. Вроде как щедро расплачиваемся. А тут — бац! — и оказывается, что это почти ничего. Половина от двадцати трёх — это же одиннадцать с небольшим. Мало.
— Пойдём, Дан, — повторил Адин.
Демон кивнул, повесил кристалл на шею, убрав его под рубашку. Поморщился — амулет Жизни, протестуя против такого соседства, ужалил, как медуза. И встал, тяжело опираясь на столешницу.
* * *
Народу действительно собралось немало. Но на выгоревшем пустыре, где раньше госпиталь стоял, живые всё равно выглядели жалкой кучкой. Может, оттого, что жались друг к другу, стараясь встать плотнее. И всё равно никакого единства тут не наблюдалось. Крестьяне собрались в стороне, солдаты сгрудились чуть поодаль, офицеры встали у самого помоста. Как раз позади опирающегося на костыль Адаша, Лилл и гвардейцев. Их было только четверо — Ирраш так и не явился.
Природа подгадала. Нахмурилась, затянула небо свинцовыми тучами, крапала мелким, назойливым дождиком. Будто на дворе не конец весны, а самая настоящая осень. Но сияющее солнце сейчас, наверное, кощунством показалось.
Высокий, в семь ступенек помост чернел на фоне горизонта плоским абрисом. Дрова под ним лежали аккуратно сложенными поленницами, а не валялись грудой. Солдаты — бывшие новобранцы и бывшие пациенты — не поленились. Накануне весь день тюкали топорами и скрипели телеги, возя бревна из леса. Хотя их никто об этом не просил.
Так они ещё и соорудили на помосте что-то вроде широкого ложа. А крестьянки — тоже по собственной инициативе — застелили его небелёным полотном. И засыпали цветами так, что казалось: тела, завёрнутые в тонкие саваны, лежат на цветочной перине. Сверху их закрывало цветочное же покрывало. Но оно стало необходимостью, а не проявлением заботы. Слишком уж явственно темнела под традиционными пеленами сгоревшая плоть. Хорошо ещё, что лица покойных полагалось накрывать плотными чёрными платками.
— Дяденька Дан, мне так жалко, так жалко… — просипела Ирруш, шмыгая носом.
Лицо у девчонки походило на подушку: красное, распухшее от слёз, глаз за щёлочками век не разобрать. Хаш-эд машинально кивнул, потрепав бесу по голове. Кивнул и Ллили, которая выглядела ещё страшнее Ирруш. Сжал плечо потерянно стоявшего в стороне Данаша. Демонёнок только глянул на него пустыми глазами и опять уставился на отца. Подойти к Тхия он боялся.
Впрочем, Тхия, кажется, вообще не понимал, где находится. Стоял, покачиваясь с носка на пятку, упёршись руками в поясницу и уставившись в одну точку поверх помоста.
— Начинайте, — кивнул Адаш жрецу, важно выпятившему пузо у самых ступенек.
Служитель изобразил подобострастную, но кислую улыбку, откашлялся и затянул басовито, как шмель: «Из Тьмы мы все вышли, Тьма примет нас по окончании пути…».
