Дума заседала тогда на Воздвиженке, не имела своего здания, арендовала помещение у графа Шереметева, особняк на Воздвиженке, сохранившийся до наших дней, за фасадом Кремлевской больницы, напротив нового здания библиотеки. Заседания Думы происходили раз в неделю. Каждый москвич мог послушать, о чем говорят гласные. Многие приходили, чтобы посмотреть, как ведет заседания молодой глава Думы, как приходят в английский парламент, чтобы насладиться остроумием ораторов, понаблюдать жаркие схватки слуг народа.
Алексеев являлся на заседания во фраке и белом галстуке, в то время как многие гласные - в будничном платье, как пишет очевидец, "в разных костюмах от поддевы и высоких сапогах бураками включительно". В глазах мемуариста Алексеев выглядит так: "Высокий, плечистый, могучего сложения, с быстрыми движениями, с необычайно громким, звонким голосом, изобиловавший бодрыми мажорными нотами. Он был одинаково удивителен и как председатель городской Думы, и как глава исполнительной городской власти". Один в двух ипостасях, в двух лицах.
Голосование выглядело несколько не так, как ныне.
- Согласных прошу сидеть, несогласных встать. Принято!
Если сразу не был ясен результат такого голосования "ногами", за счет брался секретарь.
"Заседания Думы по вторникам, начинавшиеся в седьмом часу, до Алексеева благодаря неумелому и вялому руководству затягивались иногда до глубокой ночи. Алексеев вел заседания с необыкновенной энергией и быстротой. "Объявляю заседание открытым. Прошу выслушать журнал прошлого заседания", - раздавался звонкий сильный голос", - пишет академик М. М. Богословский в воспоминаниях о Москве.
Как видим, сто лет назад Дума заседала еженедельно, по вечерам.
Редко на какое заседание Думы являлись все сто семьдесят гласных, приходила едва ли половина, однако это не служило ни предлогом для отмены заседаний, ни основанием для непринятия решений, даже если они голосовались неполным составом.
Еще об одной особенности Думы и городского головы:
"Говорил он прекрасно, громко, в высшей степени деловито, без всяких риторических прикрас, а за словом в карман не лез, пускал в ход иногда простонародные выражения, например, "запущать дела", приводил сейчас же деловые справки, смело пускал в ход цифры, не всегда, может быть, соответствовавшие действительности, но производившие эффект, и уничтожал противника. К 8 часам заседания кончались".
Таким образом, заседания Думы продолжались не более двух часов. Пример, достойный подражания, возможно, даже идеал, к которому мы вернемся, набравшись опыта в словопрениях.
Когда читаешь "Известия Московской городской думы", поражает: как гласным удавалось управлять таким большим городом, который практически не получал денег из государственного бюджета. Почти все, что появлялось нового: церкви, больницы, школы, музеи, театры, - все возникало на деньги, которые поступали от местных налогов: с недвижимости, доходов, с процентов от вкладов в банке, продажи ценных бумаг, облигаций, наконец, от пожертвований, порой весьма значительных, выражавшихся в тысячах, миллионах рублей.
Это при том, что фунт парной говядины стоил 14 копеек, куры парные 55, фунт севрюги 28 копеек, карпы и судаки шли по 11 копеек... В день мастеровой, кузнец или столяр получали по 110 копеек, поденщик с тележки имел 220...
Если Алексееву приходилось, чтобы добыть деньги, идти на какие-то компромиссы, он ради общего блага шел. Однажды некий "купчина толстопузый" решил покуражиться и сказал, что даст Городской думе миллион, если городской голова при всех станет пред ним на колени. Алексеев не заставил себя долго ждать, исполнил требование к немалому восхищению присутствовавших и самого толстосума, сдержавшего слово. Миллион, как гласит легенда, дал...
В XIX веке переписи проводились нерегулярно, с большими перерывами. По данным 1871 года в Москве проживало 602 тысячи человек. В каком именно году стала первопрестольная городом-миллионером, точно не известно, но случилось это вскоре после Алексеева. По переписи 1897 года москвичей значилось 1 миллион 39 тысяч. Каждый год в город устремлялись тысячи свободных крестьян, решавших порвать с деревней. Таким образом, Алексеев руководил городским хозяйством второй столицы империи, где проживал почти миллион жителей. И вот такой бурно растущий крупный город до его избрания не имел нормального водопровода и канализации, которыми располагали другие столицы Европы.
Вода поступала из старинного, времен Екатерины II, Мытищинского водопровода в бассейны на центральных площадях. Черпали воду из Москвы-реки, других речек, далеко не кристально-чистых. Воду развозили на лошадях в бочках, разносили ведрами по дворам, домам. Водовозы разносили по Москве инфекцию, как и представители другой древнейшей профессии, которых называли "ночными рыцарями", "золоторями". На службу они выходили в ночь, объезжая дворы. В каждом из них копались для нечистот ямы, содержимое которых вывозилось в бочках. Веками Москва поражала приближавшихся к ней путников не только прекрасным видом церквей, но и дурным запахом, о чем не раз писали Салтыков-Щедрин и другие сатирики рангом поменьше. Наконец, еще одним разносчиком заразы служили многочисленные частные бойни, где забивали крупный и мелкий рогатый скот, свиней, лошадей.
Десятки лет шли дискуссии о водопроводе, канализации, единой для всей Москвы бойне. Николай Алексеев от слов перешел к делу. На средства города провел ветку железной дороги к станции "Бойня", рядом с ней выстроили по самому совершенному проекту все, что требовалось. Обратите внимание: 20 июня 1886 года состоялась закладка зданий, а 1 августа 1888 года, как гласит справочник, "бойни уже начали функционировать". На месте, выбранном Н. А. Алексеевым, поныне действует и платформа железной дороги и бойни, нынешний мясокомбинат, носивший имя Микояна. А надо бы - Алексеева...
Вслед за бойнями взялся городской голова за водопровод. Взамен старого, а также нескольких других маломощных систем, в 1892 году появился новый, проект которого разработали инженеры Шухов (автор знаменитой радиобашни), Кнорре и Лембке. Они напоили Москву чистейшей подземной водой. Из Мытищ не в бассейны, а в дома, квартиры подавалось ежедневно полтора миллиона ведер. Другие группы инженеров занимались грандиозным проектом канализации Москвы с учетом ее будущего. Разрабатывалось несколько разных вариантов, так называемой "сплавной раздельной" системы, имея в виду, что сплавляться все будет в юго-восточном направлении, в направлении к Люблино, чему способствовали особенности рельефа. В этом же направлении течет по городу Москва-река. Поэтому до наших дней и располагалось в Люблино так много очистных инженерных сооружений.
Проекты водопровода и канализации отличались не только техническим совершенством, но и демократизмом. Они предназначались для всех жителей, всех районов Москвы, центра и окраин, богатых и бедных.
Исключение из правил городской голова сделал для своего дома: водопровод, как рассказал мне один из потомков Алексеевых, к нему подводить не велел, чтобы никто не заподозрил его в корысти, стремлении воспользоваться технической новинкой, которая обошлась городу в миллионы рублей.
Эти три сооружения: бойня, водопровод и канализация - стали тремя китами Москвы, они резко улучшили санитарное состояние, снизили смертность жителей, изменили быт города, где не стало водовозов, водоносов, "ночных рыцарей". По улицам со станций не гнали больше скот... Все это дало основание академику М. М. Богословскому утверждать, что эти нововведения не только стяжали городскому голове признательность москвичей. "Они преобразовали Москву. С ними она перестала быть большой деревней, какою была, и становилась действительно городом".
Алексеев поощрял искусства. Именно при нем галерея, собранная Павлом и Сергеем Третьяковыми, перешла в собственность города, стала называться их именами. Тем самым Москва не только получила бесценный дар, но и взяла на себя обязательство его хранить и приумножать. До 1918 года музей назывался Московской городской художественной галереей имени П. и С. Третьяковых. Чиновники от искусства лихо распоряжались купеческими коллекциями, закрыли Цветковскую, Остроуховскую и другие галереи, картины иностранных мастеров, собранные Сергеем Третьяковым, перестали экспонировать и на этом основании переиначили историческое название, убрали из него имя Сергея Третьякова. Растворили по музеям известные коллекции Щукиных, Морозовых, Боткина, Востряковых, Гиршмана... Не случись всего этого беззакония, имела бы сегодня Москва художественные музеи не только в Лаврушинском переулке.
Кстати, и Центральные бани в Театральном проезде выстроили при Алексееве.
...Утром 9 марта 1893 года, сев в коляску, поспешил он по Тверской в Думу, где его поджидал убийца...
В этом покушении можно усмотреть некую мистику, рок. Никто столько не уделял внимания призрению душевнобольных, как Алексеев. До него в Москве не существовало ни одной психиатрической лечебницы. Эти больные жили изгоями, как бездомные собаки, подвергаясь всяческим унижениям. В мемуарах писателя Николая Телешова рассказывается, как Алексеев поставил вопрос о лечебнице на заседании губернского земства, членом которого также состоял. Проблема не решалась годами.
