Отведя душу в эпитетах и сравнениях, Антония мрачно добавила:
– Я всегда говорила, что брак Джулии был ошибкой…
Патрик пожал плечами.
– Что ж – теперь уже поздно сожалеть.
И вновь в комнате зависла пауза – долгая, томительная, даже по-своему зловещая.
Наконец Антония начала разговор по существу – собственно, для того она сюда и пришла, для того и привела сестер, для того она ходила в этот дом каждую неделю, словно на службу:
– Стало быть, в работе тебе везде отказывают?
– Мне не отказывают, а только говорят, что пока нет мест, – ответил Патрик.
– Ну, это одно и то же…
Патрик, словно не расслышав последней фразы сестры своей покойной жены, продолжил:
– Нет, это не одно и то же…
– Да-а-а, – протянула Антония, – как видно, жизнь тебя ничему не научила…
На что Патрик с улыбкой, но вполне серьезно ответствовал:
– Жизненный опыт – это не то, что происходит с человеком, а то, что делает человек с тем, что с ним происходит.
Две младшие сестры, Джейн и Александра, равнодушно слушая эту затянувшуюся словесную перепалку, молчали.
Наконец, Антония промолвила:
– Думаю, что нам следовало бы перейти к более конкретному разговору.
Патрик насторожился.
– О чем?
– О детях, – последовал ответ.
Поджав губы, О'Хара произнес:
– Молли и Уолтера я вам не отдам.
Голос его звучал настолько категорично, что Антония невольно вздрогнула.
Однако, собравшись с духом, все-таки спросила, стремясь казаться более уверенной, чем на самом деле чувствовала себя:
– Почему?
– Это мои дети, – Патрик сделал ударение на последнем слове.
– Твои, твои, – скривилась Антония, – и их у тебя никто не отнимает…
– Еще не хватает! – воскликнул О'Хара, недружелюбно покосившись на сестер.
– Однако мы, как ближайшие родственники, несем, так сказать, все бремя ответственности за их судьбы, – зло сверкнув глазами, сказала Антония.
– Самый ближайший родственник их – отец, то есть я, – отрезал Патрик.
– Разумеется…
После непродолжительной паузы О'Хара, решив, что тон, взятый им в беседе, слишком резок, произнес, стараясь придать своему голосу как можно более мягкости и даже дружелюбности:
– Но ведь ты, Антония, только что сказала…
– Я еще ничего не сказала. Я только хотела о них поговорить…
Кивнув, Патрик согласился:
– Что ж – говори.
– Работы у тебя нет и не предвидится, – принялась за свое Антония, по-мужски чеканя каждое слово, – стало быть, и денег тоже нет…
– Но ведь это не означает, что их у меня никогда не будет, – попытался оправдаться Патрик.
Антония с показным возмущением схватилась за голову и простонала:
– О-о-о, все это мы слышим вот уже лет пятнадцать! С тех пор, как ты…
И она, оборвав свою тираду на полуслове, внезапно замолчала; впрочем, могла и не продолжать, потому что Патрик знал наперед, что именно можно от нее услышать – что она, Антония, с самого начала была против этого брака, что она не хотела, чтобы ее сестра связывала себя узами с этим человеком, что Патрик – ей не пара… Антония всегда говорила так, будто бы Джулия еще была жива, и это было куда неприятней, чем ее слова.
После непродолжительной, но весьма выразительной паузы она произнесла:
– Ну, что будем делать?
Патрик улыбнулся – но улыбка получилась какой-то болезненной, неестественной – точно гримаса резиновой куклы.
– А что делать?
Неожиданно подала голос Александра:
– Скажи – дети сегодня хоть что-нибудь ели?
Он утвердительно кивнул.
– Ну конечно! У меня, слава Богу, еще есть деньги на еду – если не верите, можете заглянуть в холодильник. – И он, поднявшись со своего места, шагнул по направлению к кухне. – Прошу!
Александра, которая не обладала столь склочным характером, как ее старшая сестра и, по наблюдениям самого Патрика, в глубине души даже симпатизировала ему, замахала руками:
– Нет, нет…
– Конечно, еще не хватало, чтобы у него не было даже еды для детей, – мрачно произнесла Антония, стараясь не смотреть на Патрика. – Но ведь это временно…
– Что – временно?
– Ты еще какое-то время, не очень долго, будешь получать пособие, а затем, если не найдешь работу, тебя лишат и его… Как ты собираешься выплачивать долг банку за этот дом? – поинтересовалась она.
Дом, в котором жил Патрик со своими детьми, был куплен в рассрочку – большая часть денег за него уже была выплачена, однако оставалось вернуть банку где-то около трети – при отсутствии постоянной работы это представлялось для О'Хары малоосуществимым.
– Выплачу как-нибудь, – произнес он, с тоской глядя на Антонию.
– Если ты и найдешь где-нибудь деньги для погашения ссуды, во что, честно говоря, мне верится с огромным трудом, то боюсь, что завтра вам попросту нечего будет есть, – сказала та.
Они говорили таким образом еще около сорока минут – Антония заученно повторяла (в который раз!), Что Патрик не в состоянии обеспечить семью, что дети для него – лишняя обуза, и что было бы лучше, если бы Уолтер и Молли перешли жить к кому-нибудь из сестер – например – к ней, к Антонии…
Патрик, низко опустив голову, с огромным трудом подавлял в себе эмоции – да, теперь самым глупым было бы взорваться, нагрубить, выгнать старую деву.
Наконец, выговорившись вдоволь, Антония посмотрела на часы и недовольно произнесла:
– Вечно я тут задерживаюсь… Трачу столько времени, а все впустую…
Патрик хотел было заметить, что ее, собственно, никто не приглашал, и что он в свои тридцать пять лет сам может разобраться, что ему следует делать и как жить, однако в самый последний момент посчитал за лучшее промолчать.
Антония поднялась со своего места и коротко кивнула сестрам:
– Пошли… Видимо, Джейн и Александра очень тяготились своей ролью молчаливых и – по большому счету – ненужных статистов.
И потому, быстро поднявшись с кресел, заторопились к выходу.
– Может быть, вас проводить? – вежливо осведомился Патрик, помогая Антонии надеть плащ.
Та поморщилась.
– Не надо… Как-нибудь и сами сможем найти дорогу. Не маленькие.
Спустя пять минут небольшой «остин-ровер» грязновато-голубого цвета, на котором приехали сестры, развернулся на мартовской слякотной дороге и направился к центру города…
Когда сестры наконец-то покинули дом, Патрик облегченно вздохнул.
Это началось сразу же после смерти Джулии (она умерла после неудачно сделанной операции полтора года назад); буквально через месяц после похорон Патрика начали донимать ее сестры.
Первое время они не высказывали своих претензий открыто, хотя претензии эти и подразумевались в подтексте: он, Патрик, исковеркал жизнь их любимой сестре, он загубил ее молодость, она, дочь уважаемого в городе профессора, сделала неправильный выбор, согласившись на брак с обыкновенным монтером, и теперь он, Патрик, должен обеспечить своим детям, Уолтеру и Молли, достойное существование.
