Подобная драма и происходит с Аратовым. Вод воздействием свалившегося на него груза бессознательного он заболевает горячкой, от которой ему уже нет спасения. Сложный и противоречивый процесс индивидуации оказывается для героя непреодолимым препятствием. У Аратова было два пути в жизни: остаться на уровне инфантильности и продолжить вести жизнь подопечного своей стареющей тетки, в условиях архаичной обстановки дворянского дома на окраине Москвы, или стать полноценной личностью, интегрированной в современное общество. Об этом ему был дан сигнал Кларой живой и Кларой мертвой. Первый путь был для него равноценен духовной смерти. Для следования по второму пути не хватило жизненного опыта и душевных сил. Его короткий и стремительный рывок к свету нового сознания и духовного преображения обернулся тяжелым недугом и гибелью.
Так Тургенев показал нам путь психологического роста личности на примере двух типов из разных исторических эпох – путь, который проходит в жизни каждый человек.
Литература
1. Анненский И. Книги отражений. // Иннокентий Анненский. Избранное. М.: Правда, 1987.
2. Лазарева К. В. Мифопоэтика «таинственных повестей» И. С. Тургенева. Дис… кан. ф. н. Ульяновск, 2005.
3. Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах. Т. XIII. М.-Л.: Наука, 1960–1968.
4. Франц фон Мария-Луиза. Процесс индивидуации. // Карл Густав Юнг. Человек и его символы. М.: Серебряные нити, 1998.
5. Фрейд З. Бред и сны в «Градиве» В. Иенсена // З. Фрейд. Художник и фантазирование. М.: Республика, 1995.
6. Хорни Карен. Новые пути в психоанализе. М.: Канон-Плюс, 2014.
7. Юнг К. – Г. Синтетический или конструктивный метод // К. Г. Юнг. Структура психики и процесс индивидуации. М.: Наука, 1996.
8. Юнг К. – Г. К психологии и патологии так называемых оккультных феноменов. // К. – Г. Юнг. Конфликты детской души. М.: Канон-Плюс, ОИ «Реабилитация», 1997.
9. Юнг К. – Г. Синхронистичность. М.-Киев: Рефл-Бук-Ваклер, 1997.
10. Юнг К. – Г. О природе психе. М.-Киев: Рефл-Бук-Ваклер,2002.
11. Юнг К. – Г. Об энергетике души. М.: Академический проект, 2013.
12. Юнг К. – Г. Воспоминания, сновидения, размышления. Львов-М.: Инициатива-Акт, 1998.
13. Юнг К. – Г. Психология и алхимия. М.-Киев: Рефл-Бук-Ваклер, 1997.
14. Юнг К. – Г. Mysterium coniunctionis. М.-Киев: Рефл-Бук-Ваклер, 1997.
15. Якоби И. Индивидуальная символика: случай из психоаналитической практики. // К. – Г. Юнг. Человек и его символы. М.: Серебряные нити, 1998.
У истоков психологического анализа Ф. М. Достоевского (Петербургская поэма «Двойник»)
Ф. М. Достоевского по праву считают основоположником психологического анализа в русской литературе. Опыты в этой области всех его предшественников (М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя, В. Ф. Одоевского) не идут ни в какое сравнение с мастерством проникновения автора «Двойника» в глубины человеческого сознания и в темные бездны бессознательного. Именно поэтому психологи и психиатры отвели Достоевскому особое место среди предтечей психоаналитических открытий.
Свой метод психологического анализа Достоевский совершенствовал всю жизнь. Он рефлектировал над ним и пытался сформулировать его сущность. В конце своего творческого пути он признавался, что, хотя его и называют психологом в литературе, он реалист в самом глубоком смысле слова. То есть метод психоанализа писатель отождествлял с многосторонним и глубоким изображением внутреннего мира человека. Таким образом, Достоевский стремился не выходить за пределы искусства слова при характеристике своего ведущего творческого метода. Это обстоятельство имеет принципиально значение в свете научного изучения его наследия представителями разных областей знания XIX–XXI веков.
Помимо филологов, среди исследователей разных специальностей (историков, философов, религиозных мыслителей, политиков) чаще других к творчеству и личности Достоевского обращались психологи. Данный факт свидетельствует о том, что как писатель реалист, изучавший глубины человеческой личности, Достоевский в своем творчестве пересекается с ведущими направлениями психологической науки и совокупностью своих образов, идей, личных внутренних конфликтов служит богатым и до сих пор неисчерпанным материалом для мировой психологии.
Однако, несмотря на такой интерес психологов к наследию Достоевского, до сих пор вызывает вопрос сама постановка проблемы изучения психики человека на сугубо литературном материале. «Отдает ли себе исследователь отчет в том, что объектом его анализа является не реальный человек, а литературный персонаж? – пишет основатель отечественного психологического литературоведения В. П. Белянин. – Можно ли в принципе рассчитывать на выявление реальных психологических закономерностей в силу реализма изображения ‹…› что писатель не выходит за пределы психологической достоверности в изображении действий и переживаний, не искажая нигде собственно психических законов?»[640]
Применительно к Достоевскому такой вопрос может показаться правомерным в двояком смысле. Во-первых, в то время, когда Достоевский вырабатывал метод психологического анализа, научная психология находилась в младенческом состоянии. Те скромные материала, которыми, по свидетельству современников, писатель располагал в качестве источника научной информации (например, система Ф. Й. Галля) вряд ли могли дать ему достоверную и объективную картину человеческой психики и ее болезней. Во-вторых, ни в литературоведении, ни в психологии нет научно выверенного анализа психической динамики того или иного главного героя Достоевского. Исследователи (как филологи, так и психологи), как правило, ограничивались суммарными характеристиками, общими рассуждениями или констатациями частных случаев душевных заболеваний героев автора «Двойника». Эта тенденция свойственна работам и отечественных (В. Ф. Чиж, И. Д. Ермаков, В. П. Гиндин), и зарубежных ученых (З. Фрейд, Д. Ранкур-Лаферьер, К. Леонгард). Примером тому может служить статья И. М. Кадырова «Двойник» Достоевского: попытка психоаналитической интерпретации.[641] Анализ текста повести занимает в исследовании незначительное место. Зато обзор психоаналитической литературы о «Двойнике» составляет пятую часть небольшой статьи. Работа перегружена узкоспециальной терминологией, хотя это можно объяснить спецификой журнала. В основу концепции статьи положена неофрейдистская традиция, что сужает диапазон исследования. Но главное в том, что автор делает выводы исключительно в узких рамках заданного направления и профессионального сленга: «На мой взгляд, в „Двойнике“ Достоевский предпринял совершенно уникальный и новаторский для своего времени эксперимент. Он сотворил текст (!), который воссоздает атмосферу коллапса „триангулярного пространства“ – состояния, близко связанного с непереносимым опытом первичной сцены». Чтобы выводы автора стали удобопонятными, статью следовало бы перевести на общедоступный язык.
Еще одним важным обстоятельством, заставляющем задуматься о «легитимности» литературы как материала для психоанализа, является профессиональная принадлежность исследователей. Подавляющее большинство работ по психоанализу в литературе принадлежит психологам и психиатрам. Литературоведы в своем понимании психоанализа остаются на уровне общегуманитарных знаний этой науки. Декларируемая междисциплинарная интеграция при изучении психологических феноменов остается в области благих намерений и до сих пор никак не способствовала комплексному анализу обозначенных проблем.
Проблему можно сформулировать так: литературоведам не хватает знаний научной психологии для решения специфических задач своей дисциплины; психологи используют материал литературы односторонне, зачастую без глубокого проникновения в эстетическую концепцию писателя или произведения, затрагивая частные проблемы. Однако еще в 1930-е годы Л. С. Выготский писал о мобильности и интегративности психологии как прогрессирующей научной тенденции XX столетия: «Можно сказать, что всякое сколько-нибудь значительное открытие в какой-либо области, выходящее за пределы этой частной сферы, обладает тенденцией превратиться в объяснительный принцип всех психологических явлений и вывести психологию за ее собственные пределы – в более широкие сферы знания».[642]
Таким образом, можно утверждать, что на вопрос, сформулированный В. П. Беляниным, имеется положительный ответ, но с оговоркой: психология может стать интегрирующим знанием при взаимной готовности к этому литературоведения. Попытается данное утверждение доказать на материале одного раннего произведения Достоевского, послужившего источником плодотворных идей писателя и приемов его психологического анализа.
