— Короче в тот вечер, Грем подвез меня к дому, культурно помог мне выйти из машины, но так не сказал, ни слова. Я всю ночь ворочалась, не могла уснуть, чувствуя, что мое поведение сдвинуло какой-то лед, но только в которую сторону. Боялась, что оттолкнула Грема. На следующий день я ехала в колледж, как на каторгу — все посерело, утратило смысл, я снова задумалась о твоих словах, что мне лучше всего было уехать подальше отсюда. Но представь мое удивление, когда в колледже меня ждал Прат. Можешь представить, как на меня смотрели девчонки — с завистью, и это на меня-то!
Ну, то, что на нее смотрели с завистью, я себе представить могла. Ева даже в простом шерстяном свитере и старых потертых джинсах выглядела красивой. Я могла себе только воображать какой она могла бы быть — стань Ева вампиром. Думаю, Самюель пришлось бы очень поволноваться, что она будет не самой красивой среди их племени.
— Он несколько поднял мое настроение, а вечером — о чудо! — к нам домой пришел Грем. Я стояла в дверях, ожидая, что он скажет — его глаза так сияли, он улыбался. И тут вдруг Грема словно подменили — потемнел так же как в тот вечер у вас дома, и сказал нечто такое, что заставило меня неописуемо удивиться: «Прат. Ты была сегодня с Пратом?». Я не знаю с чего он это взял и неожиданно…
Ева не просто покраснела, она умолкла, и по ее бледному лицу пошли пунцовые пятна, такие, когда человек одновременно сердиться, стесняется, и отчаянно пытается совладать с собой.
Я даже подалась вперед к ней, понимая, что сейчас будет что-то очень интересное. У меня было такое впечатление, что я слушаю не о Греме, а о ком-то совершенно не знакомом.
— Он оказался около меня…очень близко…ну ты понимаешь, — слова давались Еве с трудом, и я ее понимала, есть вещи, которыми делиться определенно трудно. И в то же время очень хочется, чтобы еще кто-нибудь знал, что такое происходило именно с тобой. Например, я всегда хотела рассказать кому-нибудь о ночи «У Терри», но не могла, так как там были вещи, которые я хотела оставить только своей собственностью.
— Притянул к себе…наклонился к губам, и я надеялась, что последует поцелуй. Но Грем…он просто принюхался к моим губам! Ты себе представляешь! И заявил, словно обвинение: «По крайней мере, ты с ним не целовалась». Не знала, что можно получить пощечину словами, но это было именно так! Это было ужасно. И Грем больше ничего не говоря, просто выпустил меня, и быстро вскочив машину, убрался прочь. — Ева, словно не верила. Что такое произошло именно с ней, откинулась назад на стульчик и созерцала края своей кружки. — Будто бы он мог почувствовать, целовал меня Прат или нет.
— А он вообще тебя целовал? — осторожно поинтересовалась я.
И ответом мне были два красных пятна яростно набегающих на бледные щеки.
— Вот после этого я и позволила Прату поцеловать себя, и не смей меня винить!
— Ты хочешь сказать, что ты сама себя обвиняешь?
Несколько мгновений мы мерились с Евой твердыми взглядами, которого, я никогда не видела у нее, но тут Ева обмякла и заплакала. Да уж. Такого я не ожидала. Мне почти не приходилось видеть ее плачущей. Да вроде бы на моем веку такого никогда и не было. Но я знала, в чем дело. Они двое изматывали ее. Они не позволяли ей вздохнуть и расслабиться вот уже на протяжении трех недель. Почему я тянула так долго — нужно обязательно поговорить с Гремом. Но сделать это необходимо очень осторожно. Что я, в самом деле, знала о Греме — ко мне он относится как к ребенку, подростку, и вряд ли будет слушать.
— Конечно, а как иначе, кажется, я его оттолкнула. Прат бывал у меня на протяжении почти каждого дня в колледже — ходил на ленч, даже гулял за руку, целовал, и все это время я думала о Греме. И вчера он появился в колледже! Мы только вернулись из города — смотрю, стоит машина, такая знакомая. Смутно знакомая, но ее я давно не видела, — и тут я заметила в стороне Грема. С какой он ненавистью смотрел на нас! на меня! Подошел к нам, и даже на меня не смотрел больше, словно меня нет. Словно я пустое место! И говорил лишь с Пратом, да и то в стороне, даже не ответил, когда я поздоровалась. И после этого они ушли вдвоем — наверное, какие-то дела с бизнесом. Но Прат тоже ничего не объяснил. А хуже всего… — вот теперь я увидела, что это такое когда человек ненавидит себя. Еве было противно, она себя проклинала. Подняв на меня заплаканные глаза, Ева сказала пустым голосом, словно признавалась в убийстве, — Прат поцеловал меня — на глазах у Грема.
Я тихо выдохнула. Потому что это было очень плохо. Просто ужасно. Грему, если он, хоть в половину, такой как Калеб, тяжело простить такое. Гроверы они ревнивы. Они собственники. Калеб ужасно ревнив. И Грем, должен быть таким же. Я не могла сказать Еве — о, да не переживай все утрясется. Потому что так не будет. Нужно срочно что-то с этим делать. Или Ева просто скоро свихнется от горя, или же они сведут ее с ума!
— И?
— И после этого они ушли, Грем так ничего не сказал.
Они ушли, — повторила я про себя, словно так и не поняла этой фразы. А сегодня они уехали в город, с моими родители и детьми. Что же такое происходит? Кажется у них какие-то дела, и как я понимаю, там замешаны они все, а я не в курсе. Когда я пришла к Калебу, он с кем-то говорил по телефону, а я даже не поинтересовалась, потому что была так рада его видеть, да и он сбил меня с мыслей, и так не позволил войти в гостиную. С чем же это связано?
— Что же мне делать, Рейн?
Ева была в отчаянии. Не мудрено, почему она занялась сегодня выпечкой, это позволяло ни о чем не думать. И я сама не знала, что же ей теперь делать. Мои мысли были заняты развязыванием другой задачи. Наконец мои смутные подозрения, что снедали меня в последнее время, обрели более четкую форму. Я чувствовала. Просто ощущала кожей, что что-то назревает, и связано оно не только с Евой и ее душевными проблемами. Моя семья скрывала от меня нечто серьезное, что творилось вокруг нас. Но что?
— Не торопись. Это главное. Давай посмотрим, что будет сегодня.
— А что такое сегодня?
— Сегодня ты идешь ко мне в гости, Бет тоже придет, если конечно ничего не измениться в ее планах.
Мучительно кусая губу, Ева смотрела на меня и раздумывала.
— Они ведь двое будут сегодня, — наконец выдала она. Я кивнула.
— Ты не сможешь скрываться или не приходить ко мне. Надо встречать проблему лицом к лицу.
— Тогда хорошо. Постараюсь придти к восьми.
На этом мы и разошлись. Я ехала к Калебу в тяжелой задумчивости. Как я вошла к нему, и целовала ли, даже не помню. Вдруг я очнулась сидящей на диване, а он сидел напротив.
— Что случилось? — Калеб был явно обеспокоен. На мгновение лицо Калеба, его мягкий голос и глаза, смотрящие на меня, отодвинули на задний план все тревоги. Я улыбнулась ему. Я всегда улыбалась ему одному, так как теперь.
