два. Свои заключения по поводу происходящего оставлю на потом. Не хватает информации. Долго сидеть мне не дали. Таже девчонка сунула мне в руку какой-то каменный скребок и показала, что делать.
Ясно, не дурак. Пусть я не понимаю слова, но повторить в состоянии.
Мне нужно соскребать со столов и лавок жирный налёт. На то, чтобы очистить один стол и две лавки к нему, мне понадобилось часа два. Но зато он сияет первозданной деревянной чистотой. Подошедший краснорожий мужик придирчиво осмотрел результаты моей работы и гыркнул, типа - продолжай. До конца дня мне удалось очистить ещё два стола. Сил вообще не осталось, ноют сломанные рёбра. Зато голова прошла и меня отвели на кухню и выдали миску жратвы. Ну, как свиньям дают. Первое, второе и третье, вместе. В желудке всё равно перемешается. Так и здесь. Но организм принял эту похлёбку на ура. Под сухую корку хлеба я умял всё. Хозяин, а этот краснорожий явно тут хозяин, махнул мне рукой на мою конуру. Я не стал привередничать и потащился туда.
Значить, что я могу сказать. Ну, что это другой мир — это и так понятно. Спектр местного светила несколько другой. Зелень на деревьях более светлого оттенка. Деревья не знакомые, животные похожи - но не совсем.
А главное, как стемнело, стало видно местный спутник. Он намного меньше луны - не перепутаешь. Мне важно другое, люди, на первый взгляд по строению тела похожи на землян.
Первое время я пристально вглядывался в людей, пытался понять, что это за мир, возможно - меча и магии. Ну, а что, моё кольцо обладает характерными свойствами. Почему здесь не может быть магии. Но, увы, ничего похожего. Хотя, я здесь только неделю, ничего, кроме этого, убогого подворья не видел.
За день ужасно устал и быстро отрубился. Подняла меня таже девчонка, на улице ещё темно, она повела меня во двор. Там заставила убирать навоз в конюшне. Ничего себе битюги. В стойлах стоят несколько крупных таких тяжеловозов. Мощные животные, я на Земле таких видел. Только эти густо покрыты шерстью, я с опаской подошёл. Вроде они не против моего присутствия. В течение часа вычистил от навоза конюшню. Потом меня заставили носить воду из колодца во двор, где я сливал её в большие бочки. Дальше пошло, поехало. Рабский труд, а завтрак когда?
Покормили меня ближе к обеду. Выдали кусок чёрствого хлеба с твёрдым сыром, в нагрузку какой-то корнеплод. Похож на редьку.
Дальше опять работа, ужин и спать. На следующий день я смог рассмотреть себя. Я сразу понял, что попал в тело ребёнка. Судя по телосложению, мне лет тринадцать. А сегодня увидел себя в бронзовом зеркале. Угрюмый паренёк восточной расы, судя по масти и разрезу глаз. На моём теле масса синяков, но серьёзные повреждения купированы той женщиной. Я так и хожу однорукий, левая рука подвязана к шее. Рёбра ноют, но приходится работать. На голове здоровенный шишак, на ощупь там запёкшаяся корка. Но, если не трогать - не болит. Мою домомучительницу зовут Реса. Она приходится какой-то родственницей хозяину. Того именуют Ганубалк, он хозяин этого почтенного заведения. В течение дня, особенно ближе к вечеру суда подъезжают небольшие караваны. В штате этого постоялого двора человек десять. Кроме вышеперечисленных, есть конюх - здоровенный и туповатый парень, есть несколько женщин, но они мне редко попадаются. Есть ещё пожилой мужчина, но он всё больше по плотницкой части, ходит с топором и что-то правит.
Мне для общения подходит только Реса. Она не отказывается поговорить со мной, что-то тарахтит на своём. Поэтому я периодически останавливаю её, показываю на предмет и прошу назвать слово. На это мою учительницу хватает ненадолго. Потом она убегает. Зато теперь она знает моё имя. Алекс, она произнесла сразу. Только почему-то ей удобнее говорить Алекса. Ну это мне знакомо. Когда приехали в Израиль, мою фамилию всё норовили переиначить. Им вместо "О" привычнее "У". На иврите эти буквы пишутся одинаково. Так и тут. Ну, если так ближе к их именам, пусть будет Алекса.
Так потянулись мои трудовые дни. Судя по моим конечностям, я не занимался тяжёлым трудом. Руки не огрубевшие, кожа на ступнях тоже. Явно я привык ходит в обуви. Сейчас на мне какие-то обноски. Порванные штаны подвязываю верёвкой, чтобы не слетели. Сверху латанная рубаха. Первые дни мне было ужасно неудобно ходить босиком, сейчас ничего, начал привыкать. В течение трёх недель я восстановился. Сам снял палку с руки. Повязку с груди ещё раньше. При неловком движении ещё морщусь от боли. А гематомы с тела сошли. Работа у меня не сложная, но тяжёлая. Я здесь вместо разнорабочего, на мне весть тяжёлый труд. Потихоньку познакомился с рабочим местом и людьми. Сам постоялый двор — это большой двухэтажное бревенчатое здание с пристройками. На первом этаже обеденный зал, кухня и подсобные помещения. На втором - несколько комнат для останавливающихся. Мои апартаменты внизу, рядом с кухней. Здесь держат совки, метла и прочий инвентарь. Ну и моё место тут до кучи. Правда я навёл тут порядок, помыл пол и постелил свежее сено. Ничего, спать можно. Я так устаю все эти дни, что некогда подумать о происходящем. Вот сегодня меня раньше отпустили, посетителей мало, вот я лежу и думаю. Судя по всему, меня занесло в раннее средневековье. Об этом говорит одежда, оружие и инструменты. Железо здесь знают, сталь очень редка.
Останавливается у нас в основном торговый люд, бывают военные отряды. Как я понял, мы находимся в дневном переходе до местного уездного центра. До города на телеге почти световой день. Протяжённость дня похожа на земную, хотя порой мне кажется, что день в два раза дольше тянется. Когда поправился, стало легче. Сила тяжести тоже привычная, хотя если бы она была в два раза больше, как бы я понял. Нет, тогда бы люди, животный и растительный мир был бы более приспособлен.
Я более, менее сошёлся с двумя. Это Реса, которая продолжает учить меня местному языку и Урхо. Это тот дюжий конюх, простодушный парень. Я не ленился ему помогать, а он прикрывает меня от Харна. Это тот мужик с топориком за поясом. Харн помогает хозяину и присматривает за хозяйством. Но меня, почему-то не взлюбил. Каждый раз, по поводу и без, норовит вытянуть вдоль спины хворостиной. Урхо встаёт перед ним прикрывая меня, тот, ворча уходит. У нашего конюха есть сестра, такая же крупная
