Рейтинговые книги
Читем онлайн Четверги с прокурором - Герберт Розендорфер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 53 54 55 56 57 58 59 60 61 ... 77

Интересно, о чем все-таки размышляет королева? О том, куда запропастился гребень, который только что лежал на туалетном столике? Нет, столь банальными вещами королева Гиневра не станет забивать голову. Она вспоминает мрачное одиночество бессмысленно проведенного весеннего дня или о присциллианизме, о котором недавно упомянул в проповеди придворный священник. По утверждению присциллианистов, загадочный первородный грех (загадочный прежде всего потому, что неизвестно в точности, каким образом он наследуется, не по законам Менделя же, в конце концов…) объясняется недоброй человеческой природой. Или Гиневра скорбит о позабытых вчера в церкви любимых перчатках, которых ей уже больше не надеть?

На заднем плане мы различаем и женскую фигуру в темно-красном. В руках у нее цитра. Уж не камеристка ли эта особа в темно-красном, которую королева отправила в церковь на поиски исчезнувших перчаток?«О, моя госпожа, о, я так и не смогла найти их, но пастор показал мне вот эту цитру, тоже позабытую, и спросил, не заменит ли она вам утерянные перчатки?» Или же королеву занимает вопрос о том, имелись ли у Бога соски на груди. Наверняка имелись, ведь все люди, и мужчины, и женщины, созданы по образу и подобию Его. И тут пастор разъярился, покраснел как рак, нет, как платье камеристки, и прошипел: «Если считается, что люди созданы по образу и подобию Божьему, это распространяется исключительно на мужчин. А что до женщин, они, так сказать, созданы… по остаточному принципу». Королева заметила крохотную паузу перед последними двумя словами. У пастора уже готово было сорваться выражение покрепче, однако он сдержался. «Ведь как утверждал Фома Аквинский: «Исток и предназначение женщины есть мужчина. Женщина подчинена ему уже по своей природе». Нигде не сказано о женщине, как о создании по образу и подобию Божьему. Так что ни сосков, ни грудей. Еще чего не хватало», – пробормотал пастор.

Может, королева размышляет о том, какое место уготовить этому зазнавшемуся пастору, позволяющему себе подобные выражения? Может, отравить его любимицу канарейку? Ее любимица канарейка – самочка. А у пастора – самец. Интересно, а у канареек принято называть самцов «петухами»? Мне-то все едино, с одинаковым аппетитом пожираю их: и канареек-куриц, и канареек петушиной породы. И хотя трудно было разобрать, что он там бормочет, королева Гиневра разобрала. А он пробормотал: «Скорее канарейку можно отнести к созданиям, сотворенным по образу и подобию Божьему, чем женщину. Еще чего не хватало». Или же ей, поскольку принадлежащий пастору канарейка-петух ничего ей не сделал и пал бы невинной жертвой, призвать к себе придворного верховного мага (такие существовали в жестокие времена королевы кельтов Гиневры) и велеть ему превратить этого пастора в лягушку? Чтобы он уразумел, какие создания сотворены по образу и подобию Божьему?

Или же она вдруг задумалась о смерти? О своей неотвратимой смерти? Неотвратимой? В ее-то возрасте? В этом возрасте смерть хоть и не кажется неотвратимой, но присутствие ее ощущается близким и отчетливым. Как же быстро пронеслись эти десять лет! Как быстро пронесутся и пятьдесят. (Для меня, кошки, такие периоды просто непостижимы.) Какое счастье все же, что на свете существует смерть. Об этом моя книга, то есть, вероятно, одна глава из нее. Может, королева Гиневра закончила читать как раз эту главу? И лежащая на туалетном столике книга раскрыта как раз на ней? Глава эта называется «Когда смерти больше нет». Можно ли себе вообразить подобное! И не только потому, что со временем на планете от людей повернуться было бы негде, а еще и потому, что жизнь без естественного ее завершения обратилась бы страшнейшей скукой, мир превратился бы в обиталище дряхлых стариков и старух, калек, немощных и недужных. Адом. А смерть оказалась бы на небесах.

Для кого-нибудь.

– Не знаю, – произнес доктор Гальцинг, – случалось ли когда-нибудь такое, чтобы наш друг, отсутствующий сегодня по необъяснимым причинам доктор Ф., не появился бы в четверг, в его четверга Выражаясь на школьном жаргоне… нет и нет, к тому же мне непонятно и то, каким это образом он вознамерился соорудить памятник адвокату Луксу, незабвенному Герману Луксу. Луксу – памятник, который был бы меньше его самого. Посудите сами – ростом под два метра и столько же в обхвате… Бог ты мой! – тяжко вздохнул герр Гальцинг. – Представляю себе отлитого из бронзы Лукса, которого еще и взгромоздили на соответствующий пьедестал… А на пьедестале высечены в камне его страсти: езда на мотоцикле, чревоугодие, пьянство, донжуанство, и, вероятно, эту аллегорию с полным правом можно было бы установить на фасаде пьедестала – я говорю о его доброте и отзывчивости, а совсем внизу можно было пристроить и крохотную фигурку Фемиды. В конце концов именно она была его хлебом. С нее он и жил. А вот ради чего он жил? Ради жизни.

Я ведь тоже знавал его, хотя и не так близко, как наш общий друг доктор Ф., однако достаточно близко, чтобы тоже решиться на создание его памятника. С чего начать? Конечно, с его увлечения слабым полом. Он умел ценить женщин, был дважды, если не трижды женат. Хотя никак не скажешь, что был счастлив все эти разы. В последние годы он предпочитал состоять в гражданском браке со своими спутницами жизни, вероятно, это объяснялось отчасти усталостью от жизни, отчасти чисто практическими соображениями. Мол, если все равно придется расставаться, хоть не придется тратиться на очередной бракоразводный процесс. Первая фрау Лукс – ее я не имел чести знать, – или это была вторая? Ну, он еще называл ее «Люфтганза»… Она была стюардессой, причем поступила в эту компанию, едва ее вновь учредили. Это обеспечивало и ей, и ее супругу массу льгот при приобретении мест. Пару раз Лукс – ради удовольствия – летал в Нью-Йорк позавтракать, а вечером снова возвращался домой. И всего за каких-то шесть марок. В общем, с ней они быстро расстались, я имею в виду его личную «Люфтганзу».

Недавно доктор Ф. поведал нам историю о собаке, ну, вы помните… Не в привычках Лукса было впадать в хандру. «Мне вновь предстоит сделать себе очередное приобретение», – говаривал он, когда очередная его супруга сбегала от него. Упомянутая фаза новых приобретений после отбытия «Люфтганзы» надолго не затянулась, и, как рассказал мне однажды Лукс, он был весьма доволен, когда «Люфтганза» вернулась к нему на квартиру за еще остававшимися там вещами, а ей отперла уже новая пассия адвоката.

Не в курсе, знал ли наш друг, суждено ли было этой особе, о которой я только что упомянул, стать его второй женой, или нет, но твердо знаю одно: второй или третьей женой Лукса была француженка. От нее у него была и горячо любимая дочь, подарившая ему столь же горячо любимого внука. То, что внука решено было назвать Килианом, радовало Лукса, потому что, как он любил рассказывать, ребенок напоминал ему статую святого Килиана на мосту в Вюрцбурге. Святой был изображен с растопыренными пальцами, а его мизинец служил негласным эталоном вылавливаемых в Майне рыбешек, в жареном виде весьма почитаемых Луксом… Маршрут его путешествий определялся кулинарными склонностями. Если он узнавал о том, что где-нибудь в Айшгрунде приготовляли особую горчицу с добавлением хрена, а в итальянском Трен-тино изумительную граппу, он непременно должен был побывать там и распробовать местные лакомства… О карте Франции и говорить не приходится. И при этом он отнюдь не брезговал традиционной, вкусно приготовленной едой, свободной от всякого рода кулинарных ухищрений. Он с одинаковым удовольствием мог вкушать обычный намазанный маслом ржаной хлеб и сотворенное согласно особому ритуалу затейливое блюдо из печени, к примеру, наваги или трески. У него существовал еще один эталон, и тоже палец, но на сей раз он служил ему компасом. Речь идет о скульптурном изображении святого Вергилия на фасаде собора в Бриксене. Вергилий возвышается с протянутой вперед рукой. Гостиница и ресторан «Финк» были Меккой для Лукса, если ему случалось оказаться в Южном Тироле. «Ты что, не знаешь, где в Бриксене находится «Финк»? Все очень просто. Иди к собору, присмотрись к пальцу святого Вергилия – его указательный палец нацелен как раз на «Финк». Иди в этом направлении и не ошибешься». Так обычно он и объяснял.

Однажды в погожий осенний день мы вчетвером отправились просто от нечего делать в Нижнюю Баварию. С нами был и доктор Ф., ему нужно было поехать по какому-то личному делу, какому именно, я уж и не помню, как не помню, кто был с нами четвертый. А повел Лукс, не только отчаянный мотоциклист, но' и вообще обожавший водить все, что движется. Мы прибыли в Пфаркирхен как раз к ужину. И надо же случиться такому, что Лукс, знавший все рестораны и гаштеты в Баварии, оказался по этой части полным профаном в Пфаркирхене, и нам пришлось искать, где поужинать. Сначала мы решили довериться нюху Лукса, и он довольно быстро указал нам на одно заведение. «Мне кажется, лучше пойти сюда», – сказал он. Мы вошли, уселись за столик, и кельнерша как раз собралась принести нам меню. Лукс с присущей ему грубоватой добродушностью отказался, сказав ей следующее:

1 ... 53 54 55 56 57 58 59 60 61 ... 77
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Четверги с прокурором - Герберт Розендорфер бесплатно.

Оставить комментарий