— Но зачем? — ничего не понимая, спросила Сандра.
— Потому что там будет много мертвецов. А я знаю секрет, как вернуть им жизнь.
На миг Сандра опешила, не веря своим ушам. Придя в себя, она дрожащим голосам спросила:
— Ты выдал нашу семейную тайну? Рассказал, что ты и отец сделали с Лили и со мной?
— Нет, Сандра, — словно оправдываясь, закачал головой Даниэль. — Я ничего им не говорил. Но они не слепые. В «Наследии предков» видели ту фотографию, что ты показывала мне. Они видели и тебя и обо всём догадались. Сандра, я не хочу говорить им, но меня заставляют. Они знают, что Лили умирала, они знают, как она выглядела раньше и выглядит сейчас. Но Лили под защитой имперской канцелярии, а за нас с тобой никто не вступится.
От этих слов Сандра не на шутку испугалась:
— Ты что такое говоришь? При чём тут Лили?
— Она и не при чём. Это мы с тобой под ударом. У меня есть знания, как оживить умершего, а у тебя… — с этими словами он ткнул пальцем в лоб Сандры, от чего она невольно вздрогнула, — а у тебя есть пересадочный материал.
Теперь Сандре стало по-настоящему страшно, страшно так, как не было в миг, когда она увидела в зеркале своё новое лицо. Внутри всё похолодело, и оцепенение сковало тело. Даниель затряс жену, желая вывести её из ступора, чтобы сказать:
— Сандра, они хотят провести беспрецедентный эксперимент в невиданных масштабах, какой можно осуществить только на Восточном фронте, потому что там нет граждан империи, только народы, которые они называют неполноценными. Там будет мясорубка почище верденской, никому не будет дела, куда деваются живые и мёртвые. Там они и собираются начать эксперимент. Они считают, что человека можно оживлять столько раз, сколько раз он будет умирать. А на войне умирают многие и постоянно. Они хотят получить целую армию бессмертных нестареющих солдат. И они уверенны, что только я знаю, как это сделать. А я не хочу, Сандра, не хочу. Профессор был прав, мы совершили ошибку, когда вмешались в ход природы. Но мы хотели лишь, чтобы вы с Лили жили. А они хотят, чтобы другие умирали. Нет, Сандра, я знаю, что такое война. Знаю, что порою лучше умереть, чем жить.
— Данни, — выслушав его, прошептала Сандра. — Ты просто ничего не говори в своём «Наследии». Скажи, что они ошиблись. Скажи, что ничего не знаешь…
— Поздно, Сандра. Они видели мои результаты экспериментов на крысах, они поняли, чем я занимаюсь, и что я могу сделать больше. Но я никогда не проделывал на людях стадию умножения и проекции. Для этого нужен пересадочный материал, чтобы подобное породило подобное. А он есть только у тебя. А я не смогу тебя пытать. Я не посмею, Сандра. Профессор говорил мне, что было с той женщиной, у которой взяли частичку для тебя и Лили. Он рассказывал, как она страдала и, наверное, страдает до сих пор. Я и так виноват перед тобой, я больше не посмею тебя мучать…
После этого признания всё последующие дни были пропитаны страхом. Даниэль сам не свой слонялся по квартире, то и дело что-то писал, потом рвал бумагу, сжигал и принимался писать снова. А Сандра в напряжении ждала, когда в их дверь постучат коллеги Даниэля по «Наследию предков». Но время шло, и никто за ними не приходил. Сандра пыталась выспросить у Даниэля, что же за операцию он и её отец провели над ней и Лили, что значат стадии умножения и проекции, и кто та женщина, что пожертвовала свой биологический материал, а главное, откуда и куда его пересаживают. Но Даниэль упорно отмахивался, говоря, что и так выдал жене слишком много опасной информации. Постепенно Сандре стало казаться, что Даниэль обыкновенный паникёр и слишком мягкотел, чтобы сказать своим работодателям веское «нет».
Не прошло и недели со дня того откровенного разговора, как случилось что-то странное, настолько необъяснимое и запутанное, что не каждый чиновник в ратуше решался дать собственное авторитетное разъяснение произошедшего. Ещё вчера немецкие солдаты на берегу Ла-Манша ожидали приказа переплыть пролив, вторгнуться в Англию и молниеносно оккупировать её как годом ранее оккупировали Францию. Но неожиданно для всех германская армия пересекла границу СССР.
В коридорах ратуши царило гробовое молчание. Война на два фронта — как в Великую войну. Никто не решался вслух проводить аналогию дальше, но все прекрасно помнили, чем закончилась для Второй империи подобная война. На это раз Сандра восприняла горькую новость куда легче, чем в 1914 году. И всё равно было больно. Одна Родина снова воюет с другой. Но почему именно Россия? Ответов не было ни в прессе, ни по радио, только слова вождя: «В этот момент начинается поход, который по размаху и масштабам не знает себе равных в истории. Главной задачей является защита не отдельных европейских государств, а спасение всей Европы. Поэтому сегодня я решил отдать судьбу и будущее немецкой империи и нашего народа в руки армии».
Большевизм — проводник мирового еврейского господства? Даже смешно. Что только не выдумает доктор Гёббельс. Сталин готовился напасть первым? Может и так. Зачем гадать, как и что могла получиться, ведь факт есть факт — германская армия уже в Западной Белоруссии.
А молодой глава Российского императорского дома Владимир вторил вождю Третьей империи и поддерживал все его начинания по свержению «ига коммунизма». Чему тут удивляться, каких-то восемнадцать лет назад мать Владимира не пожалела своих драгоценностей, на благо национал-социалистической революции. Может молодой человек всерьёз считал, что Хитлер теперь свергнет Сталина, только чтобы Владимир Романов реставрировал монархию и воссел на императорский престол? А ведь о чём-то подобном давным-давно говорил Отто. И ведь теперь его слова о войне сбылись в точности.
Зайдя в кабинет главы городского совета с утренней корреспонденцией, Сандра увидела на его рабочем столе увесистый том. Это была биография Наполеона. Видимо, чиновник представлял будущее германской армии весьма пессимистично.
— Думаете, зимой всё пойдёт слишком плохо? — как бы невзначай спросила Сандра, немало удивив председателя. Похоже, он считал её лишь молодой и глупенькой секретаршей, неспособной даже на поверхностной анализ ситуации, не то что на глубокий.
— Я слышал, госпожа Гольдхаген, вы провели детство в России, — заметил он. — Наверное, вам лучше известна сила тамошних морозов.
При этом председатель посмотрел на Сандру таким взглядом, будто перед ним стоял вражеский шпион. Но она не смутилась его намеку, а лишь рассеяно улыбнулась и пожала плечами:
— Так ведь я жила около Балтийского моря.
— До революции, надеюсь?
— Мы уехали за шесть лет до Великой войны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
