Не прошло и недели, как Александра Гольдхаген стала вдовой, и она в полной мере осознала, чем чревато её одиночество. Наступил вторник — день переливания. На пороге её опустевшей квартиры стояла женщина, что приходила сюда каждый месяц, чтобы сдать кровь и получить взамен продуктовые карточки для своих троих детей. Сандра не знала, как и быть. В суматохе и нервах последних дней, она напрочь позабыла, что нужно подкрепить свои силы. Но переливания всегда делал Даниэль, только он знал, как провести всё правильно. Сандра ещё раз прокляла его в сердцах, поняв, что не испытывала таких сильных чувств к мужу, пока он ещё был жив. Она отчетливо поняла, что не знает, как обойтись без его навыков, как жить без его помощи. Сандра оказалась в ловушке, зависимости от крови, которую мог донести до неё только Даниэль. А теперь он снял с себя эту ношу, он вообще отказался от всех обязанностей и обещаний.
— Может, вы пригласите другого доктора? — предложила посетительница. — Мы бы могли сделать переливание в больнице.
— Боюсь, в таком случае я не смогу расплатиться с вами обоими.
— А может, вы сами сможете запустить аппарат?
— Нет, что вы. Вы же знаете, нужен третий человек, чтобы его обслуживать. Вдвоём можно либо получать кровь, либо её перекачивать.
— Господин Гольдхаген как-то раз забрал у меня кровь и сцедил её в банку, — вспомнила посетительница. — Он сказал, что законсервирует и перельет её вам позже. Может у вас получится сделать так же, сначала забрать, а потом перелить? Вы же говорили, что были медицинской сестрой.
— Да… — задумчиво протянула Сандра.
В подсказанной идее было рациональное зерно, выход из трудного положения. Вот только Сандра не знала тонкостей в обращении с аппаратом для гемотрансфузии. Но она прекрасно помнила, вплоть до мелких деталей, все манипуляции, которые совершал с аппаратом Даниэль. Страшно волнуясь, она решилась повторить увиденное, ведь донор была согласна на всё, лишь бы получить лишние граммы жиров и сахара.
Забор крови прошёл удачно. Выпроводив женщину, Сандра поспешила приступить к непрямому переливанию. Как бы не была хороша её память, но она просто не знала, как пользоваться консервантом. И все записи по этому поводу давно истлели в камине.
Сандра осталась довольна собой, она поборола страх беспомощности и теперь точно знала, что с аппаратом может прокормить себя сама. Но эта уверенность пошатнулась спустя месяц, когда ей предложили новую работу подальше от ратуши. Намного дальше.
— Вы же знаете, госпожа Гольдхаген, — заискивающе вежливо говорил ей агитатор, — что сейчас империя нуждается в солдатах. Долг каждого боеспособного мужчины сейчас сражаться за будущее империи.
— А чем здесь могу помочь я? — непонимающе спросила Сандра.
— Вот! Вы подобрали очень верное слово — помощь. Империя нуждается в вашей помощи, госпожа Гольдхаген. В то время как молодые люди несут службу при штабах, их отцы и братья проливают кровь на Восточном фронте. А ведь они могли бы быть бок о бок со своими однополчанами и бороться с большевистскими ордами.
— А кто тогда будет работать в штабе?
— Вы, госпожа, Гольдхаген.
От такого заявления у Сандры пересохло в горле, и она не смогла внятно возразить.
— Вы будете армейской помощницей, — продолжал агитатор. — Не пугайтесь этого слова, никто не собирается отсылать вас на фронт. Ни одним законом не предусмотрено такое безобразие, чтобы отправлять женщину под вражеские пули. Будете работать исключительно при штабе. Вы машинистка и стенографистка с многолетним опытом работы и прекрасными рекомендациями. Единственное, что не хватает вам как будущей армейской помощнице, так это навыков работы со связью. Но это поправимо. Мы отправим вас в Гиссен, в училище. Там под руководством армейских связистов вы овладеете необходимыми навыками, чтобы стать незаменимой армейской помощницей при штабе.
— Простите, господин Юргенс, — замялась Сандра, — но почему вы предлагаете это мне? Я ведь уже не молодая девушка, чтобы с лёгким сердцем решиться на такую авантюру.
— Вы зря принижаете свои достоинства. Для своих лет вы выглядите чрезвычайно свежо. Наверняка в вас осталось много сил, чтобы оказать посильную помощь империи. К тому же, вы не обременены ни детьми, ни заботой о супруге… мои вам соболезнования. Так вот, у вас есть прекрасный шанс побороть своё одиночество и влиться в коллектив таких же помощниц, какой станете и вы сами и, в конце концов, послужить империи. Не в военном смысле, разумеется, а сугубо гражданском, что не менее почетно.
— Но я не могу. Я не могу покинуть дом.
— Почему?
Что ему ответить? Что она больна настолько, то не сможет жить без аппарата переливания? Тогда её заставят пройти осмотр у врачей, а это не сулит ничего хорошего. Что бы о ней не думал Даниэль, а она не дура. Когда он ещё учился в университете, Сандра украдкой таскала у него учебники по анатомии. Живя в семье медиков, невольно приходилось разбираться в медицинских вопросах. И ни в одном справочнике недугов нет описания её болезни, потому что её жажда крови не болезнь вовсе.
— Я хотела сказать, я ведь была сестрой милосердия в Великую войну. Если империи нужна моя помощь, почему бы мне не отбыть в какой-нибудь госпиталь? Я ведь знакома с сестринским делом.
— Госпожа Гольдхаген, когда это было — вы и госпиталь? Прошло уже столько лет, медицина за это время скакнула далеко вперед. Только подумайте, сколько времени вам придётся доучиваться и переучиваться. А канцелярскими делами вы заведуете последние лет пятнадцать. Эта работа вам прекрасно знакома и вы отлично с ней справляетесь. Нет, пройдёте курсы связисток, узнаете специфику работы при штабе и отбывайте на службу, куда вас назначат. Не так уж важно, хотите вы или не хотите покидать Баварию. У вас есть выбор согласиться на это добровольно, или в ближайшее время дождаться призыва. А от него вы уже не имеете права отказываться.
30
Пару месяцев Сандре пришлось разрываться между двумя городами. По будням она усердно овладевала навыками связистки в гиссенском училище, а на выходные спешила домой в Мюнхен, к гемотрансфузному аппарату и своим знакомым донорам.
Но с каждым разом появляться в городе, ставшем родным, становилось всё тяжелее и противнее. И дело было не только в опустевшей квартире, где свёл счёты с жизнью её муж.
Видимо, властям было мало врагов вовне, и они решили выискивать их внутри страны. Усилились и гонения на католиков. Все приходские школы вынудили стать светскими, католикам запретили печатать духовную литературу, у монастырей начали изымать собственность, а монахов и священников стали ссылать в концлагеря. По радио больше не передавали церковных гимнов. Колокола отправляли на переплавку, а из школ готовились убрать все распятья.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
