Бал откроют маркиз и полковник с дамами… и другие высокие гости. «Приглашение к танцам» — менуэт…
Менуэт — это очень красиво, хотя он оказался мало похож на привычный бальный танец. Скорее, на церемонию приветствия, череду поклонов, перемещений, поворотов, реверансов… Три пары медленно, будто даже вкрадчиво передвигались маленькими шажками по заданной схеме. Красиво, плавно и даже изысканно двигались, будто порхая, руки в кружевных манжетах и оборках. Мужчины всеми движениями демонстрировали своё почтение к даме. Танцоры почти не касаясь друг друга, разве что кончиками пальцев…
Бал открывали маркиз и красивая черноволосая дама в бесподобном белом с богатой синей вышивкой платье — красивая пара. А жена полковника, если это она танцевала с ним, была очень юной и немилосердно набеленной и накрашенной. Прическа была то ли белокурой, то ли в пудре, то ли париком. Но в общем создавалось впечатление хрупкой красивой куклы или фарфоровой статуэтки.
Скрипки пели, музыка зачаровывала, неспешные движения гипнотизировали… И я смирилась где-то глубоко в душе, можно сказать — внутренне оттаяла. Всему свое время, наверное… у нас тоже было много плохого и много хорошего, и только самому человеку решать — к чему стоит стремиться и чего держаться.
А сейчас мне ужасно хотелось вот так же неспешно и с почти невыносимой грацией и достоинством двигаться в нежном и мощном потоке музыки, порхать легким перышком. И чтобы мной любовались со стороны и ценили, а может и любили — а вдруг?! Это были не ревность и не зависть, а так, наверное… извечная женская потребность — нормальная, естественная, простая.
Так что… если не прикасаться тут ни к чему и ни к кому, не пить и не есть… мало ли, опять же! То вполне себе можно продолжить этот вечер — решила я для себя. Мне нравилось еще и то, что каждый здесь по большому счету был предоставлен сам себе. Подойди я и заведи разговор с дамами, его с готовностью поддержали бы, но никто никому не навязывался и не надоедал. Это была вечеринка по интересам — с танцами, биллиардами, беседами, флиртом, играми в трик-трак и, я уверена была — добротной кормежкой в самом конце.
Я делилась с бароном впечатлениями, он что-то отвечал…
А потом мы с полковником случайно встретились взглядами. Он несколько раз обернулся в танце, чтобы удобнее было нас видеть, и я как-то нечаянно распрямила плечи и подняла подбородок… Почему-то приятно было, что видят меня вот такой — нравящейся самой себе. Особенно после темных хламид и непойми чего вообще, надетого на меня до этого.
Когда танец закончился, он двинулся к нам сквозь толпу. За ним неспешно шествовал маркиз со своей дамой. Барон де Пирей напрягся и приосанился, поджидая начальство. Наверное, прямо сейчас стоило поблагодарить графа и весь полк в его лице за щедрый подарок — красивый наряд. Я вежливо улыбалась…
И полковник тоже. Странно было видеть такое благожелательное и заинтересованное выражение на его лице. И приятно.
Потом он сказал: — Приветствую вас, баронесса.
И шагнул ближе, склоняясь к моей руке. Я протянула её ему и нечаянно втянула в себя воздух…
Глава 21
Луи-Мария маркиз де Шабо-Роган уже некоторое время находился в состоянии эйфории от успеха. И легко полученное назначение — что-то о неблагополучии во Франш-Конте, похоже, и раньше доходило до министерских. И «тихая» отставка предыдущего наместника, который вместе со всей своей камарильей убыл с теми же баулами, с которыми прибыл… Полно груженные приятными мелочами телеги были освобождены, а груз с них аккуратно рассредоточен обратно в пределах дворца… Войска приняли его назначение с воодушевлением… Командующий военными силами провинции был его другом…
Все это радовало. И он был бы полностью счастлив, если бы не разочарование от известий, полученных из Анжу. Но и это не смогло расстроить по-настоящему. Он сумел убедить себя, что женщин вокруг хватает — и для флирта, и для удовлетворения мужских потребностей. Хотя независимая вакханка с ножом и буйными кудрями безусловно стала бы приятным дополнением к… фактически — его правлению в провинции.
И да — проскальзывали мысли серьезные: аристократка… и будоражащая, свежая загадка для ума — надолго, возможно на всю жизнь. Отец не стал бы чинить препятствий — Луи уже достаточно заявил о себе, чтобы с ним считались. А при мысли об этой женщине что-то сжималось внутри в сладком предвкушении нового, изысканного удовольствия. Он и сам толком не понимал себя во всем этом, но жизнь после посещения лагеря вдруг стала казаться ярче и полнее, а женщина эта чувствовалась достойным призом… подарком судьбы, неслучайной находкой.
Но не сейчас, не после того, что он о ней узнал.
Заставив себя отставить серьезные планы, включавшие баронессу, он подобрал для бала разовое, подобающее статусу сопровождение — дочь влиятельного бургундца. Бригитта была очаровательна и даже чем-то похожа на полковую вакханку. Вот только глаза той… прозрачные серые озера еще долго снились ему ночами. Но он уже практически избавился от наваждения и, подписывая приглашение, не придавал ему весомого значения.
А на балу понял, что может быть — зря. И дело не во внешней привлекательности баронессы — красивых женщин много. Было другое — умный взгляд, острый язычок и дерзость на грани. Женщина открывалась с той стороны, которую он в ней и подозревал. А еще, определенно, она делала ему авансы. Внутри опять что-то пьяно кружилось, жизнь впереди виделась пределом мечтаний — так или иначе, но он собирался сделать её своей. И тогда у него будет женщина для души и тела, а будущая жена — для потомства, раз уж Маритт, «маленькая возлюбленная» — какое говорящее имя! — не годилась в жены. Как и отец… как многие другие, он будет наезжать в родовое гнездо раз в два года для очередного зачатия.
Открывая бал менуэтом, он чувствовал на себе её взгляд и был вдохновлён им… в кои-то веки вне постели стараясь для женщины, для услаждения её взора. Впереди были планы — уже на эту ночь. Ему везло!
Так думал Луи де Роган, направляясь после менуэта к объекту своего интереса. Но потом что-то пошло не так… Не так пошло все!
Первым успел ла Марльер, целуя даме руку. Дальше — непонятно…
— Ой, как всё некрасиво… — потерянно бормотала женщина, буквально вырывая свою руку из мужской руки и мучительно, с трудом втягивая в себя воздух. А еще де Роган понял, что теперь её пальцы судорожно, буквально до побеления
