Как всегда, горел план по выпуску самолетов из-за отсутствия запчастей. Их переставляли с поступивших в ремонт, но на последний не хватило одного дефицитного кронштейна. Чертежей этого силового узла не было, и Тёме пришлось сделать его эскиз прямо на самолете. Однако он доказал, что учился не зря. Выполнив прочностной расчет, сделал деталировку так точно, что изготовленный узел встал на место без подгонки.
Производственный план был успешно выполнен, но Лозовскому удалось все же устроить Тёме подлянку. Он подговорил своих друзей — мастеров цеха пригласить нового инженера отметить это событие обычным способом, то есть распитием спирта, который подносили бортмеханики, получавшие самолеты из ремонта.
Тёма еще никогда в жизни не пил чистый спирт, а для бывалых мастеров-ремонтников это было привычным делом. «Надо как-то отказаться. Опозорюсь еще, — с резонной опаской подумал он. — Ведь я и водку-то пить не умею. А тут еще и без закуски!»
— Вы, братцы, отмечайте без меня, — попытался увильнуть Тёма от этого мероприятия, когда компания обосновалась в кабине одного из самолетов. — Мне надо еще идти к Главному и, вообще, я к спиртянскому непривычен.
— Ничего, пора привыкать, Артем. Нельзя отрываться от коллектива, — в один голос запротестовали коварные мастера. — А к Иванычу мы тебя проводим. Он и сам уже небось заложил за воротник по такому случаю.
«А что? Надо попробовать, а то будут считать меня чужаком, — поддался на уговоры Тёма. — Не свалюсь же я от одной стопки?». И он на свою беду остался с ними, о чем потом горько сожалел.
Пили они фактически без закуски. На всех был лишь один бутерброд, пара помидоров и остатки кабачковой икры на дне банки. Мастера запивали спирт глотком воды из бидона, но их молодой начальник даже этого сделать не смог. Лихо осушив налитые ему полстакана, он задохнулся и несколько минут приходил в себя, выпучив глаза и открыв рот, словно рыба, выброшенная на берег.
Потом, когда раздышался, на него напала хмельная бравада, он выпил еще и дальше уже ничего не помнил: ни что делал, ни как «вырубился». Очнулся в приемной главного инженера и, открыв глаза, увидел стоящего над ним Ивана Ивановича.
— Ну и ну! Очухался вроде, — укоризненно покачал головой Главный. — Хорош! Напоили тебя подлецы и привели ко мне на посмешище. Скажи спасибо, что народ уже по домам разошелся. Ну, я им покажу!
— Не надо, Иван Иваныч! Я сам во всем виноват, — слабым голосом попросил его Тёма. — Не должен был соглашаться. Не маленький!
— Ну да! Знаю я наших ребят. От них отобьешься, как же, — добродушно усмехнулся Иван Иванович. — Небось убедили, что это традиция? Хотел быть как все?
В ответ Тёма лишь молча кивнул и попытался встать, но не смог.
— Ладно, не дергайся! Ты идти сам не сможешь, — образумил его Главный. — Отдохни здесь еще часок, потом умойся холодной водой из-под крана и тогда топай домой. Сторожа я предупрежу. Но чтоб это было в последний раз!
* * *
В первые же месяцы своей самостоятельной жизни Тёма убедился, что профессия инженера прокормить его не в состоянии, и то, что он получает за свой труд, сулит жалкое существование. Заработная плата инженера ГВФ была вдвое ниже, чем у его товарищей, работавших в ОКБ. Ему было присвоено звание инженер-капитана, и он был обязан носить форму, правда красивую, но за нее вычитали деньги из скудного заработка. К тому же по-прежнему надо было подписываться на займы.
Если еще учесть, что Тёме пришлось вместе с сослуживцем товарищем по институту Толей Лыковым снимать комнату в одном из домишек «Шанхая», расположенного недалеко от аэропорта, оставшихся денег не хватало, чтобы свести концы с концами. До дня зарплаты Тёме и работавшим в аэропорту молодым инженерам ГВФ дотянуть не удавалось, и всех выручала лишь помощь из дому, да еще то, что получки у них были в разное время, и они могли одолжить денег друг у друга.
Лыков, окончивший экономический факультет МАИ на год раньше Тёмы, работал на заводе начальником планового отдела. Но получал не больше и в целях экономии разделил с ним снимаемое жилье. Толя был из тех, кто пришел учиться с фронта, у него была покалечена кисть левой руки, и все надежды на лучшую жизнь он связывал с матерью.
— Я коренной сибиряк, Тёмка. Мне здесь хорошо, — открыл он свои мечты другу. — Вот скоро мать продаст наш дом в Ачинске, переедет вместе с сестрой сюда, тогда заживем!
— Ну и что, будете снимать квартиру? И это ты называешь жизнью? — пожимал плечами Тёма. — Да и на твою зарплату не очень-то разгуляешься.
— Какая квартира? Мы здесь дом купим! — радовался будущему Толя. — Если захочешь, будешь с нами жить. И с деньгами легче будет. Огород нас прокормит!
— А тебе не обидно, Толич? Ты на фронте кровь проливал, работаешь честно, а денег не только на семью, на себя не хватает, — возмутился Тёма. — Где же плоды нашей победы?
— Да уж, несправедливо, — нахмурясь, согласился Лыков. — Не о такой жизни мы мечтали после войны! Но и такая жизнь краше смерти, Тёмка, — повеселев, заключил он, хлопнув друга по плечу. — Так что давай лучше пойдем пригласим Валечку на танцы!
С соседкой Валечкой они познакомились на автобусной остановке, откуда утром отправлялись на работу. Валя кокетничала с обоими, никому не отдавая предпочтения. Несколько раз они втроем ходили на танцы, поочередно ухаживая за ней, и уже хотели тянуть жребий, когда произошло событие, покончившее с этой историей.
Валечка пригласила их на свой день рождения. Дом, где жила ее семья, находился через две улицы. Родственников было немного, зато сибирской бражки на столе — в изобилии. Видно, хозяин был большой любитель, брага пилась легко и была вкусной. Тёма давно бы забыл эту историю, если бы не бражка и то, что у Валечки неожиданно обнаружился жених — здоровенный чубастый парень, который фальшиво бренчал на гитаре и с надрывом пел блатную песню:
…И шлю тебе, Валюха, черногазаяСамое последнее письмо,Ты никому об этом не рассказывай —Для тебя написано оно.
Никогда Тёма не пил столько браги. И пили они с Толей так много потому, что у Валечки уже назначена была свадьба. Она не отходила от жениха ни на шаг, отчего инженерам-капитанам ГВФ оставалось лишь утопить прежние надежды в хмельном напитке. И бражка сделала свое дело. Выпить-то ее можно много, но потом она разом валит с ног!
— Вышла я вечером во двор. Смотрю и глазам своим не верю, — рассказывала на другой день хозяйка. — Открывается калитка и в нее на четвереньках вползают — не поймешь кто. Чумазые, одежа вся в пыли. Только по погонам и поняла, что это вы, хлопцы. Это надо ж так надраться! Еле до постели вас дотащила. Таких бугаев!
— Как же мы свой дом нашли? — удивился Толя. — Ты что-нибудь помнишь, Тёмка? Я — ни хрена!
— Да что ты! Абсолютно ничего, — признался его товарищ по несчастью. — Это инстинкт самосохранения нас домой привел, а скорее всего наш ангел-хранитель. А еще говорят, что Бога нет!
Валечку они еще несколько раз встречали на остановке, но потом она куда-то исчезла. Скорее всего переехала жить к мужу.
* * *
Первая сибирская зима запомнилась Тёме напряженной работой с авралами в конце каждого месяца по выполнению плана, а также голодом и холодом. Морозы стояли ниже тридцати градусов, да еще с ветром. На аэродроме невозможно было работать без масок. Ветхий домик в «Шанхае» отапливался плохо, и под утро они замерзали. Друзья помогли хозяйке заготовить дров, но старая печурка дымила и плохо держала тепло.
— Нет! Ты как хочешь, а я перееду в город. Сниму комнату или угол в доме с центральным отоплением, — не выдержав, заявил Тёма. — Тебе, как сибиряку, может, такое привычно, но я не в силах вынести этот собачий холод!
— Потерпи еще немножко! Мать уже нашла покупателя, — успокаивал его Лыков. — Купим дом, не хуже ачинского. И тебе не придется тратиться на жилье.
— Все равно живем тут как в деревне. Приходим усталые и выбраться в центр города для нас проблема, — заупрямился Тёма. — Летом я все же что-нибудь там подыщу.
Единственно, что согревало его той зимой, в прямом и переносном смысле это редкое времяпровождение в дружеской компании у Валерки Колосова. Только ему одному из молодых специалистов аэропорта дали комнату в новом доме, и лишь потому, что он был строителем. Общительный Валерка зарабатывал больше всех, всегда готов был выручить их деньгами и по случаю собирал у себя молодежную компанию.
Постоянными членами его компании, кроме Тёмы, были два вновь прибывших выпускника Киевского института ГВФ, Ким Задунайко и Генка Хохлов. Они работали в мастерских аэропорта сменными инженерами.
Не в пример частным каморкам остальных, в комнате Валерки было светло и уютно. Закуски не отличались разнообразием, зато выпивки хватало. После полуночи, когда веселая компания устала танцевать и снова уселась за стол, все изрядно захмелели. И тут, кажется, Генка Хохлов отпустил остроту, задевшую самолюбие хозяина. Что тогда произошло!
