ТЕНЬ БЕДЫ
Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы сообразить: все это не очередной бзик начальства, дружно решившего испортить нам настроение, а что-то более серьезное. Летом и осенью 1993 года многим генштабовским офицерам пришлось заменить отдых у Черного моря на командировки в войска для проведения проверок по боеготовности, которые носили внеплановый характер…
Когда вместо Сочи или Геленджика полковник Генштаба в очередной раз едет на проверку в мотострелковую Таманскую или танковую Кантемировскую, в Псковскую или Рязанскую воздушно-десантные дивизии, уже и без того многократно за-дроченные наездами арбатского начальства, он начинает невольно размышлять о том, чем именно все это может быть вызвано. Когда личные интересы человека не совпадают с государственными, он соображает особенно хорошо…
А тут еще бурно развивающаяся и уже осточертевшая всем грызня между «ветвями власти» явно указывала на то, что Россию ждут новые катаклизмы, в ходе которых нам, военным, вряд ли дадут отсидеться в кустах.
И арбатские, и войсковые офицеры одинаково помышляли о том, чтобы все в стране улеглось по-хорошему и можно было спокойно заняться сугубо армейскими (да и своими личными) проблемами.
Но помыслам этим не суждено было сбыться. Над Москвой продолжали витать все более агрессивные кличи враждующих лагерей — Кремля и Верховного Совета. Армия, еще с весны уставшая от этой грызни, с раздражением взирала то на президента, грозившего своим противникам устроить жаркую политическую осень, то на парламент, обещавший «не остаться в долгу».
12 августа 1993 года вместе с другими офицерами прессслужбы МО я присутствовал на выступлении Ельцина в Доме печати. Речь президента была густо нашпигована воинственными терминами: «уничтожение двоевластия», «август — артподготовка, сентябрь — решительное наступление».
Такие заявления имели зловещий смысл, и некоторые генералы, офицеры Минобороны и Генштаба все чаще начинали подмечать, что от слов президента попахивает грядущим «мордобоем». Тем более что и Верховный Совет, и оппозиция не собирались смиренно принимать дерзкие вызовы главы государства: с их стороны раздавались ответные угрозы — не менее устрашающие, чем ельцинские…
Иногда меня начинали даже смешить некоторые эмоциональные страшилки, которые использовали в своих пламенных речах сторонники президента и их противники. Высокопоставленный кремлевский чиновник, побывавший у нас на Арбагге, не скрывал, что депутатам «уже давно пора дать так, чтобы без мыла в форточку вылетели». Когда один из наших генералов передал эти слова бывшему сослуживцу, являвшемуся депутатом Верховного Совета, тот отреагировал не менее образно: — А мы им так дадим, что пока будут лететь — два раза в воздухе успеют переобуться…
* * *
К 20 сентября Кантемировская танковая, Таманская мотострелковая, Тульская и Псковская воздушно-десантные дивизии приводились в состояние повышенной боеготовности под видом осенней итоговой проверки. Эта «крыша» выглядела не очень убедительно: обычно позже в войсках проводятся проверки и учения, на которых инспекторские комиссии часто возглавляют представители Минобороны и Генштаба или окружное начальство.
Однако продолжали появляться и другие приметы того, что готовится серьезная акция. Один из моих генштабовских сослуживцев, выписавшийся из военного госпиталя имени Бурденко и крутнувший там роман с медсестрой, признался, что предмет его любви проговорился о поступлении на склад небывало большой партии медицинских препаратов «хирургического свойства»…
Когда наиболее пронырливые московские журналисты пронюхали об этом, наше военно-медицинское начальство лукаво оправдывалось тем, что все это, дескать, связано с участившимися случаями травматизма военнослужащих на уборке урожая…
АГИТАТОРЫ
…Вскоре после появления указа Ельцина № 1400 в Министерство обороны по неведомым каналам поступило «Обращение к воинам Российской армии», подписанное Президиумом Верховного Совета. Было это утром 22 сентября. Поскольку документ этот просочился на Арбат всего лишь в нескольких экземплярах и вызывал у людей большое любопытство, некоторые офицеры и генералы принялись втихаря размножать его на ксероксах. Их попытки тиражировать «политически вредную макулатуру» некоторые начальники пытались пресечь с помощью стукачей. Однако поезд, как говорится, ушел: текст обращения уже имелся во многих кабинетах. В нем, в частности, говорилось:
«Дорогие воины!
Силы, заинтересованные в гибели России, нанесли смертельный удар по народовластию. Разгон законно избранных органов власти, введение прямого президентского правления преследуют позорную цель — ликвидировать Советы, представительные органы власти, единственную преграду на пути втягивания народа в дикий мафиозный рынок. Это обернется для большинства населения окончательной, беспросветной нищетой, обвальным ростом преступности, массовой безработицей, превращением нашей некогда великой страны в сырьевой придаток Запада»…
Заканчивалось обращение такими словами:
«…Следуйте своей клятве — воинской присяге, Конституции, будьте верны народу, матерям и отцам вашим, братьям и сестрам».
* * *
Бертольт Брехт в «Кавказском меловом круге» использует притчу: две матери, поставив ребенка в меловое кольцо, пытались «делить» его, переманивая на свою сторону…
Что-то очень похожее происходило в те дни и с армией. Роль «матерей» играли Кремль и Верховный Совет.
На Арбате генералы и офицеры все чаще говорили, что все эти разборки до добра не доведут. Растущая вероятность привлечения армии для применения ее против враждебных Кремлю сил все больше раздражала людей.
В тревожных разговорах генштабистов чаще всего витала мысль, что хорошо бы обойтись без крови, по-мирному. Нередко при этом задавался вопрос: а кто еще с весны нагнетает взрывоопасную ситуацию? И если поначалу многие остерегались произносить вслух слово «Ельцин» или «президент», то по мере развития событий уже никто не боялся говорить об этом во весь голос. Тем более что еще с раннего лета циркулировали по Арбату разговоры о тайных совещаниях президента и силовиков.
Доставалось и Верховному Совету. Чаще всего за то, что он слишком эмоционально реагировал на выпады Кремля и, вместо того чтобы быть выше и мудрее Ельцина, иногда откровенно действовал по принципу «зуб за зуб».
Мы хорошо видели, что парламент сильнее всего начинал «вредничать» после того, как БН бросал ему очередной грозный вызов. И чем чаще это происходило, тем грубее был очередной ход Ельцина. В ответ — не менее дерзкая выходка со стороны обитателей Белого дома…
