Только Федя коснулся клавиатуры, разнос продолжился:
— Вместе! Вместе звуки должны звучать! Еще раз.
Федя попытался собраться: на этот раз вроде получилось получше, аккорды не так «квакали», но уже на третьем такте снова послышался гневный комментарий педагога:
— Где верхний голос?! Без мелодии — это бессмысленный набор звуков, которые ты едва можешь вместе собрать!
Юноша начал еще раз, нарочито выделяя верхний голос в аккордах.
— Только вот не надо обиженного героя из себя строить! Еще раз и по-человечески.
Едва сдерживаясь, Федя попытался выполнить требование еще раз, но не успел он сыграть и трех нот…
— Хорошо, а бас у тебя где? Его не то что не слышно, он вообще у тебя не существует!
Феде захотелось встать и уйти из этого класса навсегда. И никогда в жизни не подходить больше к инструменту. К горлу подступал комок. Еще минута — и он просто расплачется, как девчонка.
— Еще раз.
Литвинов не шелохнулся.
— Еще раз!! Ты думаешь, по-настоящему высокие результаты лежа с ноутбуком на диване достигаются? Работать надо! Ра-бо-тать! Вот что ты вчера делал?
— Я учил, — глухо и в пол произнес Федя.
— Что ты учил? Повторил пять минут?
— Я три часа вчера занимался! — вспылил Федя, не в силах больше сдерживать эмоции.
— В таком случае, чем можно было заниматься три часа, если результата никакого нет?!
— Просто на синтезаторе все по-другому звучит!!
Наступила долгая пауза. Андрей Николаевич внимательно смотрел на ученика. Федя, не выдержав его взгляда, опустил глаза.
— Почему ты занимаешься за синтезатором? — тон педагога поменялся кардинально.
— Я всегда дома за синтезатором занимаюсь.
— У тебя же есть пианино, и хорошее.
— Олега музыка раздражает. Я занимаюсь в наушниках.
Андрей Николаевич встал и принялся нервно ходить по классу. Молчание затянулось.
— Ну, теперь все ясно, — пробормотал он себе под нос, сел, уже спокойно посмотрел на юношу. — Федя, я понимаю, с Олегом Павловичем сложно договориться, и я прекрасно знаю его позицию относительно твоих занятий музыкой, но: заниматься сейчас нужно только, я подчеркиваю, только на пианино или на рояле. На синтезаторе ты можешь выучить текст, но не более того. Синтезатор же все выравнивает! Там же требуется совершенно иное прикосновение, другая техника, другой звук… И уж тем более в наушниках заниматься на данном этапе просто противопоказано! Ты ничего так не сможешь сделать, лишь себе навредишь.
— Ну, и что вы предлагаете? — Федя усмехнулся. — Может, вы сами тогда с Олегом поговорите?
Литвинов понимал: это удар ниже пояса. Олег Павлович и Андрей Николаевич были людьми до того по жизни несовместимыми и настолько друг друга не переваривали, что подобный разговор в принципе не мог состояться.
— Я не знаю, Федя, как быть в данной ситуации, но всегда можно найти выход. Приходи заниматься в школу.
— Здесь же днем классов нет, а вечером у нас… — юноша прервался на полуслове. Андрей Николаевич ничего не знал о группе, и Федя не был уверен, что об этом стоит рассказывать.
— Что вечером?
— У меня тренировки, — выкрутился Федя.
— Каждый день?
— Ну… — фантазия иссякла.
— При желании всегда можно найти и время, и возможность. Если сейчас не будешь заниматься нормально, имей в виду: участвовать в конкурсе ты не сможешь. Ты все понял?
— Да.
— Сделаешь?
— Я постараюсь.
— Я не понимаю слова «постараюсь». Вот сейчас «постарайся» взять ноты.
Федя недоуменно взял ноты.
— Нет, положи на место. Ты их не бери, ты постарайся взять.
До Феди наконец дошло, что имел в виду педагог.
— Ты старайся, старайся.
Андрей Николаевич не отстал, пока Федя не изобразил все муки «старания» взять ноты.
— Ну, а теперь просто их возьми.
Литвинов взял ноты, понимая: этот урок дал ему больше, чем весь последний класс школы.
— Так что все-таки легче: взять или постараться? А?
Федя усмехнулся.
— Понял?
Юноша кивнул.
— А теперь иди. На следующий урок жду тебя с другими результатами.
Литвинов сложил ноты в сумку и вышел из класса. Количество проблем увеличилось.
Федя уже в сотый раз повторял этот кусок, но все равно звучало неровно. Он уже перепробовал все способы, поиграл всеми приемами, какие только знал, и сейчас, стиснув зубы, просто отрабатывал, медленно и упорно, заставляя себя повторять еще и еще, пытаясь во что бы то ни стало добиться нужного результата. Все в доме уже готовы были повеситься. Наташа ушла в салон, сознавая, что заниматься сыну все равно надо, но выносить эти бесконечные повторы… Это поймет лишь тот, кто когда-либо жил с соседом-пианистом.
Левая кисть отдала резкой болью. Федя растер руку, решил пока переключиться на отработку правой. Увлеченный кропотливой работой, он не заметил, как в комнату вошел Олег. Громкий хлопок двери раздался за спиной до того неожиданно, что юноша чуть не упал со стула.
— Сколько раз повторять: я не желаю слышать это в своем доме!!! — Олег был вне себя. Он в ярости захлопнул крышку инструмента, благо Федя успел отдернуть руки, иначе остался бы без пальцев. — У тебя же есть синтезатор! Что еще тебе надо? Поиздеваться?!
— Олег Павлович, у меня конкурс через… — Федя не успел закончить фразу, получив сильнейший подзатыльник и стукнувшись головой об инструмент.
— Еще хоть один звук услышу — выкину эту деревяшку на помойку!
— Но мне нужно сейчас! У синтезатора… Там по-другому… — в гневе, юноша никак не мог сформулировать мысль. — И вообще, вас же не было дома!
— А теперь я пришел! — Олег вышел, хлопнув дверью.
Федя потер ушибленный лоб, забрался в кресло с ногами. Ну и пусть. Все равно он это сделает. Чего бы это ни стоило. И он будет играть на конкурсе, хотя бы даже назло Олегу.
Подросток оделся и отправился в гараж. Времени еще было мало, и он пошел пешком, остывая по дороге от гнева, испепелявшего все внутри.
Со следующего дня Федя составил для себя жесткий график, упросил ребят перенести репетиции на дневное время. По вторникам и четвергам, когда были тренировки, на репетиции решил не ходить, и теперь каждый вечер он просиживал в музыкальной школе, доводя до совершенства конкурсную программу. Три-четыре часа ежедневных упорных занятий при ярком и незаурядном таланте Феди давали очень быстрый результат. Андрей Николаевич нарадоваться не мог: успехи были значительными и ощутимыми, а Федя поставил себе четкую, ясную цель и теперь делал все для ее достижения. Домой приходил он теперь поздно вечером. Сил едва хватало, чтобы сделать уроки, доползти до кровати и забыться тяжелым сном без снов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
