какую-то роль в их решениях, то скорее всего это была советская внутренняя политика, чем американская.
Западные спекуляции о том, что Громыко был "товарищем холодного оружия" и жесткой линией, конкурирующей с Черненко за лидерство, были ошибочными. Громыко не посещал Вашингтон для игры за власть. И известность Черненко в серии выступлений и интервью в сентябре и октябре не была направлена на то, чтобы компенсировать Громыко, хотя это и послужило восстановлению политического авторитета Черненко.
В июле и августе Черненко был болен, и появились признаки усиления маневра среди советских лидеров, которые смотрели на четную и, возможно, недалекую преемственность. В частности, Михаил Горбачев, казалось, предпринимал шаги по укреплению своего положения. К сентябрю и октябрю Черненко вернулся к работе и стал укреплять свои позиции и подрезать паруса своему предполагаемому преемнику.
Поводом для его телевизионного выступления 28 сентября, о котором говорилось ранее, стало вручение ему двух высоких медалей. Презентацию провел Устинов. Особый интерес вызвал акцент Черненко на коллективном руководстве. Черненко, то ли из скромности, то ли по другим причинам, отметил, что видит в награде "оценку нашего совместного труда, противостояния и поддержки политического курса, коллективно выработанного партией", и подчеркнул, что лидеры "вооружены четкой и конкретной программой действий".
Он явно хотел, одобрив их, привлечь на свою сторону их вменяемое спонсорство - политики, которую он сейчас проводил, включая разрядку и взвешенную реакцию на давление, требующее увеличения расходов на оборону.
Хотя Устинов в данном случае был назван просто членом Политбюро, а не министром обороны, в своем выступлении он решил сделать акцент на оборонном вопросе и роли Черненко. Он подчеркнул "огромное внимание" Черненко к "национальной безопасности и поддержанию обороноспособности страны на должном уровне". Он также назвал его "лидером партии и государства, председателем Совета обороны и верховным главнокомандующим".
Всего за месяц до этого коллективное руководство предприняло еще одно действие, которое косвенно показало остроту сохраняющегося вопроса о выделении средств на оборону. 6 сентября по телевидению и в прессе появилось простое объявление о том, что маршал Николай Васильевич Огарков освобожден от должности первого заместителя министра обороны и начальника Генерального штаба Вооруженных Сил, его сменил старший заместитель маршал Сергей Федорович Ахромеев. Ахромеев. Решение было принято на очередном заседании Политбюро в тот же день и, судя по всему, было внезапным. Хотя причины внезапного смещения Огаркова не известны, не вызывает сомнений, что они касались вопросов распределения оборонных средств. Из других источников следует, что Огарков стал слишком самоуверенным в качестве высшего профессионального военного руководителя, и, вероятно, он был слишком напорист и настойчив в отстаивании своей позиции после того, как политическое руководство приняло решение против его рекомендаций. Неизвестно, какие именно аспекты увеличения ассигнований на оборону были затронуты Огарковым.
Огарков настаивал на оборонных усилиях. В майском интервью он подчеркнул необходимость уделять больше внимания передовым обычным вооружениям, в то же время предлагая достаточность стратегического ядерного оружия, но в различных работах он также подчеркивал военные и промышленные требования мобилизации в военное время, командование и контроль, а также широкую программу, соответствующую американскому наращиванию, включая новые футуристические вооружения. В целом, как отмечалось ранее, он был в первых рядах тех, кто изображал возросшую военную угрозу со стороны США и НАТО с 1980 года. Нет никаких указаний на то, что Огарков был вовлечен во фракционную политическую борьбу. Но вопрос о распределении оборонных ресурсов был постоянным крупным экономическим и политическим вопросом, имеющим важные внешнеполитические последствия.
Хотя распределение ресурсов было ограничено, руководство согласилось предпринять ряд новых шагов в русле структурных изменений в командовании.
Действительно, сам маршал Огарков был назначен главой нового командования западного театра военных действий, а два аналогичных новых региональных театральных командования были созданы для юго-запада (Балканы, турецкие проливы и Средиземноморье) и юга (Кавказ, обращенный к Турции и Ирану, Ближний Восток за его пределами, а также ирано-афгано-пакистанский сектор). Эти три новых суперрегиональных командования, созданные в сентябре-октябре 1984 года, дополнили одно, созданное на Дальнем Востоке в конце 1978 года после китайско-американского сближения.
В своем первом заявлении на посту руководителя Черненко подтвердил на пленуме ЦК в феврале 1984 года широкие направления оборонной политики, намеченные в брежневский период и поддерживаемые также Андроповым. "Нам не нужно военное превосходство, - сказал Черненко, - но мы не допустим нарушения военного баланса. И пусть ни у кого не будет ни малейшего сомнения: мы и в будущем будем заботиться об укреплении обороноспособности нашей страны, чтобы иметь достаточно средств для охлаждения горячих голов воинственных авантюристов". Это заявление впоследствии цитировалось многими военными и некоторыми другими официальными лицами, но, конечно, оно оставляло открытым вопрос "насколько достаточно" (или, насколько необходимо). И говоря об "укреплении" обороноспособности, Черненко не подразумевал никаких изменений по сравнению с прошлым, сказав: "Вы и в будущем будете следить за этим". Кстати, в выступлениях на Дне вооруженных сил вскоре после этого пленума, хотя несколько ведущих маршалов, включая Устинова, процитировали это заявление, министр обороны подчеркнул, что именно "Коммунистическая партия" "определяет основные направления укрепления обороноспособности страны", а командующие армиями являются "проводниками партийных решений". Маршал Огарков, напротив, выступая сказал: "Центральный Комитет КПСС и Советское правительство требуют, чтобы мы внимательно следили за развитием событий в области обороны. Мы настойчиво работаем над дальнейшим укреплением обороны страны".
К концу осени 1984 года советское руководство впервые за многие годы объявило об увеличении опубликованного оборонного бюджета почти на 12 процентов. По другим причинам западные аналитики считают, что некоторое скромное увеличение темпов советских военных расходов, устойчивое с 1976 года, началось в 1983 или 1984 году. Однако советское заявление, хотя, возможно, и отражающее фактическое увеличение, было в первую очередь политическим знаком для Запада и советского народа.
В то же время, когда руководство приняло решение о демонстративном увеличении заявленного оборонного бюджета, была предпринята попытка дать понять, что это не означает радикальных перемен. В одной из основных статей подчеркивалось, что одной из главных целей империалистов является навязывание Советскому Союзу гонки вооружений с целью "подорвать экономику Советского Союза и других социалистических государств". Кроме того, говорилось, что империалисты стремятся наращивать свои "материальные приготовления к агрессивным войнам", а также получать "миллиардные прибыли". Далее в статье утверждалось, что советская система не требует равных расходов для поддержания баланса сдерживания. Возможно, с учетом опыта Вьетнама, автор утверждал, что из-за агрессивного характера империалистической политики вооруженные силы США часто используются в отдаленных районах "с огромными затратами", и что в отличие от них "советская экономика не обременена такими расходами". Более того, "в капиталистическом обществе принципиально
