Эрика поднялась на ноги и попыталась охватить единым взглядом все лежавшие перед ней материалы. Что же такого пытается сказать ей Лайла, но все никак не может из себя выдавить? По словам сотрудников, за все эти годы она ни с кем не поддерживала контактов. Никаких визитов, никаких звонков, никаких…
Стоп! Писательница замерла. Она забыла уточнить, получала ли Лайла корреспонденцию и отправляла ли сама кому-нибудь письма. Какой досадный промах! Женщина схватила телефон и набрала номер тюрьмы, который теперь знала наизусть:
— Добрый день, это Эрика Фальк.
Надзирательница, ответившая на телефон, узнала ее и поздоровалась:
— Привет, Эрика. Это Тина. Ты собираешься снова нас навестить?
— Нет, сегодня не планирую. Я только хотела уточнить одну вещь. Получала ли Лайла почту за все эти годы? И отправляла ли что-нибудь сама?
— Да, она получила несколько открыток. Кроме того, мне кажется, что было и несколько писем.
— Вот как? — удивилась писательница. Такого ответа она не ожидала. — А тебе известно, от кого?
— Нет, но, может быть, здесь найдется кто-то другой, кто знает. Как бы то ни было, открытки были пустые, без текста. И она не захотела их брать.
— В каком смысле?
— Насколько я знаю, она даже не пожелала взять их в руки. И попросила нас их выбросить. Но мы сохранили их — на случай, если она передумает.
— Так они у вас сохранились? — Эрика не могла скрыть своего возбуждения. — Можно мне их увидеть?
Заручившись обещанием, что она может приехать и посмотреть открытки, Фальк положила трубку. Она была взбудоражена. Все это точно что-то означает! Однако она никак не могла даже предположить, что именно.
* * *
Йоста почесал свою седую шевелюру. В участке было пусто и одиноко. Помимо него самого, здесь осталась только Анника. Патрик с Мелльбергом уехали в Гётеборг, а Мартин отправился в Сельвик, чтобы опросить жителей вилл, расположенных рядом с пляжем. Водолазы пока не обнаружили тело в полынье или неподалеку от нее, но это было и неудивительно, учитывая все обстоятельства. Сам Флюгаре съездил к нескольким приятелям Лассе и переговорил с ними, но о деньгах никто из них ничего не знал, и теперь старый полицейский сидел и размышлял, не съездить ли ему в Квилле, чтобы поговорить с руководителями религиозной общины, в которую входил пропавший мужчина.
Он как раз собирался встать, когда зазвонил телефон. Йоста схватил трубку. Это был Педерсен.
— Отлично, так быстро? — удивился Флюгаре, выслушав его. — И что вам удалось установить?
Последовавший ответ он выслушал еще внимательнее.
— Это правда? — переспросил полицейский, после чего, задав еще несколько вопросов, положил трубку и несколько минут сидел неподвижно. Мысли вертелись у него в голове, и он не понимал до конца, как истолковать то, что только что узнал. Но постепенно у него в мозгу стала выкристаллизовываться возможная версия.
Йоста натянул куртку и почти бегом пронесся мимо Анники, сидевшей за стойкой.
— Я съезжу ненадолго в Фьельбаку! — бросил он на ходу.
— А что ты там собираешься делать? — крикнула ему вдогонку секретарь, но он уже выскочил за дверь.
Поездка между Танумсхеде и Фьельбакой заняла минут пятнадцать-двадцать, но на этот раз показалась пожилому полицейскому очень долгой. Теперь он задался вопросом, не лучше ли было позвонить Патрику и рассказать о результатах, полученных Педерсеном, но затем пришел к выводу, что отвлекать коллегу во время совещания не стоит. Лучше уж он сам сделает работу на месте — и тогда у него будет что-нибудь новое для Патрика с Бертилем, когда они вернутся. Сейчас нужно проявить инициативу. И он на это способен.
Добравшись до конной фермы, Флюгаре позвонил в дверь Юнаса и Марты. Через некоторое время в дверях показался заспанный хозяин дома.
— Я разбудил тебя? — спросил Йоста, взглянув на часы. Был час дня.
— Меня вызвали рано утром по срочному делу, так что я пытался поспать немного, — вздохнул ветеринар. — Но ты заходи. Все равно я уже встал.
Он сделал попытку пригладить рукой стоявшие дыбом волосы.
Полицейский последовал за ним в кухню и сел, хотя Перссон не предложил ему этого. Он решил сразу взять быка за рога:
— Насколько хорошо ты был знаком с Лассе?
— Могу сказать, что я его совсем не знал, — пожал плечами Юнас. — Пару раз здоровался с ним, когда он приезжал в конюшню забирать Тиру, — и все.
— У меня есть основания полагать, что дело обстоит не совсем так, — ответил Йоста.
Его собеседник все еще стоял, и теперь уголки его рта стали раздраженно подергиваться.
— Меня все это начинает утомлять, — проворчал он раздраженно. — Чего ты, собственно говоря, от меня хочешь?
— Я думаю, что Лассе знал о твоих отношениях с Викторией и шантажировал тебя.
Юнас уставился на гостя:
— Ты что, серьезно?
Он выглядел настолько изумленным, что на мгновение Йоста засомневался в своей версии, придуманной им после разговора с Педерсеном. Но затем он стряхнул с себя сомнения. Все должно быть именно так, и это несложно будет доказать.
— Может быть, ты лучше сразу скажешь все как есть? — предложил он ветеринару. — Мы изучим твои телефонные разговоры и движение средств на твоем счете, и тогда станет очевидно, что вы с ним общались и что ты снимал наличные, чтобы заплатить Лассе. Ты избавишь нас от этой работы, если сразу расскажешь все, как было на самом деле.
— Убирайся отсюда, — проговорил Юнас, указывая на входную дверь. — С меня хватит.
— Все будет ясно — черным по белому, — продолжал Йоста. — А что произошло потом? Он потребовал больше? Или тебе надоели его требования и ты убил его?
— Я хочу, чтобы ты ушел из моего дома.
В голосе Юнаса звучал ледяной холод. Он проводил Флюгаре до двери и буквально вытолкнул его вон.
— Я знаю, что я прав, — сказал Йоста, стоя на верхней ступеньке.
— Ты не прав. Во-первых, у меня не было никаких отношений с Викторией, во-вторых, Тереза сказала, что Лассе пропал в период с утра субботы до утра воскресенья, а у меня есть алиби на весь это период, — заявил Перссон. — Так что в следующий раз, когда мы с тобой встретимся, я хочу услышать извинения. А о своем алиби я расскажу кому-нибудь из твоих коллег. Но не тебе.
Юнас захлопнул дверь, и Йоста почувствовал, что его снова охватили сомнения. А что, если он все-таки ошибается, даже если внешне все складывается очень красиво? Но, наверное, все скоро прояснится. Он намеревался сделать еще один визит, а затем взяться за то, о чем только что говорил ветеринару. Распечатки из банка и из телефонной компании будут говорить лучше всяких слов. И пусть потом Юнас сколько угодно твердит о своем алиби!
* * *
Скоро снова настанет пора. Лайла чувствовала, что новая открытка может прийти в любой момент. Пару лет назад они вдруг стали приходить ей по почте, и за это время их пришло целых четыре. Через несколько дней после открытки обычно приходило письмо с вырезкой из газеты. На открытках ничего не было написано, однако задним числом заключенная начала догадываться, какую мысль они в себе несли.
Открытки пугали ее, и Ковальская попросила сотрудников выбросить их. А вот вырезки она сохранила. Каждый раз, когда она вынимала их, ей хотелось понять чуть больше об угрозах, которые, как ей теперь казалось, были направлены не только против нее.
Она устало опустилась на кровать. Через некоторое время у нее будет очередная бессмысленная встреча с психотерапевтом. Ночью заключенная плохо спала: ей снились Владек и Девочка. Трудно было понять, как все это вышло, как ненормальное постепенно стало восприниматься как нормальное. Медленно-медленно члены ее семьи изменились настолько, что уже не узнавали сами себя.
— Я жду тебя, Лайла!
Улла постучала в ее открытую дверь, и Ковальская тяжело поднялась на ноги. С каждым днем усталость давила на нее все сильнее. Кошмарные сны, ожидание, воспоминания о том, как жизнь медленно, но верно пошла под откос. Ведь она так любила его! Его происхождение резко отличалось от ее собственного, она и представить себе не могла, что сойдется с таким человеком, как он, и все же это была любовь. И их союз казался самой естественной вещью на свете — пока не пришло зло и не разрушило все, что у них было.
— Ты идешь, Лайла? — снова раздался голос психотерапевта.
Ковальская заставила свои ноги двигаться. Ей казалось, что она бредет по воде. Страх так долго мешал ей говорить, да и вообще делать что бы то ни было. И она по-прежнему была скована этим страхом. Но судьба пропавших девочек глубоко тронула женщину, и она поняла, что не может молчать. Она стыдилась своей трусости — стыдилась, что позволила злу загубить столько невинных душ… Встречи с Эрикой были, по крайней мере, началом — может быть, они все же приведут к тому, что она соберется с духом и раскроет ужасную правду. Заключенная подумала о выражении, которое когда-то слышала — что взмах крыльев бабочки может вызвать бурю на другом конце земли. Возможно, именно это должно произойти теперь.
