Самое страшное — это отпустить подоконник и повиснуть. Очень темно, как говорят — не видно ни зги. Такое ощущение, что меня поймал маньяк и заживо снимает кожу с моих колен. А я его — маньяка этого ужасного — даже не вижу!
Ой, лучше бы я спала. И пусть себе эти нормальные, как выразилась Оксана, тусят сколько им угодно. Меня кусает в бок комар. Знает ведь, гад, что я не могу отпустить канат и шлепнуть его.
— Мы уже замерзли! — пожаловалась снизу Люся.
— Да уж, ваша Таня просто скалолазка! — презрительно отозвалась Оксана.
Обидно! Я отсюда даже сказать ей ничего не могу. Внутри все так сжалось, а обратно не разжимается. Застыло, точно плевок на асфальте в сильный мороз. Но за меня Жанна заступилась:
— Представь себе, Оксан, не все умеют вылезать ловко из окон, в школе этому не учат!
Да чего я такая клуша? Все вылезли, и я должна! Перебираю руками по миллиметру. С такими успехами как раз успею к завтраку. И сразу можно начинать бегать вокруг корпуса. Кругов двести, меньшее, что нас заставят делать, если только вожатая… гнать-гнать-гнать плохие мысли! Нужно думать о смешном! Смешно… что же смешно? Над чем я хохотала до колик в животе? Над Ромкой! Тот самый случай, когда он влюбился в учительницу пения и пригласил ее в школьный кафетерий. Купил чаю и по булочке — ухажер десятилетний. А как жевать-то начал и болтать одновременно, кусочек булки изо рта вылетел и приземлился прямо на нижнюю губу учительницы. Но вся соль даже не в этом, учительница ничего не заметила и продолжала с упоением говорить о композиторах. С булкой-то на губе не порассуждаешь, а она вот смогла. Как вспомню этот случай, меня распирает от смеха, не могу остановиться. Ромка больше в педагогов не влюблялся, а я нарекла нашу музыкантшу Булка Боб — голодная губа. Фамилия у нее такая — Бобина.
— Таня, ну чего ты смеешься, перебудишь сейчас всех! — раздалось шипение девчонок.
Бедная Булка уволилась, а мы вот по сей день ее вспоминаем.
Когда я чего-то коснулась носком кроссовки, мое сердце и внутренности подскочили вверх, ударились о глотку и стекли куда-то в ноги…
— Ну наконец-то! — прямо над ухом послышался голос Оксаны.
И до меня сразу дошло. Носок кроссовки коснулся не чего-то там, а земли! Я доползла!
— Давайте за мной, быстренько! — Оксана потянула меня за руку. — А то самое интересное начнется без нас.
— Значит, мы не одни такие? — спросила Жанна.
— Само собой, нет! Да все, кроме третьего отряда, вылезают.
— А третий почему…
— Окна закупорены!
— Так вот зачем ты перешла к нам, — осенило меня.
— Ну конечно, уж точно не из-за новых душевых, — фыркнула Оксана.
— Куда мы идем? — забеспокоилась Люся.
— Ща узнаешь!
Бежим. Мы бежим, а не идем! Куда-то по тропе, где я гуляла с Вадиком, в самую гущу леса… жуть.
Оксана остановилась, я врезалась в нее, Жанна в меня, а Люся, видимо, в нас всех, потому что меня чуть не сплющило.
— Где-то здесь надо повернуть, — прошептала Оксана.
— Ты сомневаешься? — испугалась Люся.
— Да нет же! Просто с прошлого лета тут все заросло!
— С прошлого лета? — воскликнула Жанна. — А ты вообще уверена, что там, куда ты нас ведешь, кто-то сейчас есть?
— Должны быть.
О смилуйтесь, небеса! Вытащила нас из коек, спустила по канату со второго этажа, а сама теперь не уверена!
— Может, назад, а? — предложила Люся и тоном своей матери прибавила: — Тебе, Оксан, стоило сперва все как следует узнать!
— Да все я знаю! — взбесилась Оксана. — Заткнись! — Она отодвинула ветки. — Вот сюда, точно сюда, это я вам говорю!
— Ну чё, — повернулась ко мне Жанна, — пойдем или назад?
И это в порядке вещей?! Туда-сюда лазить по канату. С меня достаточно, мои бархатные ручки не для того были мазаны кремами!
— Да пойдемте уж, не заблудимся, забор повсюду… — «На худой конец врежемся в него лбами!» — мысленно прибавила я.
Оксана меня неожиданно обняла.
— Ну вот, хоть один нормальный человек нашелся. — Она сверкнула глазами на девчонок. — Пошли!
И мы пошли. Оксана тот еще Сусанин, но в конце концов куда-то она все-таки нас привела. На какие-то развалины посреди леса.
— Это тут? — ужаснулась Люся.
— Тут! — с гордостью изрекла Оксана.
— Это старый корпус, но корпусом он не является с двухтысячного года, — просветила нас Люся, почесываясь от укусов комаров.
— Спасибо тебе, справочник ты наш ходячий, — огрызнулась Оксана и, не дожидаясь нас, устремилась к развалинам.
Мы за ней.
Вот сказал бы мне кто в городе, что вскоре я полезу на груду камней, ответила бы по всем правилам леди: «Фи», а ведь лезу! На следующее лето устроюсь работать в МЧС, буду людей из-под завалов вытаскивать. Практика уже есть. Возможно, мне каску оранжевую выдадут, о корсете-то теперь мечтать не стоит. Леди недоделанная!
— Видите! Зырьте! — возопила Оксана.
Мы столпились около полуразрушенной, как и все тут, лестницы. Откуда-то сверху пробивалась полоска света.
— Вперед!
Оксана мне сейчас напомнила Кутузова, жаль, плохо видно, наверно, они и внешне чем-то похожи. А что, я бы пошла в бой с таким вот длинноволосым Кутузовым. Победа обеспечена!
Поднявшись по ступеням, мы услышали негромкие голоса и смех. Жанна взбодрилась и прошептала:
— Круто!
— Я же говорила! — триумфально заявила Оксана. Она быстро преодолела последние ступеньки до полоски света и распахнула дверь.
Меня ослепило. А та-а-ам…
Глава 6
Это всего лишь игра
Комната небольшая, на кладовку смахивает. Светло. Костерок на железном листе, прямо на полу, рядом дрова. Дым столбом, в дыру на потолке уходит. Народу-то, народу! Кого тут только нет! Человек десять!
— Таня!
Рома вскочил с подстилки на полу и уставился на меня, точно на привидение.
И Юля тут, и Нина-челюсть, Паша — мой маленький поклонник, Донских, восседает королем возле костра, как же без него, толстяк в оранжевых кедах, тот самый, который по своим воротам бьет, Аля тоже здесь — королева Спелой пшеницы сидит рядышком со своей подружкой закадычной, ее Женей, кажется, зовут, на камбалу похожа… и Вадик! Какой же он красивый, я уже успела позабыть!
— Ты обалдела! — закричал на меня Рома.
А я что? Я ничего. Я как все!
Остальные улыбаются. Нам рады!
— Ну привет! — сказала Оксана, глядя на Сашу, который палкой помешивал костер.
Он молча кивнул, а на нас даже не взглянул.
— Ты из окна вылезла? — никак не хотел успокаиваться Рома. — Ты с головой дружишь вообще?!
