то ли похвалил, то ли испугался Николай, — мы можем выделить один корпус без вреда для обороны столицы?
— Думаю, что этот вопрос нужно обсуждать с Чернышевым, — ответил Гурьба, — но помимо войск есть дружина, полицейские и жандармы. Справимся. До Архангельска не далеко.
— На севере еще не везде есть железная дорога, — поспешил напомнить Александр.
— По старинке дойдут, не проблема. От Москвы дальше, —отмахнулся Николай, — Александр Сергеевич, возьмите оба вопроса в разработку. Нужно по тихому начать подготовку.
— Слушаюсь, — встал и отдал честь полковник, — разрешите идти?
— Идите, — отпустил его Николай и проводил взглядом, оставшись с сыном наедине.
Николай пытался разглядеть в Александре себя, но не получалось. Другой человек, взрослый, самостоятельный.
— Говори.
— Это ошибка. Нельзя трогать Вадима за семью. Коалиция уже почувствовала на собственной шкуре и кошельках, что бывает с такими обидчиками. Никто из командования в Крыму не выжил. Вообще. Нахимову не у кого было принимать капитуляцию.
— Посмотрим, — решил Николай.
***
Новости о первых шагах оппонентов до Вадима дошли из газет. Французский "Le Mond" и английский "Times", решили подвести итог двухлетнему повествованию и найти крайних в печальных результатах. Крайними выбрали оружейников, которые недостаточно быстро поставляли новое оружие, недостаточно быстро строили новые броненосцы, недостаточно быстро разрабатывали новую артиллерию, хотя пример всегда был перед глазами. Дальше авторы статей аккуратно подводили к успеху Вадима на международном рынке и лицензиях, которые перед войной корпорация планировала продавать за границу. Отдельно выделились австрийские газеты, которые чуть ли не прямым текстом заявили о сговоре своих оружейников с корпорацией. Как итог задавался вопрос: а что с договорённостей поимела корпорация, и не стала ли кровь сотен тысяч солдат достойной платой для Вадима.
Вадим, как и вся верхушка корпорации быстро поняли, что это только начало компании.
— Ты о чем задумался? — спросила Анна, застав Вадима за свежей газетой.
— На сколько хватит Николая. Он решил доказать всем и себе в первую очередь, что сможет победить меня не начиная кровавую баню. Представь себе это как хрупкое равновесие.
— Ты же сидишь в квартире. Только протяни руку и хлоп, — Ана показал как бы прихлопнула комара.
— Ну закроет он меня в крепости, но моя сила же не в, — Вадим не смог подобрать слов и показал на шелковый халат, — а в людях. Сколько пройдет времени, прежде чем мои люди собирутся и пойдут на приступ крепости?
— Там будут солдаты. С пушками, — заметила Анна.
— Конечно будут. А город утонет в крови. Заводы встанут, поезда встанут, дороги перекроют "добрые люди". И будет Николай потом собирать все по осколкам. Нет, ему нужно утопить меня. Сделать так, чтобы мои сторонникам было противно даже сидеть рядом. А пока же всем выгодно быть на моей стороне.
Вадим понял, что переборщил, когда Анна изобразила, что засыпает.
— Вот не надо. Будет весело, — пообщал Вадим.
И уже на следующий день несколько независимых газет на заводах по всей империи опубликовали информационную бомбу. Вадим решил не оправдываться в газетах, а просто перебить шум, громким взрывом.
На первых страницах красовался черновик договора между Николаем и группой государственных деятелей. Где помимо конституции, парламента и освобождения от крепостничества, Вадим подделал пару новых пунктов:
У помещиков не отнимали крестьян через десять лет, а выкупали сразу за часть ценных бумаг дочерних компаний Корпорации. Ажиотаж там царил такой, что даже война не могла заглушить выкрики на Петербургской бирже.
Второй же пункт гласил, что все крестьяне выкупаются сразу с землёй и без какого либо периода.
Вадим хотел добавить пункт про обязательную медицину, но посчитал, что это уже будет перебором. Достаточно, что дворяне, верная опора императора увидели бы упущенную прибыль. Это с одной стороны, с другой же, крестьянам еще раз напомнили, что они еще десять лет не принадлежат себе, а помещику, и там еще оценку нужно провести и так далее и так далее.
А что император терял часть полномочий и сильно ограничивался во власти, волновало только самого императора и его разросшуюся семью.
В качестве слухов Вадим пустил новость о том, СКОЛЬКО уходит денег из казны на содержание Романовых.
***
Заметив подготовку расквартированных частей линейной пехоты в Петербурге к походу, Вадим приказал действовать быстро.
У Северодвинска было охранение, как у важного перевалочного пункта и крупнейшего порта на Севере страны. Город из бетона и кирпича принимал грузы с Дальнего Востока по Северному пути.
Кому же как не генералу Захарченко выпала роль обороны города на побережье. Михаил провел один корпус из Москвы в Северодвинск задействовав все свободные поезда.
Второй корпус остался оборонять Белокаменную. Уже в пятидесятом голу от Москвы как паутина тянулись железнодорожные линии, соединяя империю стальными нитями. Радиальные маршруты позволяли гонять грузы, пассажиров и армию от самого юга армянских княжеств до портов Петербурга, Мурманска, Северодвинска и Архангельска.
Захарченко в компании князя Есислава Павловича Васнецова следил за разгрузкой корпуса. Старик опирался на трость. Он снова начал ходить после того, как доктор Гааза прооперировал ему спину.
— Печально все это, — заявил князь.
— А что поделать? — пожал плечами Михаил.
— Будете бить? — спросил Есислав.
— Посмотрим.
Несколько часов, как пришли новости о приближении к Северодвинску лояльных Николаю частей. Их вел Чернышев, собираясь с наскока взять Северодвинск и его укрепления, где по данным разведки хранилось серебро и золото, которое Вадим подготовил для сделки.
Только вместо распахнутых дверей и мэра с золотым ключом военного министра ждал укрепленный район с прикрытием из бронепоезда с суши и башенной артиллерии с берега.
А вот, что происходило дальше, навсегда вошло в армейские анекдоты. Из числа черных, но смешных.
Лоялисты просто не готовились к долгой асаде и не имели новых орудий. Поэтому стоило только Чернышеву подойти к городу, как начались гляделки. Министр просто не собирался убивать солдат о превосходящую оборону, но и долго стоять не мог.
После недели гляделок, Чернышев организовал отступление. Захарченко оценил манёвр и выделил передовой отряд для преследования.
Но стоило только Чернышеву остановиться и развернуться для боя, как преследователи отступали к городу. А там снова начинались гляделки. Министр несколько раз выделял отряды для уничтожения железной дороги между Северодвинском и Москвой, но стоило только показаться бронепоездам, как все разбегались. Не было у министра ничего сравнимого по мощности и
