я видел как бы три картинки отдельно: человек в черной рубахе с вышитым золотом воротнике, смерч в прожилках и светящийся кокон накладывались, не мешая воспринимать все по отдельности, и не заслоняя друг друга.
Я огляделся, опасаясь, что при малейшем движении картина рассеется, как это было, когда я увидел в кафе смерч-Катерину. Но нет, она оставалась прежней. Трое других мужчин были простыми людьми, молодые парни тускло полыхали зеленым и желтым, мужик, которого я сперва нарек Ираклием, почти не светился. Ручейки вокруг него походили на липкие струйки сиреневого желе, и я понял, что жить ему осталось совсем чуть-чуть.
- Хорошо, Рам, - сказал лысому человек в черной рубахе, - считай, что мы с тобой договорились. Спасибо, что пришел, не побрезговал моим домом.
Мужчины встали обнялись, прошли к двери, Рам и один из парней скрылись. Второй остался у входа. Мужик, на котором кроме шелковой рубахи были еще и белые шелковые же свободные брюки, вернулся обратно. Он был высоким, примерно на десять сантиметров выше моих метра восьмидесяти. Сел, и только тогда обратился ко мне:
- Полагаю, ты уже понял, что я - Ираклий, - сказал он, - теперь спрашивай.
Я покосился на Катерину. Она была напряженной, будто привела на очень важный экзамен своего сына и боится, что сейчас тот опозорит ее своим невежеством. Я молчал. Почему-то чувствовал, что опасности нет, и пристегнутая к голени кобура не будет открыта.
- А твой друг не очень-то разговорчив, Сэра, - сказал Ираклий, обращаясь к моей спутнице, - ты разве не обрисовала ему его проблему?
- Я все рассказала, - Катя-Сэра (интересно, какое из этих имен настоящее) нервно покосилась на меня.
- Тогда, должно быть, у него крепкая психика, да и упрямства хватает, - голос у Ираклия был глухой, под стать подвалу. Я видел, как звуки его вытекают из центра вращающейся воронки, это было завораживающее зрелище.
- Я не очень верю в то, что мне рассказали, - вымолвил я наконец.
- Ты полагаешь, у меня есть время дурачить юнцов страшными байками, - Ираклий удивился, - если бы ты мог, то заметил бы, что сейчас на тебе почти нет линий судьбы. У меня есть, у этого парня у двери есть. Даже у того дурака Рама, что мнит себя равным мне, их и то больше, чем у тебя. Мне на тебя плевать. Но Сэра - дочь моего товарища. Она попросила, и я согласился взять тебя в ученики.
- Что мне придется делать?
- Пока немногое. А там посмотрим. Но не играй со мной - если ослушаешься, умрешь. Либо сам, если еще не научишься питаться, либо с моей помощью. Но, по сути, ты уже мертвец, поэтому никто ничего не теряет. Мой срок - пять лет. Потом ступай, куда хочешь.
- Я не хотел бы попасть в ситуацию, когда придется поступать против совести.
После этого Ираклий изучал меня, наверное, минуты две.
- Хорошо сформулировал, - наконец, произнес он, - Я тоже постараюсь сформулировать так, чтобы вопросов не осталось. Выбирая нашу жизнь, ты уже поступаешь против совести - обычного человека. Многим из нормальных за всю жизнь не приходится делать выбора - убить, чтобы выжить, или умереть. Тебе его избежать не удастся. Мы - хищники этого мира. Мы пьем кровь и едим сырое мясо. И тот, кто попробовал такую жизнь, не променяет ее ни на что. Тебе лишь кажется, что так сложно лишить жизни несчастное существо, не властное над своей судьбой. На самом деле ты почти готов к этому, - Ираклий усмехнулся и указал на спрятанный под брючиной "дерринджер", - убьешь хоть раз, и поймешь, что все эти сантименты чушь. Сейчас тебя устраивает существование обычного человека. Да, оно спокойнее. Но в нем нет красок, нет сока, нет чувств - лишь их суррогаты. Мы же пьем жизнь полными горстями, мы наполнены ей до предела. Нам не указ сам Бог с его Законами, мы существуем ему вопреки!
Он резко оборвал свою речь, сверля меня взглядом.
- Я должен подумать, - сказал я.
- Думай, - хозяин Кати-Сэры сделал жест, будто отпускал меня, - только не затягивай. У тебя день-другой, не больше.
Я постарался не подать виду, как ударили по мне его слова. Еще раз оглядел сводчатый зал, собираясь направиться к двери. И замер, пораженный. У самого камина в воздухе покачивался столб золотистого цвета. Точно такой же, как тот, через который я попал в "заколдованный лес". Я чуть отклонил голову, и столб исчез. Занял прежнюю позицию - вернулся снова. Это новое обстоятельство так увлекло меня, что я забыл, где нахожусь. Сделал к светящемуся столбу шаг и еще один, не теряя его из виду. Сзади раздался негромкий голос Ираклия:
- Дверь с другой стороны.
Но я подошел к потайной дверце, остановившись всего в метре. От нее исходили ни с чем не сравнимые теплота и покой. Такое не спутаешь - это еще один ход в иной мир, который почему-то оказался именно здесь. Шагнуть и исчезнуть? То-то они удивятся. Недавно я проверил то окошко в "заколдованный лес", что обнаружил в Первомайском парке. Зашел, побродил полчаса в вечном полдне золотистой опушки, и вернулся обратно, просто пожелав оказаться в Краснодаре. Очутился под елкой в километре к западу, у кинотеатра "Аврора". Должно быть, вынырнул из воздуха - целовавшаяся в метре от меня парочка сильно испугалась.
- Извини, - сказал я Ираклию, - мне показался интересным твой камин. Кто его делал?
Я с притворным любопытством разглядывал вырезанные по бокам черного зева рисунки: фигурки людей, животных - кажется, даже одной кошки, несколько закоптившихся пентаграмм.
- Один мастер, хороший, но со странностями. Все эти картинки... Впрочем, гостям нравится.
- Можно задать еще один вопрос?
Ираклий развернул ладони - мол, все, что хочешь. Похоже, мое нежелание уходить пока еще не слишком раздражало его.
- Мне показалось, что однажды я попал в другой мир. Просто шел по улице и оказался там, где мне быть, вроде как, не следовало. Все кругом изменилось. Только что зима и темнота и вдруг - осень и солнце. Известно ли вам о таком?
- Я не знаю, - Ираклий покачал прилизанной головой, в его глазах зажглись странные, непонятые мною огоньки, - слышу впервые. Судить не берусь. Возможно, ты просто на время тронулся. Трансформируешься до конца, и видения пройдут. А, может, и правда видишь то, чего другие не замечают. Будет понятно, когда переживешь кризис. Если переживешь, конечно.
...Катя отвезла меня домой, проводила до самой двери, будто это я был девчонкой. Я не возражал. Мне было не до того.
Когда мы выходили из погреба, я столкнулся с человеком, которого ожидал увидеть меньше всего. С улицы в туманное марево шагнул Ашот. На нем было тяжелое кожаное пальто до пят и кепка, по размерам лишь чуть-чуть уступавшая классическому "аэродрому". С ним под руку шла какая-то девица. Я как раз поднимался по ступенькам, красноватый свет из подвала бил мне в спину, оставляя от моей персоны лишь силуэт. Отступил к стене, пропуская Ашота. Проходя мимо, он взглянул на меня. Не знаю, разглядел или нет, но как-то странно втянул ноздрями воздух, будто хрюкнул.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
