В дверь тихо стукнули, и она приоткрылась. Заглянул Савелий Петрович.
— Добрый вечер, — сказал Илья.
— Ах, ребятки! — расплылся тот в улыбке. — И когда ж вы пришли? Я и не заметил.
— Только что, дедуня, — ответила Ксения.
— А ко мне товарищ заявился, на кухне мы сидим, — виноватым тоном сообщил Савелий Петрович.
— Один из твоих дружков-алкашей? — уточнила девушка и нахмурилась: — Неужели ты снова за старое принялся?
— Что ты, что ты! — замахал дед руками. — Да меня сейчас с водки-то воротит, как будто кто закодировал. А Вася все пьет, я уж и так ему объяснял, и этак. Самогонку притащил, хотел со мной за компанию.
Ксения усмехнулась и глянула на парня.
— Самое время подзакусить, — сказала она.
Илья понял, что она имеет в виду, заулыбался и встал.
— Я домой, — сообщил он.
— А как же хотя бы чаю? — засуетился Савелий Петрович.
— Поздно уже, — ответил парень.
— Ну, в другой раз тогда, — со вздохом ответил дед и ушел.
Ксения проводила Илью до дверей. Из кухни слышались громкие голоса. Один из мужчин, видимо, Вася, говорил заплетающимся языком и через слово вставлял мат.
— На связи, — сказал Илья у двери. — И аккуратнее с питанием.
И он кивнул в сторону кухни. Ксения расхохоталась и ответила, что ощущает удовольствие, пожирая демонов-паразитов и очищая человека от них.
— Ты прямо ассенизатор какой-то, — с улыбкой заметил парень, чмокнул ее в щеку и покинул квартиру.
Илья был дома во втором часу ночи и порадовался, что отец отсутствовал. Лишние вопросы ему сейчас были не нужны. Он хотел одного: выспаться и прийти в норму. Илья принял душ и подошел к большому зеркалу. Серебряный лотос на его груди чуть померк. Он еще сиял, но уже не так сильно, как после сеанса с подпиткой энергии от соединения слезы Лии и реликвии славов. Илья нахмурился, он понимал, что заряд, который он тогда получил, идет на убыль и через какое-то время исчезнет. Он провел пальцем по татуировке и повторил несколько раз мантру:
— Ом мани падме хум! — Затем зачем-то проговорил ее перевод: «О жемчужина в цветке лотоса!»
Татуировка засияла сильнее, словно ответила ему. И это Илью отчего-то успокоило и привело в равновесие.
«Будет только то, что будет», — подумал он и лег спать.
…Розовый лотос распахнулся от поцелуя золотого солнечного луча. Белая Тара держала его на ладони левой руки и улыбалась, заглядывая в нежную сердцевину цветка. Но там было пусто, ни единой росинки не виднелось на шелковистой поверхности лепестков. Тара посмотрела в васильковое небо, раскинувшееся над ней ровным куполом. Из глубины появился какой-то полупрозрачный комочек, он летел вниз, и богиня подставила ладонь правой руки. Комочек шлепнулся и растекся, это была слизь. Но Тара не вытерла брезгливо руку, а, наоборот, склонилась к этой странной жидкости и подула на нее, тихо засмеявшись. И слизь собралась в середине ее ладони, вытянулась вверх, и возникла фигура.
— Привет, Хенг, — ласково сказала Тара.
— Приветствую тебя, богиня, — благоговейно ответил он и встал на колени, склонив голову.
Тара нежно подула на него, демон сжался и снова превратился в слизь. Пальцем богиня собрала ее в комочек и перекинула в раскрытый лотос. Комочек покатился по гладкой поверхности лепестка и упал в самую сердцевину. Он замер, приобретая ровную округлую форму и прозрачность. И вот уже не противная на вид мутная слизь, а хрустальная росинка, прекрасная и сверкающая в лучах солнца всеми цветами радуги, лежит в лотосе.
Тара полюбовалась ею какое-то время и вытряхнула. Росинка слетела в лазурную воду озера и начала погружаться, отсвечивая разноцветными бликами. Но не растворилась, а осталась цельной. Снизу под ней выросла водяная лилия белейшего цвета. Она подхватила хрустальную росинку и вынесла ее на поверхность.
— Омовение совершено, — сказала Тара и взяла росинку в ладонь.
Прозрачная субстанция вытянулась, выросла в фигуру. И вот на ладони богини снова стоял Хенг. Его лицо сияло, глаза казались двумя искрящимися звездами.
— Внутри тебя поселилась любовь, — сообщила Тара. — Береги ее, как бы трудно тебе ни пришлось.
— И я больше не сопля Хунь Дуня? — уточнил демон.
— Ты никогда ею и не был, — ласково ответила богиня. — Это всего лишь устойчивая мыслеформа, от которой давно пора избавиться. И зря ты ее культивировал веками.
Хенг расцвел в счастливой улыбке и склонился, сложив руки лодочкой.
— Но почему ты раньше не сказала мне об этом? — спросил он, не поднимая головы. — Это избавило бы меня от многих страданий.
— Ты был злым демоном, — ответила Тара.
— А сейчас я кто? — удивленно спросил он.
— Ты и остался злым демоном, — с улыбкой проговорила она. — Но в тебе любовь. А это такая сила, которая может изменить все.
И Тара взмахнула рукой. Хенг взлетел, превратился в лазоревую бабочку и умчался в васильковую высь, пронизанную золотыми лучами…
Демон втянул носом воздух и очнулся. Он сел и огляделся. Он находился у себя на вилле. Напившись коньяка, он заснул на диване посреди разгромленной им гостиной. Хенг потер виски и окончательно пришел в себя. Он четко помнил свой сон, казалось, что все произошло наяву. Хенг взялся рукой за сердце — оно бешено колотилось. Перед глазами появилось лицо Белой Тары. Она улыбалась. И тут же на ее месте возникло лицо Ксении. Она словно повторяла под кальку улыбку богини, и Хенг застонал от невыносимого жара, жгущего его изнутри. Он ощутил жажду, но ее нельзя было утолить напитками. Ему нужна была только Ксения. И он понял, что любит ее.
Бусина пятнадцатая
Влажная от слез
…Чем дождь сильнее льет,Тем лотос все свежее;Но лепестки, заметь,Совсем не увлажнились.Хочу, чтобы душаБыла чиста, как лотос…
Сон КанИлья проснулся около полудня и сел на кровати. Он видел странный сон и помнил его до мельчайших подробностей. Белая Тара держала в руке лотос, затем появился Хенг. Илья пытался проанализировать полученную информацию, но вывод напрашивался только один: Хенг познал любовь, и это, несомненно, должно изменить его сущность. Но из сна было непонятно, в кого влюбился демон. И Илья начал сильно нервничать. Он вдруг решил, что это Лия. Ведь против притяжения Жемчужных было невозможно устоять ни человеку, ни кому-либо из иных. Его успокаивало лишь то, что в сердце демона, судя по всему, поселилась настоящая любовь, а значит, он не мог причинить Лии никакого вреда.
