— Ну что ж, тогда действуй.
Он удивленно уставился на нее, отпустив ее волосы.
— Значит, все в порядке?
— А что мне остается? Давай, начинай!
Жаклин откинулась на спину, прижала руки к бокам и уставилась в потолок. Она надеялась разозлить его: может, тогда он уйдет. Но Блэкторн протянул руку и начал одну за другой расстегивать пуговицы на ее платье.
— Это не обязательно, — сказала она сквозь зубы. — Нужно всего лишь задрать мне юбки.
Его легкий смех не смягчил ее.
— У тебя, оказывается, есть в этом деле опыт? Не знал. Но, видишь ли, мне мало того, что находится у тебя между ног, дорогая. Я хочу обладать всем твои телом.
Взяв Жаклин за плечи, он заставил ее сесть и стал стаскивать с ее плеч платье.
— Мое тело в вашем распоряжении, месье, — издевательски сказала она, не пошевельнувшись, чтобы помочь ему.
Блэкторн снял с нее белые шелковые чулки и отшвырнул их прочь, затем стянул сорочку. Теперь Жаклин лежала на кровати абсолютно обнаженная, и он рассматривал ее своими опасными полуприкрытыми глазами.
— Ты такая маленькая, моя дорогая, — пробормотал он, не дотрагиваясь до нее, лаская глазами ее маленькие круглые груди и плоский живот. — Можно подумать, что тебе не больше пятнадцати лет. Я помню, как будто бы это все было вчера…
Лучших слов, чтобы разъярить ее, он и выбрать не мог.
— Мерзавец! — прошипела она и потянулась за простыней, чтобы чем-то укрыться. — Мне никогда больше не будет пятнадцати! Я ненавижу тебя, ненавижу…
Блэкторн опрокинул ее на спину, накрыв собою. Жаклин вздрогнула, когда его горячая грудь прижалась к ее груди.
— Тебе действительно больше никогда не будет пятнадцать, — согласился он.
Тяжесть его тела рождала в ней какие-то странные ощущения. Она почувствовала, как возбуждены его чресла, и вдруг поняла, что больше не выдержит.
— Ради бога, Николас, — прошептала она. — Оставь меня, отпусти, ради всего святого!
Какое-то мгновение он не двигался, и у нее мелькнула надежда, что ей в последний момент удалось найти нужные слова, чтобы уговорить его. Но надежда эта исчезла так же быстро, как и появилась. Он медленно покачал головой:
— Разве ты до сих пор не поняла? Во мне нет жалости ни к кому. Любовь к богу и порядочность не для меня. Я отпетый негодяй, Жаклин. И сейчас я тебе это докажу.
Он опустил голову, загородив остатки света, и прижал свои губы к ее губам. Она изо всех сил старалась оттолкнуть его, но он не обращал на это внимания. Его поцелуи становились все более горячими, язык проник в ее рот, его руки крепко держали ее голову.
Жаклин проигрывала и понимала это. И не потому, что Блэкторн был так силен, не потому, что превосходил ее весом и ростом. Наверное, если бы она продолжала сопротивляться, он бы в конце концов остановился. Несмотря на его заверения в собственной испорченности, она все-таки не верила, что он изнасилует ее.
Жаклин проигрывала битву, потому что понимала: она не в силах сопротивляться ему. Его губы были слишком сладкими, и чем больше она пыталась уклониться от его поцелуев, тем больше жаждала их.
Ее руки каким-то образом обвились вокруг его шеи, губы сами собой начали возвращать поцелуи, тело стало мягким и податливым. Его руки ласкали ее маленькую грудь, и Жаклин, не выдержав, застонала от удовольствия. Она услышала свой стон как бы со стороны и пришла в ужас. Господи, что же она делает?!
Жаклин заставила себя опустить руки вдоль тела, дышать ровнее и не шевелиться. Блэкторн поднял голову и посмотрел на нее; глаза его сверкали от ярости и недоумения. Но Жаклин сумела встретить его взгляд с холодным равнодушием.
— Это твоя последняя попытка защитить себя? — спросил он хрипло. — Лежать как бревно, пока я тут стараюсь? Это у тебя не пройдет.
Господи, он видит ее насквозь.
— Делай что хочешь, — сдавленно сказала она. — Я все равно не могу тебе помешать.
— И одурачить тоже не можешь, — усмехнулся Блэкторн. — Ты сама с собой не справляешься. — Он прижался губами к ее груди.
Комкая обеими руками простыни, Жаклин старалась лежать спокойно, но на нее накатывали волны желания. В отчаянии она старалась отыскать в себе то местечко, где обычно укрывалась ее душа, но напрасно. Спрятаться было некуда. Не существовало ничего на свете, кроме Николаса — его сильного тела, прижимающихся к ее груди губ, длинных пальцев, ласкающих ее. Наконец его рука скользнула ей между ног, и она вся выгнулась на кровати.
Блэкторн поднял голову, и ее груди сразу ощутили холод и влажность ночного воздуха.
— Твое тело не может лгать, — прошептал он, касаясь языком ее губ.
Жаклин хотела попросить, чтобы он на этом остановился, — и не могла. Николас делал с ней то, чего не делал ни один из мужчин. Его ласки удивляли и в то же время пугали ее; когда его пальцы проникли в ее горячее влажное лоно, она снова мучительно застонала.
Жаклин не видела в темноте его лица, когда он взял реванш — взял ее…
Она закрыла глаза, вновь пытаясь спрятаться в коконе, который давал ей иллюзию безопасности. Но этот кокон исчез, растворился, как туман, когда он начал проникать в ее тело сильными, уверенными толчками.
Жаклин вся дрожала. Это было совсем не то, что она помнила. Это вторжение опустошало, подавляло. Его движения ускорялись, спасаться было негде, да и не нужно, и тело ее, повинуясь вековому инстинкту, выгнулось под ним.
Она говорила себе, что нужно притвориться, будто это Порше пыхтит и потеет над ней; твердила, что это старый граф, от которого воняет чесноком. Но убедить себя не могла. Не могла, потому что его руки ласкали ее грудь, губы страстно искали ее губ. Потому что в ней самой пылало желание, какого она никогда прежде не испытывала. Жаклин убеждала себя, что должна сопротивляться, но это приводило лишь к тому, что его плоть проникала все глубже в ее тело, которое отвечало на это с безрассудным пылом и радостью. Она хотела его! Ей нужны были его тело, его губы, его руки — нужно то, чего она не могла бы определить словами.
Жаклин застонала, ненавидя себя за это. Николас вновь накрыл ее губы своими, и она, идиотка, поцеловала его в ответ! Положив ей руки на бедра, он поднял ее повыше, тело его вдруг напряглось, и она почувствовала, как на нее извергается поток тепла.
Жаклин захотелось плакать. Вот теперь-то она по-настоящему потеряла невинность! Она лежала под ним и ненавидела его, ненавидела себя, тщетно пытаясь унять свое бешено стучащее сердце.
Внезапно Блэкторн резко отстранился и встал с кровати. Он молча смотрел на нее, а она не могла на него смотреть — не могла простить себе, что предала саму себя. Жаклин свернулась клубочком, до боли закусив губу, чтобы не застонать, и закрыла глаза.
