Уже адмирал Того, когда Небогатов приехал к нему на «Микаса» сдаваться, на восторженные вопли последнего: «Ах, какая у Вас артиллерия! Ничего подобного в жизни не видал!», тихо ответил:
— Ну что Вы, адмирал. Самая обыкновенная{127}.
Многие наши специалисты, изучающие Цусиму, особенно для того чтобы в очередной раз обругать адмирала Рожественского, так и считают — самая обыкновенная. Вероятно, чтобы не обижать восточного соседа. А так все просто. Самая обыкновенная. Сам Того сказал. Просто японцы стрелять умели. И маневрировали как надо. Русскому же человеку «маневр» — слово иностранное — с детства не имманентно. Отсюда все Цусимы в русской жизни и происходят.
Но продолжим про взрывчатку. По взрывной силе новые японские снаряды превосходили использовавшиеся под Порт-Артуром, по крайней мере, на порядок. Даже при недолетах, взрываясь в воде, снаряды эти силой гидравлического удара выбивали заклепки из корпусов наших броненосцев, нарушали герметичность и вызывали течь. При взрывах в 200 метров от судна осколки японских снарядов ранили и убивали наших моряков.
Таким образом, японская эскадра получила перед русской подавляющее огневое превосходство[132], страшное еще тем, что о нем никто на русской эскадре не подозревал. Даже прошедшие Порт-Артур.
Пикантная подробность
Указанное вещество типа напалма изобрел уже чуть ли не в ходе русско-японской войны то ли чилийский, то ли перуанский полковник. Будучи патриотом белой расы, он сперва предложил купить патент на это вещество России через русское посольство. Но посол был занят важными делами: то ли должен был везти букет роз жене эквадорского посла в связи с именинами, то ли сочинял письмо в МИД о необходимости увеличить штат посольства в связи с перегрузкой текущими делами. Поэтому на предложение полковника он вначале не обратил внимания, а потом и вовсе забыл.
Есть, впрочем, мнение, что это предложение латиноамериканца все же дошло до русского МИДа или даже Морского Ведомства. Но оба ведомства дружно решили проявить патриотизм и бережливость в расходовании казенных средств. И ведь хотел-то полковник за свое изобретение какой-то пустяк: несколько тысяч золотых рублей. И потрать мы их вовремя — по-другому сложился бы день 14 мая 1905 года, да и 15 мая тоже. Да и наши дни тоже, может быть, сложились иначе. Полковник же хоть и не любил желтокожих, но любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, и, прождав безответно месяц-два, направил стопы уже в посольство японское. Где встретили его с распростертыми объятиями. Дальнейшее известно.
Капитан 2-го ранга Владимир Семенов в «Расплате» рассказывает об этом так:
«По некоторым, вполне заслуживающим доверия, сведениям, в бою при Цусиме японцами было впервые применено для снаряжения снарядов новое взрывчатое вещество, секрет которого они купили уже во время войны у его изобретателя — полковника службы одной из республик Южной Америки.
Этот полковник (как говорили, урожденный перуанец) не сразу обратился к японцам. Гордый, что в жилах его течет кровь кастильцев, сподвижников Кортеса, он, руководимый врожденным предубеждением к “цветным”, пытался прежде всего продать свое изобретение “бледнолицым”. Он обратился к нашему военному агенту в Шанхае (генерал-майору Десино). Были произведены опыты. Опыты прямо феерические, как описывал их мой собеседник, лично их видевший.
Покупка секрета “бледнолицыми”, однако, не состоялась: не то из-за того, что в цене не сошлись, не то из-за того, что нашли препарат крайне опасным для хранения. Зато “желтолицые” не прозевали. Перед добрым кушем не устояла кастильская гордость, и… началось деятельное снабжение японского флота новыми снарядами.
В этом, как кажется, и есть главный секрет, почему японцы не протестовали против долговременной стоянки Второй эскадры на Мадагаскаре и не пытались (при посредстве доброй союзницы — Англии) изгнать ее оттуда, как они это делали во время Аннамского скитания.
Раненые японские офицеры, лежавшие вместе с нами в госпитале Сасебо, особенно расспрашивали, особенно интересовались действием их “новых” снарядов, говоря, что здесь “впервые” была применена идея наносить разрушение не силой удара в цель, а “исключительно” силой взрыва при соприкосновении с целью.
По слухам (опять-таки заслуживающим доверия), этими новыми снарядами успели снабдить только орудия крупных калибров броненосных отрядов, и вот почему те из наших судов, которые имели дело с эскадрой адмирала Катаока, не терпели ни таких разрушений, ни таких пожаров, как атакованные броненосцами и броненосными крейсерами.
Особенно убедительны примеры “Светланы” и “Донского”. 15 мая “Светлану” расстреливало два легких крейсера, а “Донского” — пять подобных судов (шесть. — Б.Г.), и оба эти корабля, во-первых, оборонялись сравнительно долго, а во-вторых (и это главное), не горели, хотя на обоих — на “Донском” как на судне старого типа, а на «Светлане» как на яхте — горючего материала не только в относительном смысле, но, пожалуй даже, и в абсолютном, было несравненно более, чем на новых броненосцах»{128}.
Похоже все же, что военный агент в Шанхае генерал-майор Константин Николаевич Десино[133] не довел до сведения руководства данные «феерических» испытаний предложенной ему перуанским полковником взрывчатки. А если и довел, то проинформировать адмирала Рожественского о том, что его может ожидать встреча и с таким чудом техники, уж точно никто не удосужился.
От своих секреты у нас хорошо хранили.
Оставляя окончательное разрешение вопроса, говоря словами адмирала Рожественского, изысканиям «иных летописцев и реформаторов», сами перейдем к обещанному Совещанию в Петергофе.
Но прежде скажем очевидное. Японскому флоту требовалось несколько месяцев, а лучше — полгода, на ремонт и перевооружение. Если русская эскадра войдет в Желтое или Японское море в декабре или хотя бы в феврале, то очевидно, что броненосные боевые отряды Соединенного флота даже косметический ремонт пройти не успеют. Какое уж тут перевооружение. Следовательно, возникала новая задача: любым способом добыть эти несколько месяцев Соединенному флоту на ремонт и перевооружение.
И задача эта также была решена. Ниже мы увидим как.
7. Таинственное Совещание
Впоследствии, когда, откровенно говоря, было уже поздно, разные учреждения представили свои сводки с описанием этого человека. Сличение их не может не вызвать изумления. Так, в первой из них сказано, что человек этот был маленького роста, зубы имел золотые и хромал на правую ногу. Во второй — что человек был росту громадного, коронки имел платиновые, хромал на левую ногу. Третья лаконически сообщает, что особых примет у человека не было.
Приходится признать, что ни одна из этих сводок никуда не годится.
М. Булгаков. Мастер и Маргарита Если заменить в этом эпиграфе слово «человек» словом «Совещание», а личные приметы человека — содержанием происходившего на этом Совещании, то мы получим краткое и почти исчерпывающее описание Особого Совещания в Высочайшем присутствии, состоявшегося в Петергофе после боя у Шантунга в августе 1904 года и посвященного вопросу посылки 2-й эскадры.
Следует сразу сказать, что Совещание это — самое таинственное из всех известных мне Особых Совещаний, о которых все же есть хоть какая-то информация. Прежде всего, неизвестна точно сама дата этого Совещания. Официальная история русско-японской войны на море в Книге шестой, посвященной походу 2-й эскадры, называет 10 августа (ст. стиль). Вслед за этим эту дату называют почти все историки русско-японской войны, считая официальный документ лучшей гарантией истины. Хотя столь же официальный документ, а именно Книга седьмая той же истории, бодро называет датой Совещания уже 11 августа.
Однако можно утверждать совершенно определенно, что во всяком случае ни 10 августа, ни тем более 11-го таковое Совещание не происходило. На 11 августа было назначено и произошло Святое Крещение новорожденного Наследника Престола Цесаревича Алексея Николаевича, родившегося в Новом Петергофе 30 июля 1904 года, через два дня после боя у Шантунга.
А весь день 10 августа, как легко видеть из опубликованных дневников Его Императорского Величества Государя Николая II Александровича, был посвящен встрече многочисленных германских и прочих родственников.
Единственное упоминание в дневниках Императора о такого рода Совещании относится к 25 августа. Чтобы у читателей не было сомнений, приведем дневниковые записи Государя Императора за период между 29 июля, когда он узнал о выходе Порт-Артурской эскадры, и 29 августа, когда он проводил 2-ю эскадру в Ревель, а также ревельские страницы, когда состоялось окончательное прощание со 2-й эскадрой{129}.[134]
