зелеными, послезавтра рыжая с голубыми. Волосы слишком часто перекрашивать, говорят, вредно, а линзы прикольно.
– Да, конечно, – согласилась Арина и, извинившись еще раз, попрощалась.
Линзы, значит, прикольно… Это бы все объяснило. И можно было бы забыть о сомнениях и сосредоточиться на поиске… погоди, Вершина, на каком еще поиске? Чего ты прицепилась к этому самоубийству? Только потому, что покойная служила в театре? Но бывают же совпадения? Бывают, уныло согласилась Арина с внутренним скептиком, потому что если верить в совпадения, надо увольняться, к черту, из следователей.
Понедельник, 27 мая
* * *
– Душенька, я по тебе прямо соскучился! – заулыбался старый судмедэксперт, завидев Арину на пороге своего кабинета. – Уверен был – прискачет Аринушка выспрашивать, чего с ее, гм, крестницей случилось. А тебя нету и нету. Неужели не интересно?
– Семен Семеныч! Мне-то интересно, только… – она не стала говорить, что другими делами была занята, но потупилась виновато. – Сомневалась, что тело вам доверят, думала, федералы заберут.
– Да чтоб старый Плюшкин просто так добычу выпустил? Мне самому-то разве не интересно было покопаться? Ты, небось, своими глазами на нее взглянуть хочешь?
– А можно?
– Чего ж нельзя. Пошли.
Лицо, с которого Плюшкин откинул простыню, было странного сизого цвета. Арина поднесла было к мертвой щеке ладонь, но дотронуться побоялась. Судмедэксперт сам подтянул ее руку и заставил коснуться пальцами твердой и очень холодной кожи.
– Ты ж иначе не успокоишься. Ладно. Поглядела, убедилась – чего любоваться. Пошли отсюда.
– Но как вам удалось… – Арина не договорила, но он понял.
– Не поверишь, душенька, и стараться не пришлось. Никого, оказывается, наша красавица после смерти не интересует.
– Как это?
– Вот так. Я, грешным делом, тоже не сразу сообразил. Федералы-то почему на нее нацелились?
– Так она знала-то сколько!
– В корень зришь! Только ведь это живая она была – источник информации. А как померла – ушла любовь, завяли помидоры. Бери, Семен Семеныч, как там? На тебе, небоже, чего нам негоже?
– Действительно. Как она хоть умерла-то? Вроде явное же улучшение было.
Плюшкин усмехнулся:
– Ну что тебе, лапонька моя, сказать? В протоколе я написал несчастный случай.
– Что?! Да быть того не может!
– Может-может, чего ты вскинулась. Полупарализованная пациентка неловко повернулась во сне и задохнулась.
– Семен Семеныч! Вы вправду верите, что Адриана сама могла носом в подушку влипнуть и не суметь повернуться? Или все-таки ее этой подушкой кто-то приложил?
– Мое «верю» и «не верю» к протоколу не приложишь. Теоретически – могла. Так же, как младенцы и старики, бывает, во сне от такого же удушья умирают.
– Но…
– Остынь, Арина свет Марковна, а? Не хотелось бы мне с тобой работать.
– В смысле?
– В прямом. Ты лезешь, куда не просят, а после…
Лезешь, куда не просят… Да что же это такое!
– Да, Семен Семеныч, я как-то не сообразила.
– Вот и включи голову. Кто ничего не предпринимал, а как только красавицей нашей федералы заинтересовались, так тут же – хоп, синдром внезапной младенческой смерти.
– Кто-то из заказчиков? Мы с Евой давеча примерно о том же говорили…
– И что, тебе так надо выяснять, кто именно ее на тот свет спровадил?
– Да не особенно. Когда она мертвая, как-то… спокойнее.
– Вот и радуйся. А так, между нами девочками, – он усмехнулся, – я тебе скажу: я и в синдром внезапной детской смерти не верю. Но мало ли во что старый Плюшкин не верит.
– Спасибо, Семен Семеныч.
– Да не за что, душенька. Береги себя.
Уже стоя на пороге кабинета, Арина вдруг обернулась:
– Семен Семеныч, пока я здесь. Ну, как говорится, чтоб два раза не вставать. Так, чисто из любознательности.
– Опять? У тебя любознательность, а старому Плюшкину очередной труп?
– Ну Семен Семеныч!
– Чего надо?
– Вы не можете узнать, кто вскрывал такую Марину Алексеевну Сулимову? Район, если что…
Договорить она не успела:
– Такая… алкоголичка, да? Ну я. А что такое?
– Там… там все в порядке?
Плюшкин, поднявшийся было из своего кресла, чтобы ее проводить, плюхнулся назад. Лицо у него было не слишком довольное:
– Там совершенно очевидное падение с высоты своего роста на фоне алкогольной интоксикации. Проще говоря, напилась дамочка и приложилась головой об угол батареи. Да знаю я, как вы эту формулировку не любите – падение с высоты своего роста. Я и сам к ней скептически отношусь. Но тут дело ясное.
– То есть никто ее не толкал и о батарею головой не бил?
Он немного помолчал, подвигал бровями – поразмышлял.
– Да как тебе сказать… Если рассматривать чисто теоретическую вероятность… Дамочка на момент смерти была сильно не в себе. Около трех промилле – это, чтоб тебе было понятно…
– Да я примерно помню, – перебила Арина. – На этом уровне уже и сам субъект может сознание потерять, и все такое. Тяжелое опьянение, в общем.
– Поскольку дамочка употребляла, судя по состоянию внутренних органов, давно и регулярно, возможны варианты, но, в общем, да, два с половиной, тем паче почти три промилле – это много. Это я к тому, что если ее кто-то и толкал или там взял за волосы и головой об угол приложил, этого не доказать. Ну и бритву Оккама никто еще не отменял. Если нечто выглядит, как утка, плавает, как утка, и крякает, как утка, то это скорее всего утка и есть. Хотя чисто теоретически не исключен вариант прилета инопланетян, которые выглядят точь-в-точь как наши утки. Теоретически возможно, но крайне маловероятно. Так и с этой дамочкой.
– А если это селезень?
– Вершина! Ты вообще когда-нибудь утку и селезня видела? Их даже спьяну не перепутать. У самца оперение яркое, крылья такие… зеленые. А самочка так себе, коричневенькая. От породы зависит, конечно, но в целом у уток половой диморфизм внешне очень ярко проявляется. Но я тебя понял. Что, сомнения обуяли?
– Да не то чтобы… Мстится что-то, сама не знаю.
– Это по какому же поводу эта алкоголичка тебе мстится? Тем паче из чужого района.
– То-то и оно, что ни по какому. Просто когда я ее фотографию увидела, что-то внутри ворохнулось.
– Ворохнулось у нее! Смотри, об эксгумации и повторном вскрытии даже не думай, – эксперт погрозил Арине пальцем.
– Так ее похоронили уже? – спросила она на всякий случай.
– Ну так у нас холодильник, знаешь, не резиновый. А это ж на майские было, на майские жмуриков всегда больше. Подождали, конечно, как положено – не объявятся ли дети или еще какие родственники, но так никто и не объявился.
– Дети? У нее дети были?
– Ну
