Испуганное эхо заметалось в коридоре, где последним звуком был стук зубил каменщиков да скрежет мастерка, подчищающего раствор. Ну, ещё плеск всего того, что извергал из себя огромный город. Впрочем, Моррест не сомневался: в те времена все эти лабиринты были доверху заполнены отбросами, и без противогаза, а скорее акваланга, делать в них было бы нечего. Тут и сейчас неимоверно трудно дышать, воздуха поступает ровно столько, чтобы не задохнуться сразу же, и наполнен он омерзительной вонью, в которой как-то терялся запах дохлых крыс и трупов вроде палачиного. Измученное нехваткой кислорода сознание плыло, временами его терзали сумрачные видения. Одно было особенно неотвязным: крохотная искорка света, плывущая в бесконечном мраке... Нет, не мраке даже, а пустоте.
Мрако-пустота накатывает волнами (из чего же состоят эти волны, непонятно), норовя расплющить, погасить эту искорку, выпить из неё жизнь, превратить в частицу себя. Искорка, захлёстываемая мглой, стойко сопротивлялась, медленно плывя к ведомой ей одной тени. Но с каждым ударом волн Ничто её силы таяли, слабела незримая броня. Казалось, вот-вот она растает, растворится во вневременной пустоте, и тогда он, Моррест, потеряет что-то очень важное, быть может, самое важное, что было и будет в жизни. "Это что же, она зовёт меня на помощь?" - по-своему истолковал смутное чувство Моррест. Не умом, каким-то неведомым инстинктом он понял, как можно помочь.
Моррест мысленно потянулся к искорке, он любовался её светом, её стойкостью и красотой. Будто мантру он повторял про себя не слова даже - а простые мыслеобразы. Но если попробовать выразить их смысл словами... "Ты нужна мне. Без тебя одиноко и холодно. Я готов тебе помочь, если понадобится, готов рискнуть собой. Дойди, куда идёшь, тьма не сможет тебя одолеть - ведь есть тот, кто тебя помнит, любит, в тебя верит..." На миг в голове возник образ Эвинны - такой, какой она была в их заветную ночь в императорской спальне. "Ты такая же, как была Эвинна - гордая и смелая, и в то же время удивительно простая и домашняя... Я помогу тебе. Держи"... Ему казалось, от него к искорке протянулась незримая, невероятно тонкая ниточка, через которую тянутся его жизненные силы, его готовность сражаться до конца и предпочесть смерть - сдаче в плен. Казалось, на плечи взвалили многотонный противовес требюше. Ноги подламывались, лёгкие жгла нехватка кислорода.
Но так длилось лишь мгновение. Миг спустя Моррест осознал, что связавшая их незримая пуповина работает в оба конца, и он не только отдаёт, но и получает. В измученное тело хлынула сила, на миг закружилась голова - будто из зловонных затхлых подземелий он очутился на цветущем весеннем лугу, и лицо ласкает летнее солнце, а неподалёку, наполняя воздух свежестью, плещет кристально чистая река. Место было знакомо, с ним связано одно из самых дорогих воспоминаний: островок на реке Фибарре, именно там они с Эвинной отдыхали после побега от правдюков, там их впервые соединила любовь.
Неужели эта Искорка знает о его любви, и вместе с силой посылает дорогое видение? Или она - сама... Нет, не может быть! В этом мире есть место магии, но магии, так сказать, бытовой. Чтобы кто-то мог вот так обмануть смерть и избежать очередного перерождения, отнимающего память и жизнь? О таком ничего не говорили даже велеречивые жрецы, хоть им и положено по касте славить всемогущество Богов...
Видение исчезло так же внезапно, как появилось. Но уныния и надвигающегося отчаяния - как не бывало. Пусть снова кружится голова от вони и нехватки воздуха, пусть в размокшие, изодранные "сапоги" натекло зловонной жижи, да и сами они вот-вот расползутся по швам, пусть у него ни еды, ни фонаря, и он не знает, куда идти... Не знает? Моррест осознал, что на самом деле знает - не умом, а тем же самым таинственным инстинктом, наверное, даже не шестым, а седьмым чувством. Он чувствовал "правильность" каждого следующего шага, если шаг мог увести в сторону от выхода - тоже. Тут тупик, тут тоннель скоро уйдёт вниз, и там он доверху заполнен мерзкой жижей. А сюда лучше вообще не соваться: что-то тут живёт такое, против чего не помог бы и пулемёт, разве что ядерный фугас, оно голодно и уже прикидывает, как схарчить неосторожного. К счастью, и перемещаться может только в пределах одного-двух тоннелей. Почему? А вы спросите у него самого, если, конечно, успеете...
Непонятное чувство отпустило Морреста, когда тело уже ни в какую не желало слушаться. Напоследок все катакомбы под великим городом стали полупрозрачными. Они оказались не столь уж сложными, но, увы, почти все вели в тупики, или выходили на поверхность отвесными колодцами, по осклизлым стенам которых не смог бы взобраться и паук. Тот единственный, который выводил в необитаемый овраг за городом, где берёт начало река Сатледж, сначала дальше всех забирался в глубину, где был какой-то непонятный зал, совершенно непохожий на коллектор, и только потом резко поднимался, выходя в склон оврага огромной свинцовой трубой. Местами кладка стен уже начала трескаться и обваливаться, местами нечистоты перегородили тоннель "пробками", но ни одна не была слишком длинной, чтобы нельзя было пронырнуть.
"Спасибо тебе!" - адресовал Искорке мысль Моррест. Без этакой подсказки сам бы он никогда не выбрался. По крайней мере, до того как, обессиленный окончательно, навсегда лёг бы в грязь. И крысы бы сожрали всё, что осталось от него, а фекалии столицы стали бы вместо савана.
Видение исчезло, оставалось гадать, достигла ли цели храбрая Искорка. Моррест дорого бы дал, чтобы узнать - наверное, продал бы и душу, найдись покупатель. Увы, такая мелочь, как душа лже-Морреста, никого не интересовала в этом мире - ни Справедливого и его Детей, ни Ирлифа и его Тёмных, ни его прототипа - Господа Арлафа, коему поклонялся мудрый Джибран. Оставалось осторожно спускаться по замусоренному, скользкому полу тоннеля, мучаясь от нехватки воздуха и задыхаясь от вони. Потревоженным утопленником всплыла мысль, что ему давно пора задохнуться, без противогаза по таким катакомбам не полазишь. Но тело оставалось послушным, не спеша расставаться с душой.
У первой "пробки" Моррест остановился. Некстати вспомнилось, что предстоит нырять не во что-нибудь, а в дерьмо пополам с помоями и дождевой водой, кишащее гнилым тряпьём, отбросами и объедками, что после каждого дождя стекали в эту клоаку. Наверняка там есть и полусгнившие тушки крыс и голубей, может, и расчленённые местными чикатиллами трупы. Но умирать посреди адской вони хотелось ещё меньше. Вдохнув нечистый воздух полной грудью, Моррест задержал дыхание - и с каким-то чавканьем погрузился в густую ледяную жижу. В воздухе, что попал в лёгкие, кислорода было совсем немного, он и вышел почти сразу. Моррест почувствовал, как мучительной судорогой сводит лёгкие, чёрной липкой змеёй заползает в душу ужас... А потом, проломив какую-то в труху сгнившую деревяшку, голова пробила мерзкую жижу - и в лёгкие снова хлынул, пусть вонючий и затхлый, но такой желанный сейчас, воздух. Так и не открывая глаза, от которых во мраке всё равно не было толку, Моррест осторожно двинулся вперёд. И следующая "пробка" уже не вызвала такой слепой паники. Он знал: путь, указанный Искоркой, проходим.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
