Все это произошло так быстро, что она не успела опомниться. Долгую зловещую минуту Лера ждала, что на нее вот-вот набросится маленький разъяренный демон. Она хотела крикнуть, чтобы кто-нибудь, наконец, включил софиты! И вдруг они снова зажглись – так же внезапно, как выключились.
Но свет их был тускл и мертвенно-бледен. Он не рассеял темноту, а лишь высветил очертания декораций. Они выступили из мрака, как деревья выступают из тумана на болоте, подернутые дымкой.
Зрительные ряды терялись во тьме – все, кроме первых двух. Лера увидела, что Светлана по-прежнему сидит на том же месте. Ее жуткий кот исчез.
Она смотрела не на Леру, а куда-то за ее спину. Девушка обернулась.
И то, что она увидела, исторгло из ее горла хриплый крик, полный безысходного отчаяния.
Тело лежало на сцене. Но не на кровати, а на полу. В той позе, в которой она бросила его, когда в смятении убегала из дома. Нож не торчал из спины, рука была откинута так же, как тогда.
Кто это? Кого отражают зеркала, умножая ее кошмар?
Разум сделал последнюю попытку зацепиться за реальность. Но рядом с телом, словно охраняя мертвого хозяина, сидел старый грязно-белый пес и тоскливо смотрел на нее единственным глазом. «Зачем ты убила его? – спрашивал этот взгляд. – За что? Как ты могла?»
Зеркала подхватили всех троих и закружили в вихре, перебрасывая друг другу отражения. Не один пес, а десятки псов смотрели на Леру, и возле каждого лежал убитый Олег – десятки, сотни Олегов, словно она застрелила его множество раз, а не один. Зеркала смяли людей и собаку, расплющили, будто те были пластилиновыми, уменьшили и заперли в безжалостном калейдоскопе, где она была обречена вечно смотреть на дело своих рук.
Пес поднял голову, тихо заскулил. И Лера не выдержала.
– Зяма! Зямочка, прости меня! – закричала она. – Я не хотела его убивать!
Девушка бросилась прочь, плохо понимая, куда бежит, желая лишь одного, – вырваться из этого заклятого места. Кто-то несся ей навстречу. Она уклонилась, и лишь за миг до того, как удариться о зеркало, которое приняла за коридор, поняла, что видела собственное отражение.
Стекло разбилось вдребезги. Лера упала, и сверху на нее посыпались осколки, отскакивая от сцены, как сверкающие льдинки.
Вспыхнул свет. Какие-то люди толпились за кулисами, знакомое лицо выглядывало из-за декораций. Лера осмотрелась вокруг, никого не узнавая. По лбу текло горячее. Она потрогала: кровь.
К ней подошел маленький человечек в очках, присел рядом.
– Валерия Петровна, где пистолет?
Лера вытерла кровь и обессиленно уронила руку. Они все слышали. Нет смысла выкручиваться.
– В гримуборной, – прошептала она. – За батареей, в пакете.
– Спасибо, – вежливо кивнул человечек.
Он сделал знак двум мужчинам, и те скрылись в проходе, ведущем к гримеркам. Провожая их безразличным взглядом, Лера слышала, как очкарик сказал, обращаясь к женщине в первом ряду:
– Ну, Светлана Валерьевна! Я ведь вам не верил.
А та устало ответила:
– Если вы еще раз скажете «ну», Константин Мстиславович, я не знаю, что с вами сделаю.
* * *
– Боже мой, бедный Петя! – Анна Васильевна повторяла это без конца. – Бедный, несчастный Петя!
Она растерянно посмотрела в чашку с зеленым чаем и вдруг выплеснула ее в раковину.
– Можно мою тоже? – вежливо спросил Дрозд. – Отвратительная же бурда, простите тысячу раз.
Вместо того, чтобы поставить нахала на место, Стрельникова беспрекословно выполнила его просьбу.
– Что, и вашу? – вздохнула она, обернувшись к Свете. – Ох, давайте сюда. Заварю нам обычный черный.
– А можно кофе? – извиняющимся тоном попросила девушка. – Спать очень хочется.
Они сидели у Стрельниковой. После театра Света с Дроздом привезли к ней ничего не понимающего пса. Он сыграл свою роль. Теперь Зяма лежал в углу, закрыв морду лапой, и дремал.
– Устал, – сказала Анна Васильевна, поймав Светин взгляд. – Пускай спит. Настрадался, старичок.
Она открыла дверцу и достала жестяную банку.
– Кофе так кофе. Сто лет его не пила, держу только для гостей.
Солнечный луч отразился от блестящей крышки. Света зажмурилась и сказала:
– Кто бы мог подумать, что зеркало – такая опасная вещь!
– Положим, мне это известно лучше, чем вам, – тут же отреагировала Стрельникова. – Вы, милая, еще не в том возрасте, чтобы делать подобные умозаключения. Для вас зеркало пока друг, а не враг.
– Для вас, несомненно, тоже, – галантно заметил Дрозд.
Анна Васильевна взглянула на него и первый раз улыбнулась.
– Вы льстец, Алексей. Но я не против. Любой женщине требуется лесть – в разумных дозах, конечно. С ней, как с пудрой, главное – не переборщить.
Она сварила кофе, поставила перед ними и села в кресло с чашкой в руках.
– Значит, все началось с того, что Олег и Лера подобрали этого пса… – задумчиво протянула актриса.
– Нет, раньше, – поправила Света. – Все началось с того, что они познакомились. Я слышала версию Леры и поверила ей. Мы все верили.
– Кроме меня, – вставила Анна Васильевна. – Я никогда ей не доверяла. Слишком хваткая девица. Похожа на меня в молодости.
Дрозд усмехнулся.
– Да-да, похожа. А таких, как я, должно быть ограниченное количество на квадратный километр. Что она соврала по поводу их знакомства?
– Она сказала, что знакомство не имело продолжения. И очень убедительно поведала забавную историю о рыбе и испачканном ботинке. Думаю, история правдива. Лера солгала лишь в одном: она заверила меня, что Рыбаков счел ее неуклюжей дурочкой и ушел. Но это было не так. Олег в нее…
Света взглянула на актрису и замолчала.
– Продолжайте, продолжайте, – успокоила Анна Васильевна. – Неужели вы думаете, я не знаю, что после наших отношений у Олега были романы?
– Не романы. Один роман. Он без памяти влюбился в Леру. Молодая, красивая, яркая девушка…
– И бездарная, – вставил Дрозд.
– Да, увы, без особых талантов. Она страстно хотела петь и прикладывала к этому все мыслимые усилия. Они, конечно, не увенчались бы успехом. Красивых и ярких девушек, пытающихся выбиться в певицы, очень много. У ее мужа были деньги, но недостаточно для того, чтобы купить на них всенародную славу.
– Так она уже была тогда замужем?
– В том-то и дело. Потому они и скрывали от всех свой роман. Лера так и осталась бы никому не нужной певичкой микроскопического масштаба. Изредка пробивалась бы куда-нибудь на голом упорстве, как пробилась на ту вечеринку, где встретила Олега. Но все изменилось, когда Рыбаков начал писать для нее песни. Он хотел видеть ее счастливой. Казалось бы, что может быть естественнее, чем помочь ей такой малостью?
Анна Васильевна покачала головой.
– Малость? О, нет, вы глубоко заблуждаетесь. Для популярного исполнителя репертуар намного важнее голоса.
– Но Рыбаков так не считал. То есть он не считал, что делает что-то из ряда вон выходящее. Он был очень талантлив, у него все получалось легко. И песни для Леры он создавал играючи.
– А она выдавала их за свои и моментально прославилась… – протянула Стрельникова. – Как же Олег мог пойти на это?
– Он ее любил. Кто такая девушка, поющая песни Олега Рыбакова? Никто. Можно заменить ее любой другой с подходящими внешними данными, и для зрителей ничего не изменится. Но девушка, которая сама пишет сильные песни и музыку – это уже талант. Поэтому Рыбаков без колебаний отказался от авторства. Ему это ничего не стоило. Он и так добился всего, чего хотел.
– Думаю, он развлекался, – заметил Дрозд. – Для Олега сочинять хиты стало способом проверить свои силы. А слава ему не требовалась.
– К тому же он был только рад, когда карьера любимой пошла вверх.
Стрельникова нахмурилась:
– Как вы узнали, что Лера исполняет не свои песни?
– Это все он, – кивнула Света на Дрозда.
Тот пожал плечами:
– Я их просто послушал. Все, которые смог найти. К этому моменту мы уже понимали, кто убийца, не хватало лишь мотива.
– Мотива убийства Рыбакова? – уточнила Анна.
– Да, Олега. Мотив покушения на Свету стал понятен, когда вы сказали про собаку и перчатки.
– Ничего не стало понятно! – раздраженно воскликнула Стрельникова. – Но об этом потом. Не сбивайтесь с мысли, объясните до конца. Итак, вы слушали ее песни – и что?
Дрозд повертел в руках чашку и сказал:
– Они просто написаны разными людьми. «Двести двадцать вольт» – это мощная энергетика, жесткий, почти грубый текст. Слова сколочены друг с другом, будто гвоздями. Фактически, это мужская музыка. А все, что Белая исполняла в последнее время – только эксперименты с рифмой и формой. И больше ничего. Еще попытки попасть в струю, заигрывание с рэперами. Какое-то время она бы протянула, конечно. В конце концов, Олег уже вывел ее на орбиту.
– Но ей требовалось больше, чем по инерции держаться на небосклоне и гадать, когда она свалится вниз, – тихо добавила Света.
