Тиму.
Девушка тихонько застонала, а в это время во двор вышла женщина в возрасте, как я понял, жена старосты. Она увидев, чем мы здесь занимаемся, приблизилась к нам быстрым шагом, и отвесила девушке хорошего подзатыльника. А после, накричав на Тима, увела девушку в дом. Тим повернулся ко мне со слезами на глазах, и дрожащими губами.
— Бывает, — пожал я плечами. — А на будущее запомни, Тим, нельзя приставать к девушкам у всех на глазах, это как минимум не культурно, — сказал я менторским тоном.
— Господин, там опять кого-то ведут! — воскликнул Оркус.
Посмотрев на улицу через щель между жердей, я увидел, как один из пленников, уже переодетый в набедренную повязку, ели передвигая ноги, идет с центра деревни, опираясь на какую-то женщину из местных, гораздо старше его. Мужчина был неестественно бледным, и с дебильной улыбкой кивал на щебетание женщины. Когда они скрылись в одном из дворов, я взволновано произнес: "Да что тут вообще происходит?!". И вздрогнул, услышав за спиной фразу на местном: "Гаш принял, человек, деревня!", — разобрал я слова, и обернувшись, увидел улыбающегося старосту.
— Кушать? — спросил он.
— Откармливаешь ты нас что ли?! — пробубнил я на имперском, а на местном с улыбкой сказал, кивая головой, — Кушать, кушать!
На этот раз староста с женой ели с нами за одним столом, и я не упуская шанса попрактиковаться в языке, весь обед доставал их вопросами. А после обеда, я как мог, объяснил старосте, что нам нужен кто-нибудь для разговоров, чтобы лучше понимать их язык. Староста покивал, и что-то сказав своей жене, пошел в дом, а мы остались ждать во дворе, на той же лавке. Вскоре к нам подошли четыре девушки, которых я видел впервые. Я не стал заморачиваться над тем, почему староста нам на помощь выделил именно их, и преступил к делу… Сначала девчонки робели, и слова из них приходилось тянуть клещами, но после того, как я помог им навыком убеждения, они наперебой начали выкладывать информацию о себе и о своей деревне. Как я и думал, словом "кути" они называют как себя, так и нас, а какого-то конкретного названия своей расы у них нет, или девушки об этом просто не знают. Когда я спросил, что они знают о землях за территорией их поселения, они мне ответили, что там ничего нет, кроме страха, боли и смерти, что там обитают ужасные монстры, и бродят, когда-то давно, заблудившиеся жители деревни. Хоть эти жители там не стареют, но за долгое время блужданий, они потеряли всю память и изменились внешне, и теперь не помнят, что когда-то жили в мире Гаша. И доблестные охотники деревни отправляются за границу мира, чтобы спасти их, и вернуть домой. Конечно же без памяти, они не понимают, что им хотят помочь, и поэтому сопротивляются, от чего их приходится связывать, но не все такие, бывают и спокойные, например как наша четверка. А буйных найденышей отводят в храм Гаша, где он проводит над ними обряд очищения от скверны, которой пропитались их тела за границей мира. Не всех можно исцелить от скверны, ну а тех, кому всё-таки повезло, кто выжил после обряда, тем Гаш возвращает память, и находит родственников.
"Так кто всё-таки такой, этот ваш Гаш?", — задал я им вопрос, на что они удивленно выпучили глаза, как, мол, я такого не знаю. Оказалось, что Гаш, это великое божество, которое создало этот мир, и защищает его от всех ужасных монстров, которые обитают за его границей. Ну не такой уж и великий этот Гаш, подумал я, не такой уж и большой у него мир, всего лишь территория деревни.
К нам подошла девочка с куклой, и сделав умилительные глазки, попросилась Оркусу на ручки.
— Ну ладно, иди сюда, — сжалился Оркус, беря ребенка на руки.
— О, учительница наша нашлась! — сказал я с улыбкой, глядя на девочку.
Вместе с девочкой изучение местного языка ускорилось. Она была развита не по годам, схватывала всё на лету, и помогала нам с девушками достичь понимания, когда мы стопорились на каком-нибудь термине. Казалось, что она сообразительнее этих четверых девиц. Звали её Шира, и она была внучкой старосты.
Так с девочкой и четырьмя девушками, мы прозанимались до самого вечера. А после ужина нас проводили к выделенным комнатам. Когда нас одних оставили в коридоре, я обратился к Тиму:
— Ну что жеребец, готов к подвигам на любовном фронте?
Посмотрев в его округлившиеся от страха глаза, и на то, как он молча открывает и закрывает рот, придумывая отмазку, я понял, что он точно ни к чему такому не готов. Зная как остро подростки реагируют на подначки, я решил взять его на слабо.
— Ну ладно, сынок, не сцы! — похлопал я его по плечу. — Папка всё сделает за двоих. А то ещё упадешь в обморок при виде голых сисек.
— Да, да, да, — радостно закивал он, — я знаю Лео, ты справишься. Я верю в тебя! — сказал Тим, и поспешил скрыться в своей комнате.
— Вот же трусливый девственник! — произнес я, глядя в закрывшуюся дверь. — И чего он так баб боится, может детская травма какая?! А, Оркус, как ты считаешь?
— Не знаю, наверное, — бесстрастно ответил он.
— А ты что такой вялый? — присмотрелся я к нему повнимательнее. — Съел может что-то не то?
— Не знаю, — пожал он плечами.
— Ну да ладно, слушай мой план, — тихо проговорил я, приблизившись к его уху. — Сегодня у меня хватит словарного запаса, чтобы навыком убеждения заставить какую-нибудь из девушек имитировать звуки секса, а сам в это время, постараюсь вскрыть участок пола, и под землей добраться до храма.
— Зачем? — вяло спросил он.
— Как зачем? — удивился я его вопросу. — Чтобы узнать, что скрывается в храме, и разобраться в происходящем.
— Зачем? — нахмурил он брови.
— Ты что издеваешься? — прошипел я, начиная злиться. — Затем, чтобы узнать, как можно свалить с этой деревни!
— Для чего? — непонимающе посмотрел он на меня.
— Чтобы вернуться домой! — зло сказал я.
— А разве мы уже не дома?! — с искренним недоумением спросил он.
Глава 50
Я стоял ошеломлённый, и смотрел на Оркуса, который глядел на меня, непонимающим взглядом. Активировав свой навык эмпатия, я задал ему вопрос:
— То есть, ты считаешь, что мы уже дома, что эта деревня и есть наш дом?
— Ну да, — ответил он, нахмурив лоб.
— А как долго мы здесь живем, не подскажешь? — настороженно спросил я.
— Да сколько себя помню, всю жизнь здесь прожили.
