Я с удивлением прочитал фельетон в «Известиях» — он несколько неприличен по тону, да и ложен по самому факту: журналист Надеин, готовящийся к длительной загранкомандировке, решил позаигрывать с ЦРУ, которое «обижает» Семенов, а посему провозгласил, что «Семнадцать мгновений весны» хвалили только потому, что эта вещь нравилась Брежневу. Неужели только ему одному? И — совсем уж неприличная передержка журналиста, подписанная редактором в полосу, — мол, ни один фильм так не осыпался наградами, как «Семнадцать мгновений весны»… Для справки: Государственной премии СССР наш фильм так и не был удостоен, — вместо нас премии удостоили истинный шедевр, фильм «Чудак из 5 „Б“». Верно, Брежнев наградил актеров нашего фильма, режиссера тоже, только вот Семенов, написавший Штирлица, награжден не был.
Я достаточно спокойно относился к тому, что помощник Гришина, ставший первым. зам. главного редактора «ЛГ» (Ю. Изюмов), за восемь лет не пожелал напечатать ни единой рецензии (пусть даже критической) на восемь моих романов, написанных за это время, — полное замалчивание всего того, что я делал в литературе.
Однако же когда «ЛГ» стала призывать Госкомиздат и Гостелерадио: «Блокируйте Семенова, остановите его, сколько можно его печатать и показывать?!» — то это перешло рамки, которые позволяли мне ранее молчать, делая вид, что ничего не происходит. Увы, происходит. Идет травля, организованная кем-то, травля, которая мешает мне работать на перестройку, реализовывая те проекты, которые необходимы нашей экономике.
Каков выход из сложившейся ситуации?
Их несколько, понятно. Вот некоторые:
1. Трехминутное выступление в программе «Время» на тему о культуре критики и дискуссии — в форме отклика на речь М. С. Горбачева.
2. Возможно, — если мой труд, которому я отдал 35 лет жизни (ни от одной строки в моих книгах и фильмах я не отрекусь), в настоящее время оценивается особенно злостно и бестактно, — пришла пора «поработать Эренбургом», — в тридцатые годы тот был корреспондентом «Известий» в Париже. Я готов поехать корреспондентом в Афины или ФРГ (там мои основные партнеры по широкомасштабным экономическим проектам) и реально помогать перестройке оттуда, не раздражая попусту своим присутствием тех, кому не по нутру моя активность.
3. Если же зависть определенных литературных кругов и недоброжелателей из иных групп зашла так далеко, что первыми двумя предложениями дела не поправишь, я, видимо, должен сложить с себя все полномочия и вернуться к чисто литературной и кинодеятельности, подписав контракты с книгоиздательскими и киноконцернами, — и в этом качестве можно быть нужным перестройке.
Хотел бы получить ответ на это письмо, прежде чем буду вынужден предпринять такие шаги, которые посчитаю необходимыми для защиты моей чести и достоинства.
С уважением, Юлиан Семенов.
* * *
1988 год
В редакцию газеты «Советская культура»
Уважаемые товарищи!
1. Благодарю авторов статьи «О спешке и ловле блох» за обнаруженную ими неточность в моих «Ненаписанных романах». Действительно, лермонтовский герой «Печорин» неправильно назван мною «Печериным».
2. Что ж касается других замечаний, не могу принять их по следующим причинам:
а) Произвольно вынимая из текста фразу, соединяющую первую с третьей, купируя совершенно необходимые для понимания смысла описываемого слова, наши «блохоловы» навязывают читателю порочные, антиисторические выводы. Поэтому я обязан привести весь текст — без купюр, чтобы читателю стало ясно, о чем вообще идет речь (а речь идет о том, как писали сценарий «суда» над товарищами Каменевым и Зиновьевым).
Итак: «нельзя было вспомнить и „Замогильные записки“ Печерина, изданные также с помощью Каменева… Как поставишь ему в вину книгу профессора Петербургского университета, сбежавшего на запад в 1837 году», — далее авторы купируют следующий текст «Ненаписанных романов», — «если придется зачитывать отрывки из нее?! Каково генеральному прокурору Вышинскому процитировать: «я был уверен, что если б я остался в России, то попал бы в Сибирь ни за что, ни про что… Я бежал не оглядываясь, чтобы сохранить в себе человеческое достоинство».
Как видно, «блоховцы» большие мастера на купюры, что позволяет им в следующем абзаце рассеянно утверждать, что профессор Печерин у е х а л (!) из России.
В 1836 или в 1837 году (до сих пор существуют две версии) бежал доведенный до отчаянья русский интеллектуал. Не надо брать под защиту жандармскую эпоху России, когда Пушкин был «поднадзорным», Лермонтов — «невыездным», а Чаадаев — «психом».
Итак, первая фальсификация: Печерин говорит — «я бежал», «блоховцы» утверждают — «уехал».
Есть разница в смысловых нагрузках? Или нет?
Ловить меня на том, что первым беглецом из России был Курбский, а не Печерин — неисторично. Впрочем, быть может, «блоховцам» не понятна разница в переходе к противникам России (Курбский) с бегством — в никуда, только б из рабства (Печерин)? Может быть, им безразличны мотивы, двигавшие поступками князя Курбского и инакомыслящего интеллектуала Печерина?
б) Весьма поучающе «блоховцы» замечают: «Автор запамятовал, что НКВД возник после реорганизации ОГПУ лишь в 1934 году…»
Во-первых, НКВД возник 25 октября 1917 года, первым наркомом был утвержден Алексей Иванович Рыков. В задачу НКВД — вплоть до 1934 года — входила борьба с бандитами, жуликами, фармазонами, проститутками (Угрозыск), пожарная охрана, нынешнее ГАИ. Во-вторых, неплохо бы «блохоловам» пользоваться Сов. энциклопедическим словарем не только в случае с профессором Печериным, но и по вопросам НКВД и ОГПУ. Отсылаю их к стр. 924: «ОГПУ, орган по охране гос. Безопасности в 1923—34 гг. В к л ю ч е н о в НКВД…»
Скорее всего, я не стал бы писать эту реплику и настаивать на ее публикации, не прочитай недавно сообщение «Комсомолки» о том, как парочка подобных «блохоловов» оболгала социолога Кагарлицкого. Я был горд за мужественное, самокритичное решение нашей «Комсомолки», отказавшейся впредь печатать лжецов.
Я бы не стал писать эту реплику, если бы «блохоловы», опубликовавшиеся на страницах столь уважаемой газеты, как «Советская культура» не признались в том, что они читали отрывки из «Неопубликованных романов» в февральских номерах «Московского комсомольца», где было черным по белому написано: «полностью будет опубликовано в „Неве“».
Начиная с февраля я получаю множество писем от читателей: и с угрозами, и с благодарностью, и с указанием на неточности. Что успел — исправил, спасибо внимательному и доброжелательному читателю. А наши «блохоловы», затаившись, ждали выхода «Невы».
Совместимо ли это с этикой журналистики и с нормами доброжелательства? Да и журналисты ли они, эти Е. Перемышляев и С. Дмитренко?
Кем бы они ни были, работать надо компетентно, — даже когда ловишь «блох».
Юлиан Семенов.
* * *
21 января 1989 года
Уважаемый Михаил Сергеевич!
Свой вклад в дело перестройки я сейчас вижу не только в литературной работе, но и в бизнесе: на смену словесной поножовщине должно прийти Дело, гарантированное Законом.
У совместного советско-французского предприятия ДЭМ и Московской штаб-квартиры Международной ассоциации «Детектив и Политика», руководителем которых я избран, отлаживаются перспективные деловые контакты с западными фирмами и банками. Прорабатываются проекты, связанные со строительством отелей, дорог, бензозаправочных станций в русском Нечерноземье, Крыму, Сибири, Риге, Ленинграде, очисткой от топляков северных рек (они на 30 % погубили экологию этих водных бассейнов), созданием «Банка идей» и так далее, — я прилагаю лишь один протокол, подписанный мною с крупнейшей финансовой группой Капелюзоса из Греции. Если мы сможем раскрутить этот бизнес, то советские люди смогут получить быструю отдачу текстилем, одеждой, товарами повседневного спроса взамен на г н и ю щ и й в реках топляк и гибнущий на севере лес-сушняк.
В стадии обсуждения с западными партнерами находится моя идея о строительстве автомагистрали Париж — Москва — Сан-Франциско; идея эта не кажется им утопической, это не БАМ, а кругосветное путешествие за рулем автомашины.
Однако при нашей ведомственной раздробленности, притом, что в стране до сих пор действуют более 350 000 нормативных актов, смысл которых в том, чтобы запретить или ограничить свободу деятельности Гражданина, реализовать любой проект — мучительно, изматывающе трудно.
Может быть, подумать о создании союзного и республиканских Координационных Центров бизнеса, построенных на принципах хозрасчета и самофинансирования? Чем скорее и грамотнее чиновник «проведет» все бумаги сквозь рогатки ведомств, тем больший процент от прибыли он получит. Это — в развитие Ленина, который в письме Каменеву о Наркомвнешторге предлагал платить чиновнику 10 процентов от удачно проведенной сделки. Пусть бы один процент платили — как бы дело сдвинулось с мертвой точки. А мы все подсчитываем: кто и сколько получил. Идет это от общины, от неуважения к Личности, увы… Не вовлекая бюрократию в бизнес, мы саботаж перестройки не сломаем — сие — факт.
